Ознакомительная версия.
– Оленька, а шляпка у тебя… – Он кивнул на непокрытую голову, и Шапочка побледнела.
– Ой… – Оленька прикрыла голову ладонью. – Я шляпку засунула в сумку. Подожди, сейчас ее найду.
И еще десять минут Красная Шапочка искала свою шляпку, после чего Волк объявил:
– Мы опоздали на электричку, теперь придется ждать двадцать минут.
– А куда мы едем? – решила уточнить Красная Шапочка.
– В глушь, где нас никто не найдет, – решительно заявил Волк.
И вот Красная Шапочка и Волк наконец-то погрузились в электричку. Зеленое электрочудо, раскачиваясь, лениво потащилось через всю Москву, затем по более-менее приличному Подмосковью, а уж дальше в туманную даль.
Через три часа казалось, они едут к черту на кулички – с каждой станцией людей становилось все меньше. Не удивительно, что в итоге в вагоне, кроме них, остался только пьяный Бобер, так Оля назвала про себя небритого мужчину в возрасте, с прилипшими к черепу ушками, в дешевом костюме защитной расцветки, которые так любят носить деревенские жители.
Чем мыли полы и стены электрички, было непонятно, но Волк ощущал хлорку и еще какую-то химическую гадость, от которой у него слезились глаза.
Чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, Красная Шапочка просматривала новости в планшете. Чтобы скрыть накатившее смущение, она стала приставать к Волку:
– Волк, а Волк?! Вот скажи мне, почему ты, кхе-кхе, здоровый крепкий мужик, кхе-кхе, никак не заработаешь на машину, а только на байк? Я уже не говорю про самолет. Про пентхаус. Про костюм от Гуччи. Про парфюм от Габбаны. Про часы от Ролекса. Про браслет от Картье.
– Ты в Москве становишься… неаппетитной. – Волк с тоской смотрел в окно, мечтая выти на свежий воздух. – Ты мне уже задавала эти дурацкие вопросы. Не надоело?
– Нет, не надоело. Просто мне очень нравится все то, что я перечисляю.
Повернувшись к девушке, Волк ответил не то чтобы со злостью, но с подпорченным настроением:
– Можешь прямо сейчас отправиться в Москву и стать женой Ашота.
– Я думала об этом, – нахмурилась Оля. – Но как только представила, что он ко мне прикасается, так сразу затошнило. Даже колье в бриллиантах меня бы не спасло.
Как уже говорилось, характер Шапочки был далек от того скромного, застенчивого нрава кроткой девушки, которая когда-то, благодаря, простите за каламбур, перу Шарля Перро, попала в сказочную историю. Наша Шапочка и в лес войдет, и джип на ходу остановит, и морду ему надерет.
Волк застонал. Он пришел к выводу, что самый лучший вариант – юмор. Вот главный стоп-кран любого конфликта.
– Анекдот в студию! – проговорил Волк тоном завзятого конферансье, каким не побрезговала бы даже Примадонна. – Директор цирка внимательно посмотрел, как выступает пьяный жонглер-эквилибрист, и сказал остальным: «После него выступать клоуну – только позориться».
Рассмеялась не обидевшаяся Оленька, а Бобер, хмыкнувший на своем сиденье.
– Прямо про меня анекдот, только я не выступал, я с крыши сарая навернулся, когда рубероид клал. – Бобер приоткрыл один глаз. – Черный юморок получился, но половина деревни ржала полдня.
– Не бывает черного юмора, – проснулся в Красной Шапочке Разумей Занудович. – Потому что не бывает белого. Сказал некий Моуз, книга афоризмов, страница 958.
– Ну, ты и зануда, – резюмировал Бобер. – Все настроение испортила.
Монотонный стук колес подействовал лучше снотворного, а потому Ольга нарушила одно из правил Внутренней Богини и заснула в общественном месте. Она положила голову на плечо Волка, а руку на его колени. Невооруженным взглядом было видно, как Серов-Залесский смутился, заерзал, посмотрел по сторонам. Ох уж эта неловкая волчья радость!
– Совет да любовь, – проговорил пьяный Бобер.
То ли вспомнил былую молодость, то ли приснилось что-то романтичное.
А Волк и Шапка уже спали… Вполне мирно – до тех самых пор, пока на них чуть не упала круглая женщина в бордовой контролерской куртке, черных брюках двадцатилетней давности и с бейджиком на булавке.
– О, мрак очей моих! О, горечь ожиданий! О, крах несбывшихся надежд! – заголосил Волк, прощаясь со сладким сном.
– О май гад, – сказала как отрезала Шапочка. Видно, ей тоже снилось что-то особенное.
– Сама ты гад! – Контролерша испепелила их взглядом. – Ишь, ругаются тут! А я, между прочим, сирота и работаю с утра до ночи.
– Сирота? – Красная Шапочка зевнула, но в безмятежных голубых глазах девушки блеснуло сочувствие. – Не хотела вас обидеть, но вы наступили мне на ногу. Хотя быть сиротой, конечно, тяжело.
