…Я уже ничего не чувствовала. Только легкое удивление от того, что еще жива, еще в седле и даже могу этому удивляться. Это чувство вполне разделяли окружающие — от лошади до зрителей. Первая усложняла коленца, вторые делали ставки.
Дальнейшее я знаю со слов моих друзей. Что-то заставляет меня поверить, что они не преувеличивали. Когда лошадь отловили и меня с нее сняли, я декламировала: «Это не я… Я не я… Неправда, что это я… Я… это… Но не то…», затем, заржав, устремилась на заднее сиденье машины, где, дико вращая глазами, забилась в угол и отказывалась вылезать и вступать в какие-либо переговоры.
Наутро я проснулась в холодном поту и в одиночестве. Мой друг позвонил с работы и испуганным голосом сказал, что пару дней поживет у своей мамы. На мой удивленный вопрос он нервно расхохотался и сообщил, что всю ночь я во сне гордо говорила «и-го-го», била копытом и трясла гривой, что он весь в синяках и в шоке.
Придя в себя вечером, я пересчитывала собственные синяки и делала выводы: спасло меня только то, что лошадь просто устала и плюнула на меня; на ближайшее время у меня безнадежно испорчено тело и отношения; передвигаюсь я совершенно неприличным образом и — о ужас! — опять хочу на конюшню.
Мне абсолютно начхать на большую часть еще вчера волновавших меня проблем, зато я мечтаю накрутить хвост и намять бока Лобзику, показать ему, кто тут хозяин и вообще, где я и где эта лошадь Пржевальского!
Короче, обида и скверный характер сделали свое дело, и в следующую субботу друзья, выразительно крутя пальцами у висков, повезли меня на конюшню. Сдав меня на руки дрожащим от нетерпения конюхам, они сослались на какие-то неотложные дела, пообещав часа через три вернуться. А Лобзик уже ждал меня…
В этот день я выучила пару страшных ругательств, обнаружила, что лошадь боится хлыста, и падала, все время падала. На галопе, на рыси, просто со стоящей лошади. Наутро следующего дня мне нечего было считать — я была похожа на один большой синяк, умеющий говорить. Потом был третий день, четвертый, пятый. Выяснилось, что Лобзик— старая вредная кобыла, зато Федя — настоящий ахалтекинский жеребец.
Следующие несколько дней, пока я отлеживалась после этого открытия, были посвящены исследованиям, что значит ахалтекинский и почему он так хорошо прыгает. В моем доме появились инструкции по разведению орловских жеребцов и истории жизни Буцефала, Росинанта и Пегаса на всякий случай. Разговаривать с окружающими, которые не могли отличить скачки от бегов, стало практически невозможно, работодатель был переименован в «коня в пальто», а дом завалили хлысты, сапоги для верховой езды и жокейские шапочки. Все знакомые, понимая, что это болезнь, начали назначать свидания на конюшне, а я взялась за своего друга.
Конец этой истории, по-моему, невероятно оптимистичный. Я научилась на полном скаку есть рис палочками, мой бойфренд уже похож на большой синяк, то есть на полпути к успеху, у меня самый лучший в Москве хлыст, и Лобзик— мой лучший друг (или подруга). Если «конь в пальто» выгонит меня с работы — не беда, пойду на конюшню, там меня знают и любят.
Единственное, что меня смущает, это рассказ подруги о некой женщине — укротительнице диких зверей. Что лошади! Говорят, она голову в пасть льву засовывала. Может, на следующей неделе сходить в цирк, а то что-то давно я ничем не увлекалась…
Хорошая подруга и подруга, с которой хорошо ездить в отпуск, — это, возможно, два совершенно разных человека. Тоже самое касается и друга. И коллег… Но чтобы в этом разобраться, надо хоть рад попробовать куда-то съездить вместе.
Главная опасность заключается в том, что вы, уже привыкшая к своей Кате, Маше или Марине, распаковав чемоданы на отдыхе, рискуете увидеть перед собой Консуэлло, Ядвигу или Пердуччи — это как ей взбредет в голову. Вместе с именем ей захочется сменить манеры и внешность, так что если в самолет садилась светленькая девушка с хвостиками, на пляж может выйти белогривая кобылица с татуировкой на заду. И если в городе она не могла, не покраснев, проехать с незнакомым мужчиной в лифте, то здесь, не глядя на официанта, кричит через плечо: «Текилы, парниша! Быстро!» Новоявленное диво в два часа дня встает, в четыре выходит к морю, в шесть обедает и с десяти начинает нормальную светскую жизнь в клубах и на танцполах. Вы глотаете валерьянку, а она танцует стриптиз на столах. Вы лежите на пляже с томиком Чехова, а она летает на парашюте с Гиви, Ласло или Джоном (а скорее всего, со всеми тремя вместе). Вы звоните домой маме, а она пытается вспомнить, с кем вчера гуляла под луной. К концу отдыха вы приобретаете все известные формы нервных расстройств, а ее на руках и под аплодисменты вносят в салон самолета.
