Ознакомительная версия.
— Дело в том, у нас под следствием ваш маклер, который вам порекомендовал сделать эту покупку. И не только порекомендовал, но и помог оформить фиктивно…
— Фиктивно?! — вскочил Бендер. — Как это понимать, товарищ Троян?
— Дело в том, бывший хозяин вашего дома Валерос Манолис, грек по национальности, подлежал выселению в Казахстан. Но он умудрился, уехать в заграницу, а дом, который подлежал конфискации, сумел продать вам, товарищ Бендер.
— Вот это удар по нашему обществу, вот это…
Следователь кивнул и продолжал:
— Поэтому ваш дом переходит в городской жилфонд…
— А как же я, мы, где жить будем? — не шутя волновался Бендер. — Вот это да! Вот это да! Откуда мне, как председателю общества, было знать, что он…
— Вас никто ни в чем не обвиняет, товарищ Бендер. Просто вы теперь не являетесь владельцем этого дома. А насчет жилья не стоит вам беспокоиться, поскольку вы там проживаете, то и проживайте себе на здоровье согласно прописки.
Услышав последние слова, Бендер в душе ругнулся, — вспомнив, что ни он, ни его компаньоны прописаны по этому адресу не были. Как известно, беглые археологи-антиквары, не стремились указывать место своего пребывания. Дом собственный, посчитал Остап, хочу прописываюсь, хочу нет. Не квартиранты же мы, решил тогда он. Поэтому после слов «согласно прописки» сердце у него ёкнуло, а мысль и вызвала ругательство. Но он промолчал об этом. Но когда он уже уходил, Троян сказал:
— Всё было бы не так, товарищ Бендер, если бы место, на котором стоит ваш купленный дом, не требовалось бы городу под строительство.
— Вот как? Так пусть выплатят мне стоимость. Нет, я так это дело не оставлю! Я жаловаться буду! Наше общество археологов… Мы мобилизуем прессу! Общественность!
— Ваше право, товарищ Бендер. Ваше право, — кивал ему в унисон Троян. — И правильно сделаете, прокуратура здесь причастна только по делу вашего маклера. И вас пригласили как свидетеля, товарищ Бендер, как я говорил.
— Заплатить такие деньги! — искренне возмущался Остап. — Так обмануть, так обмишурить честных граждан!
Остап вышел к своим друзьям, ожидающим его в автомобиле.
— Всё в порядке, камрады, — успокоил их улыбкой Бендер. — Вызывали меня как свидетеля по делу маклера, помните того деловитого? Который нам греков порекомендовал?
И Остап рассказал им всё подробности своего посещения следователя. А закончил словами того:
— Всё было бы хорошо, детушки, если бы место, на котором находится наш дом, не нужно было бы городу под какое-то строительство.
— Верно, капитан, когда вас не было, люди с рейками, такими полосатыми и приборами на трех ногах всё время вокруг и во дворе меряли, — сообщил Кутейников. Он на этот раз восседал в машине в компании главной команды Бендера.
— Прибор на трех ногах, о котором вы говорите, боцман, астролябией называется, — усмехнулся Бендер.
— Пусть нам деньги вернут, мы другой купим, — требовательно заявил Балаганов. — Эти самые на трех ногах, командор.
— Деньги, Шура, могут вернуть, если дом застрахован, но мы так были заняты делами, что даже не соизволили прописаться, — заявил Бендёр. — Едем в ЖЭК, камрады.
Разыскали жилотдел, к которому относился их дом, но оттуда компаньоны вернулись ни с чем. Там были не приемные часы. И Бендер дал команду ехать в ОСВОД, чтобы выяснить всё, как следует. Выяснить в этой конторе каковы же карты у начальника отделения спасения на водах, чтобы отобрать у него катер. По пути он попросил Исидора рассказать более подробно то, о чем сообщил им Ворошейкин. И когда тот изложил всё так же, как и писал Мурмураки, но своим языком, Бендер вдруг скомандовал:
— Стоп! В контору спасения утопающих — дело рук самих утопающих, ехать не вооруженным нельзя.
Балаганов испуганно обернулся со своего места автомеханика-дублера и прошептал:
— Не вооруженным? Стрелять, командор? — бросил он вопросительные взгляды на Адама и Исидора.
— Что-то вы сегодня не тот, поумневший и исправившийся названный брат Вася. Я, конечно, не стрелок. У меня даже нет опыта в этом деле. И вы знаете, что я свято чту Уголовный кодекс. Это мой, наверное, недостаток.
— Остап Ибрагимович имеет ввиду, совсем другое, братцы, — вставил Козлевич.
— Правильно, Адам, молодец, автомеханик. И вы так понимаете, боцман?
