А Ирина дело свое знала… Всем своим видом показывала — именно о таком мужчине она мечтала всю сознательную жизнь.
Ровно сутки спустя самолет, приземлившийся в «Домодедово», выпустил наружу Гудкова, Деризубова и его новую знакомую.
Хороший человек катил одной рукой вместительный розовый чемодан. Крепко вцепившись в другую его руку, семенила на высоких каблуках томная Ирина Плетнева.
* * *
— Везде бардак, — философски заметил Золотов, закидывая сумку попутчицы на верхнюю полку, — даже с единой компьютерной программой, и то умудряются по два билета на одно место продавать.
— Если честно, с билетами все в порядке, — улыбнулась девушка, снова демонстрируя очаровательные ямочки на щеках, — просто у меня оказалось место в одном купе с тремя пьяными гопниками. Хотели, чтобы я с ними выпила. Водки.
Вячеслав Андреевич понял это по-своему и выставил на столик коньяк.
Барышня тут же помрачнела. Ну вот, и этот туда же.
— Нет… Я совсем не пью, спасибо. Можно дверь приоткрыть? Душно, — не дождавшись разрешения, она приоткрыла дверь купе. — Вы до какой станции?
Золотов попытался вспомнить название того захолустья, куда выпал счастливый билет. Велико… Великобельск? Великостельск?
— Сейчас, — он достал из кармана пиджака билет, — минуточку…
— Вы не знаете, куда едете?
— Город Великозельск, — прочитал Золотов, поднял на барышню честные глаза и спросил: — Не в курсе, где это?
Барышня смотрела с недоумением и некоторым испугом.
— Шутка!
Девушка усмехнулась.
— Забавно.
Свое новое имя Золотов тоже не помнил. Помнил только фамилию, но представляться по фамилии было бы странно.
— Плетнев А. Р., — снова взглянул он на билет.
Попутчица еще раз мило улыбнулась.
— Журавлева А.
— И еще раз шутка!
Журавлева А. не ответила. Ее больше волновало не имя попутчика, а надпись на его футболке. «Персональный секс-инструктор. Первый урок бесплатно». Да. Стоило убегать от одних козлов, чтобы попасть к другому. Правда, «инструктор» явно выигрывал в плане внешности и манер. По крайней мере трезвый. И в общем-то симпатичный. А вдруг маньяк? Среди них тоже симпатичные встречаются. Нет, вряд ли маньяк будет демонстрировать такую надпись. Они ребята скрытные.
Из коридора послышались родная речь. Громкая и нетрезвая. Судя по обрывкам фраз, какие-то люмпены направлялись в ресторан за пивом. Два здоровых кабана проследовали мимо купе, и Золотов заметил, что попутчица напряглась.
Последний из кабанов, бритый под ноль спортсмен, бросил взгляд в купе и притормозил.
— О! А вот где наша соседочка! — Заметил на столе бутылку коньяка и возмутился. — А говорила, не пьет.
— Обманщица, — жестко констатировал второй, с немытыми патлами и небритой щетиной, — а за обман знаешь что бывает? В угол ставят.
Девушка испуганно переводила взгляд с парней на Золотова и обратно. Интеллигентный сосед вряд ли придет на помощь, даже если захочет. Габариты не те. Придется орать. Говорят, в поезде есть наряд полиции.
— В чем дело, молодые люди? — спокойно спросил, тем не менее, Вячеслав Андреевич.
— Это наша соседка, а не твоя, — с показным дружелюбием пояснил бритый, — верни, пожалуйста.
Патлатый оказался не таким вежливым. По полной используя разнообразие языка, предложил хлипкому выскочке по-быстрому прыгать на третью полку и не отсвечивать, пока не позовут.
К всеобщему удивлению, субтильный интеллигент никуда не полез, а решительно выставил колесом грудь с надписью и выпер молодцев в коридор. Вышел следом, закрыл за собой дверь.
— Так, орлы, быстро на свое место и спать!
— А если нет? — зловеще поинтересовался один из орлов.
Золотов терпеть не мог подобных ситуаций. И с пьяными верзилами старался никогда не связываться. Себе дороже! Но отступать было некуда. Вспомнил несколько речевых оборотов из университетской практики и криминальных сериалов.
— Тогда, баклан, твоя койка превратится в шконку, — он ловким движением вытащил из кармана брюк удостоверение, потряс им в воздухе. — Следственный комитет. Майор Плетнев. Вопросы есть?
Вопросы отпали сами собой. Судя по блатным наколкам, лысый знал, чем чреват конфликт с властями, даже находящимися не при исполнении. Авторитет, конечно, пострадает, но свобода дороже.
— Ладно. Бывай, инструктор… Увидимся еще.
Золотов проводил взглядом удаляющиеся спины и с облегчением выдохнул. Не ожидал, что справиться с пьяными люмпенами будет так несложно. Неужели красные корочки действительно имеют такую силу? А почему, кстати, инструктор?
