Ознакомительная версия.
Шамбинаго только пялит глаза, а Расул громовым голосом катит дальше на аварском языке, и снова через несколько фраз: "Илья Мурамэц, тра-та-та", "Салавэй-разбойнык" и так до конца.
Шамбинаго вытер пот и говорит:
— Ну, давайте, голубчик, зачетку. Кажется, вы материал знаете. Ставлю вам четверку.
Расул почуял, что профессор мягковат, и совсем обнахалился:
— Прастытэ, прафессор! Как же так четверку? Я же велыколэпно знаю матэриал! Я три ночи и четирэ дня сидэл и занимался! Стыхи пэрэстал писат!
Шамбинаго говорит жалобно:
— Дело в том, голубчик, что я не очень хорошо понял, что вы говорили. А впрочем, кажется, вы действительно глубоко изучили материал. Ладно, бог с вами, давайте зачетку.
И поставил ему пятерку.
И еще про Расула.
Учась в институте, Расул один только писал и говорил по-аварски. Больше никто его языка не знал. Гребнев и Козловский, или, как Расул нарочно их коверкал, Крепнев и Казлобский, переводили его по подстрочникам. А ему хотелось поговорить по-аварски. И вот он случайно обнаружил, что постовой милиционер, который стоит возле памятника Пушкину, — аварец. Ну, класса два у него, не больше, но главное — аварец. И вот Расул, когда выпивал, то шел ночью к нему на пост и читал ему по-аварски стихи. Тот слушал со слезами на глазах и никого уже не штрафовал. А Расул потом пишет-пишет. Все хвалят его подстрочники и переводы Гребнева и Козловского, а ему хочется почитать по-аварски, и он снова идет к постовому. Ну, а потом приехала его землячка Машидат Гаирбекова, и необходимость в этом отпала.
23 января 1971 года
2 января 1971 г.
Вышел в холл позвонить по телефону. На диванчиках сидят наши литературные дамы и маститые мужи. Выражают сочувствие жене Леонида Лиходеева. Он уехал в Москву и забрал с собой ключ от комнаты. Она жеманно и хвастливо его оправдывает:
— Да, Леня такой рассеянный. Он так занят, жутко занят. Если перечислить все комиссии, где он председатель или зам. председателя, то просто язык сломаешь. Ужасно устает, даже писать некогда!
В это время появился Ленька Лиходеев. Все радостно зашумели:
— А! Вот и он! А тут жену твою чуть не украли!
Он подошел к ней:
— Ну, заждалась? Извини, что ключ увез, бывает…
Она поворачивается к нему и совсем уже не елейным голосом чеканно говорит:
— Знаешь ты кто? Ты зараза! Нет, даже кусок заразы! А теперь давай ключ и ступай домой, перемени ботинки и штаны.
Затем, обращаясь к "светскому обществу":
— Сейчас я переодену этого гада и вернусь обратно. Сейчас!
Вот так интеллигентные у нас порой беседуют. М-да…
Н. А. Сотников, мой сосед по столу, — занятный человек. Сегодня он рассказал мне интересную историю.
Общеизвестно, что убийство царя Александра II совершили народовольцы во главе с Софьей Перовской. Был процесс 193-х. Нескольких человек казнили, а остальных посадили в крепость. Николай Александрович Морозов был участником этой организации. В общей сложности он просидел в одиночке 27 лет! Вошел в Шлиссельбургскую крепость юношей, а вышел седым человеком. Ему разрешили там работать, и он схитрил, попросил разрешения трудиться по переплетному делу. И вот он переплетал, бесплатно разумеется, лекции университета. У студентов ведь денег нет. Ну, и прочую научную литературу. Переплетал и читал. Читал и размышлял. А на это у него было предостаточно времени. И достиг довольно больших высот в области математики, химии и астрономии. Посещать его разрешали только сестре — жене высокопоставленного чиновника. И сестра потихоньку выносила из крепости написанные им труды по математике, физике, химии и главное — астрономии. Эти труды издавались за границей. И вот Морозов, будучи узником одиночного заключения Шлиссельбургской крепости, избирается профессором Кембриджа, Сорбонны и многих других университетов и академий.
