Я не уверен, замечали ли все это мои коллеги по комнате, куда меня посадили. А именно — Марсель и Андрей, с которыми мне предстояло работать в одном помещении. Все-таки какое-то чутье им подсказывало, что я не в лучшей форме. Но начиналось все вполне дружелюбно. Я сам просил работу у Марселя, начав разбираться в переписке.
Не знаю, когда у меня с коллегами начался явный диссонанс. Возможно, я сам виноват в том, что слишком усердствовал в работе, — брал на себя все, так как особого направления деятельности у меня не было. Шеф сказал ребятам бросать меня на любую работу, таким образом, я просто оказался на подбежках. Напомню, что всем им было не более 23–24 лет, а Андрею и вовсе 19. Мне тогда было 29, я прошел армию, мне пришлось вообще по жизни не сладко, и я просто начал копить обиду на происходящее.
Не хотелось вступать в явную конфронтацию. Мне казалось — я просто работаю, поэтому мне должно быть пофигу, что здесь и как происходит. Я не пытался подружиться с кем-то, да уже и не мог. С каким-то странным презрением относился ко всем этим молодым ребятам, чаще молчал, больше работал, чем курил или тусовался с ними. И таким образом, ситуация из вроде бы нормальной как-то плавно переходила в напряженную.
Когда вякал студент, прося принести ему бумагу, я начинал выставлять иголки. Я сидел напротив него, и он ясно видел, занят я работой или нет. Откровенно говоря, я не был занят работой очень часто. Ну что там, получить письмо, пройтись по инстанциям, подготовить общую картину и отправить опять назад. По сути, это был отдел, который был везде промежуточным звеном.
Вся канцелярия со временем, вся копировка здоровенных ватманов, распечатка чертежей, все переплетные дела и ведение папок с документацией, вся черновая работа легла на меня, так и не давая возможности хоть где-то развернуться как специалисту. Начальник все видел, но это было чертовски удобно ему, да и со временем мне уже не хотелось вникать во что-то сложное и начинать вести какие-то проекты. Таким образом, в глазах окружающих я явно становился шестеркой.
Интересная история произошла, пока у меня еще не было компьютера. Да-да, самое начало работы ознаменовалось тем, что я сидел за разными чужими компами. Когда один приходил из отпуска, уходил другой, и я пересаживался к нему. И в этот раз в отпуск ушла… Марина. Кабинет был этажом выше, там было на порядок спокойнее.
Я откровенно там отдыхал. Да, были какие-то дела, но большей частью я просто сидел и во что-нибудь играл. Это и послужило первой отправной точкой для начала явного конфликта. Когда Марина пришла из отпуска, оказалось, что я сбросил результаты в какой-то там игре. В которую она играла целыми днями очень старательно на работе, посвящая ей все свое рабочее время. А я ее рекорд убил.
До сих пор помню, как она спустилась ко мне — накрашенная, покрасневшая, еще более противная, чем обычно. И выговорила мне за эту игру кучу неприятных слов. Самое главное, все сводилось к одному — меня посадили за этот комп работать, а не играть. Может быть, ей рассказать об этом начальнику?
Я ничего не ответил, потому что смысла что-либо отвечать и затевать конфликт никакого не было. Думаю, если бы у меня тогда был статус повыше или просто я не провоцировал молодежь на неприязнь, то она ко мне бы не подошла, просто побоялась бы. А тут вроде как общепринятая игрушка-шестерка, которую можно было попинать или послать.
Видимо, Марина сыграла большую роль в моей офисной истории. После этого насмешки за моей спиной стали более ощутимыми, все меньше у нас выдавалось нормальных разговоров, и все больше я молчал и сторонился всей этой бригады. Чувствовалось, что они обсуждают меня, я становлюсь приятной темой для обсуждения, ну все в таком духе.
Интересно, что там был один парень, который, как мне рассказывали, съехал из кабинета, где все мы сидели, в другой, просто попросив об этом начальника. Иногда я ловил на себе его взгляд. Парень тоже был моего возраста. Сейчас я понимаю, что оттуда мне просто надо было сваливать. Но куда я мог свалить, в какой отдел, если меня и в ПТО приняли по просьбе влиятельного лица?
Вспоминая все свои работы, понимаю, что особо нигде не блистал рвением. Возможно, я впахивал в «Пятерочке», но там все было на виду — не выставил товар, его, собственно, и нет. Но на заводе я просто мотал волыну и пинал воздух, в армии в большинстве случаев тоже не особо любил ковыряться в технике, вот и здесь у меня не было большого желания вникать во все.