— Я собственно… конечно, капитан, надо доказать этому Обувайло, что катер наш и никаких гвоздей.
— Вот именно, детушки. Поэтому, Адам, курс в морской порт, — изменил маршрут Бендер.
Глава 13. Гипрометизоочистка и барабан
Пётр Васильевич Обувайло проснулся в самом что ни есть прескверном настроении. А когда он стал припоминать подробности вчерашнего собрания внизу живота гаденько заныло, а сердце, почувствовал он, как будто кто-то обжал шершавыми ладонями.
— Петя, да ты не расстраивайся, не выбрали и ладно. Подумаешь….
— Молчи. Три года быть председателем и вдруг, пилюля. Даже в местком не попал. Зарезали… Вот благодарность за всё… Оркестр думал создать… А путёвок сколько выбивал для всех, эх… — сокрушался Петр Васильевич, делая несколько глотков чая.
Совсем расстроенный от своих вздохов Обувайло скучно побрёл на работу.
На работе Петра Васильевича ждали новые потрясения. Филиал Института «Гипрометизоочистка», где его так незаслуженно провалили на выборах в местком, ликвидировался! О ликвидации филиала давно ходили разговоры среди сотрудников. Но на них Обувайло, постоянно занятый общественными делами, не обращал должного внимания. А начальство с ним на этот счёт мнений не делило.
— Вот так штука, — зашептал возле Обувайло сослуживец по отделу Жабоедов. — Куда теперь нас, а? Петр Васильевич? Двухнедельное пособие и трудоустроить должны?
Петр Васильевич посмотрел в беспокойные глаза Жабоедова и с тоской подумал: «Определенно же голосовал против меня, глиста, а еще лезет за сочувствием, отщепенец".
— Насчет трудоустройства волноваться нечего. Все как надо будет, — доставая свои бумаги из стола, заставил себя степенно проговорить Обувайло.
— А как же ваш месткомовский инвентарь? — ехидно спросил Задерей, очищая перочинным ножичком морковку. Он всегда, по совету врача, утром съедал три сырых морковки. — Особенно ваш барабан? — не то сочувствуя, не то с издевкой продолжил он. — Ведь какой барабан! Чудо века! Эхх… — вздохнул неподдельно любитель овощей Задерей.
Действительно, барабан был чудесный, отделанный перламутром по обводу, он горел, сверкал огнями когда его кто-нибудь из сотрудников покатывал по полу. А когда чьи-нибудь пальцы прикасались к его тугим щекам из ослиной кожи, он издавал удивительный звук — гудение.
Этот барабан местком купил случайно в комиссионном магазине по перечислению и совсем недорого, как уверял продавец — большой знаток подобных дел.
Барабан был гордостью сотрудников филиала. И хотя других музыкальных инструментов, местком еще не приобрёл за трёхлетнюю свою деятельность этот барабан уже участвовал в праздничных демонстрациях, примыкая к какому-нибудь оркестру. И бил в этот барабан, прямо надо сказать мастерски, сам председатель — Петр Васильевич Обувайло. Одни говорили, что этот барабан остался от интервентов, не то от французов, не то от англичан, другие уверяли, что конечно от турок. Истинное происхождение этого барабана никто толком не знал.
Да, славная музыкальная единица была для будущего оркестра, который так страстно в течение трёх лет сколачивал бывший председатель месткома, теперь бывшего филиала института «Гипрометизоочистка».
И вот крушение. Нет филиала и нет оркестра. Вновь избранный председатель месткома так и не подошёл к Петру Васильевичу за весь день, чтобы принять дела…
Отсидев кое-как положенное на работе время, Обувайло, вконец расстроенный поплёлся домой.
При выходе из здания филиала его догнал и Задерей и Жабоедов.
— Ты теперь с нами на одной ноге, Петр Васильевич, — взял его слегка под руку Жабоедов. — Идём остограмимся. Уж больно скучно стало совсем.
— Пошли, Васильевич, чего там вспоминать старое, — как-то просто присоединился и Задерей.
Петр Васильевич хотел было возразить, отказаться, сослаться на печень, но вдруг, неожиданно для себя покорно согласился.
Вторую ночь Петр Васильевич спал ещё хуже. То ли от выпитого, то ли от того, что действительно пошаливала печень, то ли от обиды и от того, что филиал ликвидировался.
На следующий день на работе, его ждало новое, самое пожалуй страшное, потрясение. Исчез барабан!
— Как исчез?! — закричал Петр Васильевич, когда ему еще на пороге сообщил эту страшную весть Задерей с неизменной морковкой в руке.
— Исчез и всё, — подтвердил невозмутимо Жабоедов. — Сами посмотрите там в углу.
Ознакомительная версия.