Опустил взгляд на надпись. Черт!!! Что подумала о нем прекрасная попутчица Журавлева А.?
Быстро переоделся, вывернув футболку наизнанку, посмотрел в «ксиву» и вернулся в купе.
— Я им все объяснил. Больше не придут, — после чего протянул руку: — Антон Романович. Можно просто Антон.
Девушка улыбнулась, на сей раз искренне, и на рукопожатие ответила:
— Анастасия. Можно просто Настя.
— Извините с футболкой. На вокзале купил. Хотел другую, подсунули эту. А я не проверил.
— Ничего… Я так и поняла.
— Можно на «ты», если не возражаете.
— Не возражаю.
Золотов снова оценивающе взглянул на попутчицу — красотка! И главное, нет той надменной холодности, что у Жанны. А легкий провинциальный акцент даже добавляет очарования.
Гордый собой Золотов устроился на полке, достал из чужого чемодана вчерашнюю калининградскую газету и принялся изучать новости анклава. Настя сняла жакет, туфельки и, подогнув ноги, уселась возле окошка. Да, точно провинциалка. Москвички бы сразу прилипли к смартфону.
— Антон…
Золотов, не привыкший пока к новому имени, не отреагировал. Продолжал читать про успехи калининградского домостроения.
— Антон, а ты в Великозельск по бизнесу или в гости? — не отставала барышня.
Вспомнив, что Антон — это он, Золотов встрепенулся и отложил газету.
— Прости, зачитался. Такой бред пишут! Кого терпеть не могу, так это журналистов. Я туда по службе, в командировку.
— А что за командировка? — Все-таки из Насти так и лезла провинция.
Будь на ее месте какой-нибудь мужик с внешностью Шрэка, то ответ был бы менее конкретный, из серии «Не твое собачье дело».
— Патриотизм, — весомо ответил он, припомнив то обстоятельство, с которого и начались все его неприятности.
— В каком смысле? — Она удивленно выставила домиком светлые брови.
— От Минкульта. Ищем объекты для патриотического воспитания призывников. Места боев, все такое.
— Так не было у нас боев. Немцы не дошли.
— Жаль… Ну, в смысле, не жаль, но кто-то же дошел? Монголы там, турки, другие упыри…
Только бы не начала копать. История — не его любимое хобби.
— Ну, монголы, возможно, — согласилась Настя, — но только никаких памятников, связанных с игом, у нас нет. Курганы одни, с захоронениями.
— Вот-вот, я про них и говорю! — обрадовался Золотов.
— Так это же захоронения скифов, а не монголов.
— Да какая разница? Скифы, монголы… Понимаешь, Настя, — деловито продолжил Золотов, — государство выделяет гранты на развитие патриотизма. Чтобы народ не в Египет летал, на чужие пирамиды глазел, а по родным просторам больше ездил.
Совсем недавно у Золотова в конторе как раз бессмысленно мусолили этот вопрос. Даже специальное совещание организовали. Ничего путного не решили, но Слава чувствовал себя довольно-таки неплохо подкованным.
— Нашей стране нужны новые направления, примеры для подражания, — повторял он слова главного докладчика, — те же могильники. Лишь бы люди потянулись. Вот мы ездим, ищем. Найдем что-нибудь у вас, раскрутим, будем призывников возить. Ну и остальных тоже. Гранты выделим на развитие.
— И большие?
— Приличные, — Золотов многозначительно кивнул.
— Тогда бесполезно, — с грустью констатировала она.
— Почему?
— Разворуют, — она вздохнула, — а курганы, если хочешь, могу показать. И все остальное.
— Обязательно, — оживился Золотов. Особенно его заинтриговало «все остальное».
Девушка ему определенно нравилась. Милая барышня из глубинки. Он давно таких не встречал — естественных, без заскоков. С модельной Жанной, разумеется, не сравнить — попроще. Зато фигурка аппетитная. И явно не дурочка, наверняка не путает креатив с реактивом и экстремизм с экстримом. И не строит из себя королевну.
— А я как раз журналист, — с мягкой улыбкой объявила она, — из тех, кого ты не любишь.
— Ну… Я их просто не всех люблю, — пошел на попятный Золотов, — некоторых.
Черт его за язык дернул ляпнуть про журналистов! Хотя сказал он правду. Кто из чиновников журналюг любит? Да никто. И за что их, спрашивается, любить можно? За то, что норовят компромата нарыть и в прессе своей желтой пропечатать? Это у них журналистским расследованием называется! Сидишь на рабочем месте и трясешься: как бы кому что не то не сказать. Потом объясняйся с руководством и демократической общественностью. Но Насте про его служебные и неслужебные подвиги писать вряд ли придется, поэтому незачем ее обижать.