Конечно, многое зависит от коллектива, от постановки задач, от начальства. Но чем больше я работал на кого-то, тем больше понимал, что причина скорее во мне — просто невыносимо было проводить время на работе, тратя свою жизнь не на себя, а на кого-то. Какое-то просто тупое проведение жизни, при котором она проходит достаточно быстро. Хотелось реально большего, но и повседневный быт затягивал.
Я вставал на работу, ехал в переполненном транспорте, терпел оперативку, выполнял какую-то лажу, но, видимо, всему свое время. Зарплата там была высокой, на выезды ездить не нужно было, коллектив воспринимался как обязательная нагрузка ко всему этому.
Блог я тогда не вел, в Интернете тоже заработками не занимался. Честно говоря, не было ни сил, ни желания. А ведь единственное, что я делал по-настоящему с рвением в своей жизни, это как раз и был блог. Текст доставлял мне удовольствие, творчество и процесс раскрутки были наслаждением. Но как я уже сказал, это был период, когда в блог я ничего не писал и не знал, напишу ли.
Марсель и Андрей вовсю банчили какими-то своими услугами. Они сидели как раз на выдаче проектов под электроснабжение, и деньги от посетителей то и дело переходили из рук в руки. Самые обычные ребята, со своими идеями и загонами, со своими маленькими победами и поражениями, им было просто здорово, работа им нравилась.
Я же никак в коллектив влиться не мог. Это выражалось в мелочах, вроде бы не слишком заметных несостыковках, но из них и вырастала картина, в которой я с другими все больше не гармонировал.
Приведу простой пример — у нас в офисе часто устраивались посиделки. Ну знаете, у кого-нибудь день рождения или ребенок родился. Все собирались в одной комнате вокруг одного стола с тортиком и выпивкой. Проблема была в том, что я не мог стоять на одном месте — пол качался подо мной, уходил в сторону, вокруг все мерцало, немного кружилась голова. Проблема с ногами тогда достигла своего апогея — даже когда я шел просто по улице, мне иногда казалось, что я проваливаюсь внезапно одной ногой в яму. Ощущения были настолько реалистичными, что я предпочитал сидеть, а не стоять.
И вот, выдержав какое-то время за распитием спиртного, поеданием тортика и чаем, я просто… выходил, а остальные еще оставались и разговаривали, смеялись, что-то обсуждали. Вы сами понимаете, что воспринималось это скорее всего минимум как какой-то высокомерный поступок, и со временем все просто стали испытывать облегчение, когда я выходил таким образом.
Я, всегда оживленный, довольно говорливый и общительный человек, непонятно почему превращался на работе в какого-то замкнутого, необщительного типа. Это вошло в привычку, я уже даже стеснялся что-то сказать при всех. Когда взгляды окружающих пристально упирались в меня, дыхание спирало, лицо начинало дергаться и пол под ногами, и без того являющийся палубой корабля, стремительно начинал дрейфовать, как льдина.
Соматические, психические расстройства прогрессировали. Единственной возможностью пережить рабочий день стало выйти на боковую лестницу между этажами, сесть на ступеньки и более-менее спокойно наблюдать за тем, как окружающие предметы меняли свою форму, уменьшались и увеличивались в размерах, сдвигались один относительно другого, колебались и просто вели себя неприлично.
Чертова ситуация усугублялась, это был далеко не конец. Однажды на оперативке нужно было вместить в комнату нового сотрудника, и женщины, видимо, уже тогда смекнувшие, что среди пацанов я был чужим, предложили меня перевести на другой этаж. Уж не знаю, из каких побуждений. Явно не из чувства солидарности со мной, а просто, чтобы не впускать новенького в свою комнату, где они определили свой порядок и стиль жизни.
На что начальник неожиданно эмоционально воскликнул: «Андрея?! Да вы что! На нем здесь все держится!» Как я уже говорил, вся черновая офисная работа, вся канцелярия, переписка с нудными регионалами, решение действительно сложных проблем по электроснабжению, решение конфликтов с обычными рабочими и просто притаскивание бутылей с водой — лежало на мне.
Этот возглас, несомненно, как топором разрубил наше хотя бы подобие нормальных отношений. С тех пор меня стали называть не иначе как «этот». «Скажи этому, он здесь самый главный», «вон этому все надо поручить, без него никак» и т. д. Это был ноябрь 2008 года.
