Самоотверженная любовь, преданность магистрату и служебное рвение сначала умиляют вас. Но когда вы вспомните, что этих людей в плоских фуражках охраняет закон, строго карающий за всякое оскорбление должностного лица, вы не выдержите и, сняв шляпу перед неумолимыми Брутами города Праги, сунете им в руку крейцер.
Одно время среди этих Брутов выделялся Штепан Брих, сборщик пошлины на мосту Франца-Иосифа. Как ястреб, оглядывал он неусыпным оком трепетных горожан, желавших перейти через мост. Брих не ведал ни шуток, ни проволочек. Стоило кому-нибудь из этих болванов штатских (с военных не брали пошлины) высунуть хотя бы кончик носа за черту, обозначенную простертой рукой Штепана Бриха, — к нему не было никакого снисхождения и никакие оправдания не могли помочь. Или он платил крейцер, или его попросту можно было считать погибшим.
Штепан Брих делал знак рукой, и дежурному полицейскому уже все было ясно.
Он приближался, положив руку на кобуру револьвера, а Штепан Брих, указывая на смельчака, не пожелавшего сразу заплатить пошлину, произносил всего лишь два слова. «Взять его!» Полицейский хватал ослушника и деловито осведомлялся: «По-хорошему пойдешь или со скандалом?»
Обычно провинившийся избирал первый способ.
В полицейском участке его просили раздеться, а потом долго обыскивали, обмеривали, фотографировали, допрашивали и, наконец, отводили в камеру. После этого день, самое большее — неделю устанавливали, проживает ли такой-то там-то, не водится ли за ним каких-нибудь грешков.
В конце концов задержанного отпускали или, если он выражал недовольство этой законной процедурой, отправляли в уголовное отделение на Карловой площади.
Оттуда злоумышленника по этапу пересылали на место жительства. Это считалось сравнительно легким наказанием за преступление, которое несчастный попытался совершить, нанося ущерб финансовому отделу пражского магистрата.
И на все с удовлетворением взирал Марат пражских мостов — сборщик налогов Штепан Брих.
Однажды к будке сборщика подошел советник магистрата, служащий финансового отдела Пойзл и попросил:
— Приятель, пропустите меня бесплатно! Я спешу на Смихов, а бумажник забыл дома!
Ну, разве Штепан Брих не знал своего начальства? Знал, любил и почитал, и вот любовь к начальству пришла в столкновение со служебным долгом.
Как только советник магистрата переступил границу, обозначенную протянутой вперед рукой Бриха, последний поймал господина Пойзла за полы пиджака.
— Вернитесь или заплатите крейцер, — сухим, официальным тоном сказал Штепан Брих.
— И не подумаю! — обозлился советник.
Тогда Штепан Брих кивнул полицейскому, поджидавшему жертву, как паук муху, и произнес только два слова: «Взять его!»
Когда после обычного своего присловья: «По-хорошему или со скандалом?» — полицейский повел советника в тюрьму, на глаза нашего Брута навернулись слезы, и Штепан Брих впервые за всю свою жизнь заплакал.
Спустя две недели в помещении финансового отдела магистрата отмечалось скромное, но славное торжество.
По требованию самого господина советника Пойзла — его-таки пощадили и не отправили домой по этапу — магистрат за верную службу наградил Штепана Бриха бронзовой медалью.
Получив награду, Штепан Брих стал еще бдительнее.
В ночь на 3 мая сего года он спокойно стоял на мосту у Национального театра. Вдруг какой-то человек мелькнул в окне будки и быстро побежал через мост.
Полицейский куда-то ушел с поста — должно быть, сопровождал в участок очередного правонарушителя. Не растерявшись, Штепан Брих бросился вслед за негодяем, крича:
— Стой! Заплати сперва!
Неизвестный, словно не слыша, мчался вперед. Штепан Брих несся за ним, нарушая ночную тишину воплем: «Патруль, держи его! Пусть уплатит крейцер!» Так добежали они до Малой Страны, миновали Уезд, площадь Радецкого, Вальдштейнскую улицу, обогнули Хотковы сады — впереди трусил выбившийся из сил незнакомец, а немного позади сопел Штепан Брих, не перестававший вопить: «Уплатите крейцер или буду стрелять!»
Они были уже за Дейвицкими воротами, на пути к Подбабе.
Когда взошла луна, убегавший оглянулся и вдруг увидел плоскую форменную фуражку, перекошенный рот и выпученные глаза чиновника магистрата.
В смертельном страхе свернул он к реке и, спасая свою жизнь, прыгнул в воду. Еще один всплеск — и Штепан Брих уже плыл за беглецом.
