моим физическим телом, собирая его, словно лего. Тело энергетическое парило невдалеке и постепенно наливалось зеленым индикатором. На 100%, оно низкой мантрой запело:
О, богоподобная дочь берегов изумрудных Сиама!
Мощь да прибудет в дланях твоих неустанных,
Да будет наполнено радостью сердце,
И звоном монеты устлан твой путь.
Что могут знать желторотые отроки,
Дев полногрудых познать возжелавшие,
О радостях истинных тела, что может
Мужчине доставить деяние женщины.
Трижды славься, дарующая от мук избавленье,
О, несравненная Ван, тебе моя песня!
«Была у меня в молодости рок-группа», – услышав эти слова, всякий, у кого была в молодости рок-группа, навострит уши и поддержит тему. Поскольку у меня была, я навострил…
Перед глазами пролетел целый пласт жизни, состоявший из:
Бесконечных репетиций при отсутствии музыкальной грамоты;
Извлечение звука из музыкальных инструментов производства советской тяжелой промышленности;
Изобретения «велосипеда»;
Проведения подпольных концертов в «знаковых» местах типа: «Крематорий» и ДК «Слепых» – традиционно заканчивающихся бардаком, мордобоем и, как следствие, ментами.
… и поддержал.
– Вы «каверили» или творчеством занимались?
– Творчеством: музло на западный манер, тогда так было модно, на свои тексты.
Земляк Виля, точнее, Вилен Валентинович, – состоявшийся мужчина в самом расцвете сил, упитанный, но не побежденный, разливал ставшую традиционной «Бугульму» (часть бизнеса) под уикендский шашлык.
– Так вот, у нас вокалист был, звали его Руслан Гавно…
Перед внутренним взором замелькали варианты «стайла», подходящие под такое прозвище. Известно, что прозвище – это почти бренд, и оно призвано рассказать о герое рок-н-рола больше, чем сам герой рок-н-рола в состоянии о себе рассказать. Опять же, в историю можно войти исключительно запоминающимся прозвищем, не утруждая себя генерированием звука и смысла. В тривиальной череде «Психов», «Бобов» и «Дракул» попадались настоящие алмазы, например, чувак по прозвищу Утконос работал в больнице и выносил за лежачими судна. Но чтоб Гавно… Даже при всей страстной любви рок-н-рольщиков к эпатажу.
– Вы панк что ли играли? – заинтересовался я, воображением рисуя на Вилене Валентиновиче ирокез и удолбанное лицо.
– Почему панк? Мы от Пинк-Флойда перлись и пытались подражать в меру сил.
– Странное прозвище для последователей Пинк-Флойда. Не находишь?
– А, так это к музлу не относится, он просто задрал всех своей любовью, за что и получил свое погоняло. То он свою Оксану любит, то ненавидит, то уходит, то возвращается. Как говно в проруби, чесслово, ни туда, ни сюда. Так и прозвали – Гавно, именно через «а», чтоб обиднее. Приходил на «репу» и начинал всех донимать, что хочет повеситься, чтобы та наконец- то поняла, как она к нему несправедлива. А Оксана эта…
– Понятно, а на чем играли? – я попытался аккуратно вернуться к музыкальной теме.
– Подожди, это еще не все, – следующая порция бальзама тягуче разлилась по стеклянным граням. Вилен Валентинович (ну, за встречу) опрокинул стопку и, вкусно жуя сочное мясо, продолжил. – Так вот, этот дебил в один прекрасный день облил себя бензином и поджег.
«Бугульма» наотрез отказалась вливаться в горло и решила вернуться через нос со всеми неприятными подробностями. Неуемное воображение рисовало трагический акт под пинкфлойдовский саундтрек на «свои» тексты и душило циничным смехо-кашлем, ибо бывших рок-н-рольщиков не бывает. Не узнать финал такой трагедии было бы непростительно, и, восстановив дыхание, я поинтересовался.
– И что? Сгорел во имя неразделенной любви?
– Не, не дали. Потушили. Но ожоги остались.
Застывший было с бутылкой в руке и ностальгическим взглядом внутрь себя Вилен Валентинович встрепенулся – Воот. Ну, а вы как зажигали?
Краски, расцвечивающие мою, как мне до сих пор казалось, полную ярких событий молодость, как-то поблекли в сравнении с услышанным и сквозь першение «Бугульмы» в носу я вздохнул.
– Даже не знаю, что и сказать, такое ощущение, что я в бойс-бэнде играл.
Мальчик, который потерял свою бабу
Пам-пара-рам-пам-пам-пам! Кульминация утренника – полька. Приготовившиеся умиляться родители неловко сидели на детских стульчиках или стояли в дверях, выискивая взглядом своих чад. На «раз-два-три-ииии…» я поскакал вприпрыжку по кругу, держа за руки свою бабу.
В детском саду мы называли всех девочек бабами. Внушения взрослых «не бабы, а девочки» были смехотворны, потому что «бабская раздевалка», «бабские игрушки», «ревешь, как баба». И потом, «баба» – короче и быстрее, а вокруг огромный мир и все нужно успеть.
– … И-и-и улыбаемся! Мальчики держат девочек за руки, скачем по кругу, остановились, ножками топ-топ, ручками хлоп-хлоп, взяли девочек за руки и на второй круг! Улыбаемся шиии-ре, ве-се-леее…
Импульсивная тетенька выбивала из клавиш бодрую польку, вращала глазами, словно янычар, и скалила лошадиные зубы, показывая, как именно нужно улыбаться. Проскакивая мимо нее, дети непроизвольно увеличивали скорость и огибали по безопасной кривой. В результате образовалась сумятица, и все пошло совсем не так, как было отрепетировано.
Только что моя баба была здесь – топала ногами и хлопала руками, но стоило мне повернуться вокруг себя, как я обнаружил разброд, шатание и отсутствие своей бабы.
– Улыбаемся и бежим! – в голосе янычара загудел чугун, напирая на сильные доли. Приказ есть приказ – я схватил первую попавшуюся бабу и рванул в поворот, спешно минуя пианино.
Ритмичные тычки кулаком в бок не дали мне даже разглядеть новую бабу – сзади прискакал, пам-пара-рам-пам-пам, Одинокий Рейнджер с мрачным лицом, как бы говорящим «чувак, ты увел мою бабу».
– Чувак, люди делятся на две категории: одни с бабой танцуют польку, пам-пара-рам, другие сзади скачут с мрачным лицом, пам-пам-пам.
Но не успел я топнуть ногами и повернуться, как, воспользовавшись очередной толкучкой, Рейнджер свою бабу забрал. Вокруг уже был полный бардак: все танцевали со всеми, изредка попадая в темп янычара. Я хлопнул в ладоши и поскакал с новой бабой, пам-пара-рам-пам-пам-пам.
Жизнь, однако, непростая штука: одинокая баба с другого бока по-хозяйски взяла меня под руку, нисколько не стесняясь наличия соперницы. Пришлось схватить обеих, но опять же ненадолго – Шериф и Ковбой бесцеремонно оттерли меня на обочину событий: «чувак, люди делятся на две категории…пам-пам-пам».
Обессиленный и побежденный, я был одинок в хохоте толпы. Даже чье-то отцовское «не сдавайся!» не помогло вернуть уверенность в себе. Хотелось плакать. В опустошении я безвольно приближался к финалу, когда на бегу кто-то взял меня за руку и прошептал на ухо: «Я тебя потеряла… Где ты был?»
Вот объясни ей…