В России идет о нем благоговейная слава как о несгибаемом революционере. Юная артистка Ксения читает с эстрады его стихи, написанные в крепости. По манифесту царя в 1905 году Морозов был освобожден. В ту пору было ему 46 лет. И вот человек после заточения, не имевший абсолютно ничего, сразу получил все: Репин написал его портрет, какой-то знаменитый скульптор сделал бюст, в подарок ему собрали огромную картинную галерею, а по подписке, собранной в стране, получилась довольно большая сумма, и лучший архитектор выстроил ему восьмиэтажный доходный дом. Верхний этаж занимал Морозов, а остальные — жильцы. И доходы от дома шли на содержание Морозова и его квартиры. А вдобавок ко всему вот эта юная двадцатилетняя прелестная артистка вышла за него замуж. А Морозов выглядел еще прекрасно. Видно, в крепости он вроде бы законсервировался. И начал он заниматься ученой деятельностью. Написал множество трудов. В 1931 году о нем решили делать фильм. Тогда в стране была карточная система и даже лишнего ломтя хлеба нельзя было достать. И вот Сотников вместе с кинорежиссерами и ассистентами приехали снимать Морозова к нему домой. Ну, естественно, что ни о каком угощении двадцати пяти человек не могло быть и речи. Каково же было их изумление, когда жена пригласила всю ораву за стол. Распахнулись двери — и все увидели стол, заваленный такими яствами, что у всех мурашки по коже побежали: целиком запеченные поросята, гуси, куры, окорока, фрукты, колбасы, салаты, даже рябчики и куропатки!
Гости ошалело посмотрели на хозяев, а жена Морозова пояснила, что на днях пришел очередной обоз. Какой обоз? Откуда? И вот оказывается, после революции Морозову (а он происходил из царской дворянской семьи Нарышкиных, и отец его владел богатейшим поместьем Борок) было оставлено его родовое поместье. Указом, который подписал Ленин, устанавливалось пожизненное владение им этим родовым поместьем как мученику царизма. На месте имения был организован небольшой совхоз, человек в сто рабочих, и весь доход от этого хозяйства шел Морозову!!! И вот ему шли в Ленинград обозы с продовольствием. Ну как в старину его отцу и дедам!!! Сталин этого не отменил. Морозов жил до 1947 года. Теперь в этом имении живет его жена. Ну, возможно, сегодня не все доходы идут ей, ибо хозяина нет. Но вот Морозов жил в наши дни, уже после коллективизации, как самый обычный помещик! Вот это да! Об этом обо всем Сотников написал повесть, она опубликована в журнале "Волга". Удивительная судьба, и вообще все невероятно! Это поместье в Ярославской области, Рыбинский район.
* * *
Чего только не услышишь в Переделкине. Н. А. Сотников говорит, что слышал от Петра Ивановича Чагина такую забавную историю.
Общеизвестно, что Чагин был другом Есенина. И когда Есенин был в Баку, то Чагин все время с ним общался и, как редактор газеты "Бакинский рабочий", печатал его стихи. И вот через несколько лет после смерти Есенина в кабинет к Петру Ивановичу приходит пышнотелая блондинка (кажется, крашеная) и говорит, что хочет напечатать на страницах "Бакинского рабочего" свои воспоминания о поэте. На вопросы, что она знает о Есенине, когда и как она была с ним знакома, блондинка, чуть покраснев и потупясь, говорит, что она была его любовницей. Чагин оторопел и мягко сказал ей:
— Но поймите, такого рода знакомство никак не может интересовать читателей. И вообще это не материал для статьи. Надо знать человека, но как-то серьезнее, ближе, углубленнее, что ли…
Женщина рассердилась и в слезы:
— А как же можно узнать еще ближе и глубже!
При слове "глубже" Петр Иванович чуть со стула не кувырнулся. Чагин спросил:
— Да и зачем вам все это?
Но женщину раздирало тщеславие, и она отрезала:
— Для истории!
Потом подумала, что перебрала, и скромно добавила:
— Ну и вообще, пусть напечатают.
После долгих препирательств женщина ушла обиженная и сквозь слезы сказала Петру Ивановичу, что она о нем думает. А так как мнение это было в равной степени как нелестным, так и резковатым, то и приводить его не имеет смысла. Но на этом дело не кончилось. На следующее утро к Чагину явился огромный усатый кавказец и мрачно осведомился:
— Ты зачэм обижаешь женщину?
Оказалось, что это ее возмущенный муж. Сурово вращая белками, он потребовал, чтобы Чагин напечатал в ближайших выпусках воспоминания его жены о поэте. Чагин очень деликатно сказал, что у жены его недостаточно материала…
Тогда тот приблизился к Петру Ивановичу вплотную и рявкнул:
— Мало материала?! Да ти знаешь или нэт, что она имэла с ним связь?!
Оказывается, муж был в курсе дела и тоже жаждал прессы.
Чагин сказал ему:
— Но какой же это, простите, материал? Это ерунда на постном масле.
Кавказец рассвирепел:
— Ерунда? Хорошенькая ерунда! В комнату к сэбе звать можно, раздэват женщину можно, а пэчатат нэльзя?
Ознакомительная версия.