С криком: «Уплатите крейцер!» — он настиг незнакомца на середине реки и мертвой хваткой вцепился в его одежду. Большая волна накрыла обоих…
Спустя три дня из Влтавы около Клецан выловили двух утопленников, сжимавших друг друга в страстных объятиях. В судорожно сведенном кулаке одного из них был зажат крейцер. Это был Штепан Брих, который успел-таки в смертной схватке вытащить крейцер из кармана своей жертвы.
С тех пор жутко бывает по ночам на берегах Влтавы между Подбабой и Подгорьем. Едва пробьет полночь, из воды доносится:
— Уплатите крейцер!
Это и на дне реки не унимается дух Штепана Бриха.
Амстердамский торговец человечиной
Не имея иной возможности быть полезным чешской нации, я решил заняться ее умственным развитием. С этой целью я отыскал замечательного человека, три раза сидевшего в тюрьме Панкрац за грабеж и обладавшего изумительной фантазией.
Кроме того, этот человек ловко владел пером и умел придавать своим мыслям нужную форму — задача, непосильная для другого моего сотрудника, совершенно лишенного способности мыслить оригинально, но в то же время умевшего развить заданную тему и связать отдельные эпизоды гибкой, изобретательной, захватывающей интригой.
Потолковав с обоими уважаемыми сотрудниками, я сообщил им, что намерен основать книгоиздательство, имеющее целью снабжать чешскую публику занимательным чтением.
Я заключил с обоими договор, по которому они обязались приступить через пять месяцев к сдаче мне частями, за обычную полистную оплату, увлекательного романа.
Ровно через пять месяцев в моем издательстве вышел первый выпуск романа «Амстердамский торговец человечиной, или Таинственное убийство в Черной пещере, или Корчма Кровавый епископ». Роман выходил четыре года подряд еженедельными выпусками, по восемьдесят геллеров за выпуск; всего вышло двести восемь выпусков общим весом восемнадцать килограммов. Об успехе, которым пользовалось это произведение, ярче всего свидетельствует случай с владелицей продуктовой лавки Возабовой, о котором я расскажу.
У поденщика Франтишека Голана было двенадцать человек детей, и он ждал тринадцатого, когда агент по распространению книг и журналов принес ему первый выпуск «Амстердамского торговца человечиной, или Таинственного убийства в Черной пещере, или Корчмы Кровавый епископ».
Напряженно ожидая появления на свет нового члена семьи, Голан с избытком располагал свободным временем и, чтобы скоротать его, принялся жадно читать первый выпуск романа. По мере чтения интерес его возрастал. Начало было великолепное: «В одной из отдаленных улиц Амстердама, у пристани, над водой канала, в котором за год бесследно исчезали сотни чужеземцев, находился небольшой трактир с номерами. К напиткам, подаваемым новому постояльцу, подмешивали здесь снотворный порошок, а потом… потом постель с постояльцем проваливалась в подвал. Удар, страшный сдавленный крик… Рядом с трактиром была мясная лавка. Мясо отпускалось здесь по такой дешевой цене, что в лавке всегда было полно покупателей. Это мясо имело особый привкус: тут торговали человечиной! Знаете, как это делалось? В подвалах спящих постояльцев убивали ударом топора, потрошили трупы, разрубали на части и ночью доставляли человечину в мясную лавку. Одному только Роберту Клегу удалось вырваться оттуда — сверхъестественным путем…»
На этом текст первого выпуска обрывался.
С тех пор поденщик Голан стал регулярно покупать «Амстердамского торговца человечиной». Но, имея тринадцать человек детей, тратить каждую неделю по восемьдесят геллеров на книгу тяжеленько. И он каждую субботу посылал младших ребят по очереди просить милостыню, а за выпрошенные деньги покупал «Амстердамского торговца человечиной», выпуск за выпуском, и наслаждался подробным перечнем убийств, составленным так искусно, что каждый выпуск обрывался в самом начале убийства, а приканчивали жертву только в начале следующего выпуска, в конце которого происходила поимка главаря банды, причем в последней фразе сообщалось, что он бежал из тюрьмы, спустившись по громоотводу, потом перелез через стену, но упал, настигнутый пулей охраны, — для того чтобы в начале следующего выпуска, собравшись с силами, возобновить побег — на этот раз в лодке по бурному морю, — и в тот момент, когда ветер вырвал у него весла из рук, встретиться в последней фразе выпуска с шайкой контрабандистов, в главаре которой он узнает бывшую свою возлюбленную, соблазненную графом де Галуа… И так далее, в том же духе.