– Ну да, Марья Петровна Сирота! – рявкнула контролерша. – Вот, на бейджике написано. А вы билетики-то давайте.
Женщина проверила билеты, с неудовольствием поняв, что они у молодой парочки есть и даже поорать не получится.
Контролерша казалась типичным образцом женщины преклонных лет – одинокой, бездетной, для которой главная трагедия заключается в том, что у нее закончился майонез, а главная радость скрывается в бутылке халявной водки. И виновата ли она в своем настоящем? Нам не знать ее прошлого. В ее жизни уже нет ни капли веры, ни толики любви, но еще осталась надежда… иначе бы Марью Петровну не передергивало каждый раз при виде молодых парочек.
– Он с вами? – кивнула контролерша в сторону Бобра, который занял два места и умудрялся одновременно храпеть, улыбаться и выдавать несуразные фразы. Видел бы это Гай Юлий Цезарь – закололся бы от зависти!
Красная Шапочка с испугом отрицательно покачала головой.
– Ну да, верно. – Сирота хмуро покосилась на нее. – Зачем рассекречивать любовника перед мужем? Понимаю.
– Послушайте, никакой я не муж. – Волк отвернулся от пахнущей плохим настроением и дешевыми духами женщины. – И вообще, мне кажется, вы проверили билеты. Вот ступайте дальше и не хамите.
Красная Шапочка не знала, что ей испытывать – восторг или обиду. Волк, конечно, не приходился ей мужем, но это вовсе не означало, что об этом должны знать посторонние. Но в то же время Серый за нее заступился… Шапочка подумала-подумала и решила предстать перед Волком оригинальной. Она тихо произнесла: «Спасибо».
Если у других это слово измерялось в граммах и они отвешивали его каждому за любой нормальный поступок, то для Шапочки оно весило тонну – она никогда никого не благодарила. И тут вдруг ему, Волку, оказана такая честь. Это как раз тот случай, когда «спасибо» на хлеб намажешь! Если бы пьяный Бобер, оказавшийся безбилетником, не запел на весь вагон хорошо поставленным голосом арию из оперы «Кармен»: «Меня не любишь, но люблю я. Так берегись любви моей!», которую он решил посвятить разгневанной контролерше, Волк абсолютно точно уронил бы свое волчье величие и замяукал бы от счастья.
«Вот так, все они, мужчины, с виду – волки дикие, а внутри – кошки домашние», – подумала Шапочка, видя нескрываемую радость Волка.
Необычным оказалось поведение контролерши Сироты. Она уселась напротив Бобра и потребовала:
– Давай, пой еще, отрабатывай билет.
И безбилетник продолжил хабанеру: «У любви, как у пташки, крылья, Ее нельзя никак поймать. Тщетны были бы все усилья, Но крыльев ей нам не связать…»
А электричка все неслась вперед. За окном показалась ровная гладь воды, замелькали трехэтажные кирпичные домики и наконец появилась нужная станция. Народу на вокзале было столько же, сколько пчел в улье. Все что-то покупали, продавали и громко обсуждали семейные проблемы.
На платформе Красную Шапочку схватил за руку мужик, как две капли похожий на вагонного Бобра. И в той же степени небритости. Оказывается, пожилой мужчина зажегся идеей продать по дешевке рыбацкие сапоги. А уж когда к Волку и Оленьке подлетела стокилограммовая тетка и буквально стала требовать, чтобы девушка приобрела у нее пуховые платки, лучше все сразу, Красная Шапочка поняла, что отсюда нужно делать ноги.
Выручил наших влюбленных Бобер, вернее, контролерша, та самая Марья Петровна. За последние десять минут она сказочным образом скинула лет эдак десять и гордо вела под руку не очухавшегося после спетой арии Бобра. Вот что значит сила любви! Бобер же смотрел на мир с покорностью настоящего буддиста.
– Люська, отстань от молодой, – вступилась за Ольгу Сирота. – У нее нет мужа. Некому покупать твои платки. Ты лучше за меня порадуйся! Посмотри, какого молодца ухватила! Бобер! Красив как Путин! А поет как… «Меня не любишь, так берегись же любви моей!»
Чужое счастье, хоть и кратковременное, неприятно кольнуло Ольгу. То, что она сама без мужа, известно уже последней вокзальной тетке!.. План по олигархам не выполнен!..
И красавец Волк куда-то запропастился. О боже, он все-таки купил рыбацкие сапоги огромного размера.
На остановке автобуса, курсирующего между городом и отдаленными деревнями, публика собралась соответствующая: в основном бабушки, каждая не менее пяти метров в обхвате. Они вели разговоры о маленькой пенсии, о дурной молодежи и былых высоких нравах. Дедков было в пять раз меньше, и они спорили о политике. Кроме того, все до одного – и бабули, и дедки – жаловались на здоровье и дороговизну лекарств.
Ознакомительная версия.
