— О corpo di Baccho! Уже триста лет.
— Ага! от какой болезни он умер?
— Я не знаю… я не могу этого сказать.
— Но, однако!.. может быть, от оспы?
— Я не знаю, мои господа… Не знаю, отчего он… умер…
— Так, пожалуй, от кори?
— Может быть, может быть… я не знаю… я думаю, что от какой-нибудь болезни… он умер…
— Родители еще живы?
— Немыслимо?
— Жаль. А, скажите пожалуйста: где же тут бюст, а где пьедестал?
— Santa Maria! Вот это бюст, а вот это — пьедестал.
— Так, так… Теперь я понял. Счастливое сочетание… Действительно, весьма счастливое сочетание!
Одурачив нашего Генуэзского проводника, мы поняли, что, практикуя тот же прием, всегда обеспечим себе победу и в будущем. Иначе эти проводники замучили бы нас до смерти.
В Римском Ватикане, в этом удивительном хранилище всевозможных замечательных сокровищ, мы провели несколько часов под ряд. Но и здесь мы обезоружили нашего проводника своей сдержанностью. Иногда мы были уже близки к тому, чтобы выказать интерес или даже восхищение, но всегда во время сдерживались, правда, иногда это было трудно, но за то всегда приводило к прекрасному результату. Едва-ли кто-нибудь другой справился бы с такой задачей в Ватиканском музее. Проводник наш был вне себя: он просто ошалел. В стремлении поразить нас самыми замечательными диковинами, он суетился почти до потери ног и выказывал необычайное проворство, но все напрасно. Он приберег к концу то, что считал величайшим чудом, — мумию египетского царя, наиболее хорошо сохранившуюся из всех существующих на свете. Он подвел нас к ней. На этот раз он был так уверен в своей победе, что к нему даже вернулась часть утраченного энтузиазма.
— Вот, вот, мои господа! Вот мумия, мумия!
Пенсне спокойно и критически, как обыкновенно, утвердилось на носу доктора.
— А-а!.. как вас, — Фергюсон?.. Так-ли я вас понял?.. Как звали этого молодца?
— Как его звали?.. Я не знаю его имя… Это мумия! Египетская мумия!
— Да, вот что! Родилась здесь?
— О, нет!.. Египетская мумия.
— Совершенно верно! Вероятно, француженка?
— Да, нет же… ни француженка, ни римлянка… Родился в Египте.
— Где? В Египте? В жизни моей никогда не слышал ничего об Египте! Вероятно, заграничное местечко? Мумия, мумия… Гм, и ведь как тихо и спокойно лежит… Эге! да она, кажется, мертвая?!
— Oh sacré bleu! Уже 3.000 лет.
Доктор гневно накидывается на него:
— Послушайте, что же это такое, черт возьми! Или вы нас считаете за китайцев, только потому, что мы иностранцы и хотели бы кое-чему поучиться! Не думаете-ли вы нас поразить каким-то несчастным трупом из лавки старьевщика? О, черт вас возьми, да я вас за это!.. я вас… Если у вас есть наготове какой-нибудь симпатичный, свеженький трупик, покажите его… А нет, так ну вас к дьяволу вместе с этой тухлятиной!
Наш проводник был француз. Совершенно бессознательно он отплатил нам за нашу шутку. На следующее утро он явился к нам в отель, с целью узнать, тут-ли мы еще, и, насколько мог, описал нас так ярко, что хозяин почти сразу догадался, о ком именно ждет речь. Он закончил свое описание, указав, между прочим, что мы несомненно сумасшедшие. Мы нисколько не были на него в претензии за эту безобидную и с его точки зрения вполне добросовестную характеристику.
1896
В подлиннике проводники выражаются на исковерканном английском языке. При переводе на русский язык мы не сочли необходимым его коверкать, сохранив только характерную бессвязность и неуклюжесть оборотов итальянских чичероне. Переводчик.