Вывод:
А не надо изображать из себя няньку! Вы обе взрослые девицы. Договориться о том, как именно вы хотите отдохнуть, можно еще в самолете. В конце концов, если одной хочется Чехова, а другой секса, можно разойтись в разные стороны и встречаться за завтраком или в самолете. И вообще, если вы так любите читать, зачем было ехать на Ибицу? Вполне подошел бы покосившийся домик под Перервой.
Как бы ни была соблазнительна перспектива летних каникул где-нибудь под южной сладострастной луной, не надо спешить. Надо убедиться, что сладострастная луна останется висеть у вас над головами, а не упрется бюстом в шею вашего друга и не шепнет ему свой легко запоминающийся номер телефона.
Для начала надо дома критически осмотреть себя. Но даже если вы не найдете ни одного изъяна на своем теле, рано радоваться. Самоосмотр — вещь субъективная. И в домашнем зеркале у вас нет соперниц. А вот когда вы выйдете на пляж и увидите десятки бронзовых и грудастых статуэток топлес, вы сама найдете моральное оправдание исчезновению возлюбленного.
Если же он никуда не убегает, смирно лежит рядом, втирает крем от ожогов в вашу спину, он все равно глаз не может оторвать от того леопардового купальника. Вернее, от того силикона, которым накачан бюст, вставленный в леопардовый купальник. И несмотря на то что нет в мире ничего вульгарнее этого мокрого леопарда, вы бессильны перед законным кипением тестостерона рядом с тобой.
Но самое смешное, если ваш друг ни на какого леопарда не отвлекается, сидит и преданно смотрит в ваши прекрасные глаза, а вы сами не выдерживаете, устраиваете истерику и скрываетесь в номере. Потому что просто не понимаете, при чем тут ваши глаза, когда кругом разминаются такие леопарды!
Вывод:
Надо поднимать самооценку. Или сидеть дома. Или ездить с подружкой. Если при виде здорового женского тела вам хочется зарыться в песок, или зарыть в песок это тело, или тело своего возлюбленного — дело дрянь. Возможно, вам самой надо прописаться в тренажерном зале и заработать упругие ягодицы. Или влюбиться в собственные несовершенные. Или никуда не ездить с молодым человеком, который всем вашим достоинствам предпочитает фальшивые прелести охотниц за мужскими плавками. С другой стороны, вы же не захотите катать вдоль линии прибоя инвалидное кресло со слепым девяностолетним любовником… Так что никуда не деться, придется поднимать самооценку.
Это нормальные люди летом тянутся к морю. Ваши родители, просидев ползимы над картой родины, обязательно найдут какое-нибудь «прелестное озерцо» в районе «чудесного карьера» и разработают план отдыха под родной березой. Если по каким- то причинам вы тоже принимаете в этом участие, то перспективы у вас самые радужные. Например, проталкивать авто по бездорожью под громкую молитву, которую вскоре затянут мама с папой. Слушать орущего от ужаса из своей корзины кота Почешуйчика. Полтора часа убеждать администрацию пансионата, что кот домашний и что если уж его привезли в эти «Голубые косогоры», то выпускать или везти обратно в город нет никакой возможности.
Потом вы будете чинно гулять между первым и вторым завтраками, перед полдником и на ночь. Ложиться в десять, вставать в семь. Бросаться по вечерам в костер, спасаясь от комаров. Слушать воспоминания папы об устройстве первой модели «жигулей» и помогать маме разматывать клубок шерсти. Принимать ухаживания Всеволода Ильича из 134-го номера, не имея возможности отказать ему ввиду угрозы обширного инфаркта. В конце концов вы упьетесь клюквенным морсом на прощальном вечере и позволите Всеволоду Ильичу подержать вас за талию в медленном танце. Домой вы приедете с лицом строгим и волевым. С таким и останетесь.
