— Широко живете, — сказал сын лейтенанта, оглядывая эту фантастическую картину. — Держите для личного удовольствия?
— На продажу, — кратко ответила старуха и, подойдя к самому большому аквариуму, постучала ногтем по стеклу. Рыбы, как по команде, раскрыли рты, словно собираясь петь.
— А что это у вас в руке? — спросил он, так и не поняв, кого носит в кулаке вдова. — Щеночек рыжей таксы?
— Мадагаскарский таракан, — спокойно ответила владелица домашнего зверинца. Она подошла к стоящему среди аквариумов ящику, в глубине которого сидело на корточках какое- то существо, которое гость, разглядывая через проволочную сетку, принял сперва за крошечного человечка.
Старуха поднесла к сетке таракана-гиганта. Существо подалось вперед и превратилось в маленькую обезьяну с огромными светящимися глазами и ушами-блюдечками. Крошечная ручка протянулась, отыскала в сетке отверстие и выхватила у старухи таракана. Зажав его в кулак, обитатель клетки поднес, как яблоко, ко рту и, хрустя, начал есть.
— Мужчина или женщина? — ошеломленно спросил председатель товарищества.
— Мальчик, — равнодушно сказала про большеглазое страшилище вдова. — Ест только мадагаскарских тараканов. Я их развожу на кухне в специальном ящике.
— Всю жизнь мечтал увидеть нечто подобное, — признался гость. — Мои бедные родители никогда не могли купить мне даже хомячка. А я к вам собственно не из любопытства. Общественность дома, в котором вы изволили когда-то жить, возложила на меня обязанности председателя правления. Есть вопросы. Милые люди. Часто вас вспоминают.
— Негодяи, — убежденно парировала вдова. — Змеиное гнездо. Ни одного порядочного человека. Всегда готовы были съесть друг друга. А уж если освобождалась комната…
Глазастый обитатель клетки, хрустя, заканчивал насекомое.
— Очаровательно, — сказал Николай. — А чем вы кормите тараканов? Тоже особой мадагаскарской пищей?
— Отруби и хлеб. Предпочитают нарезной батон. Знаете, во что мне теперь это влетает? На продажу рыб приходится возить в город, а это деньги. Сейчас я вам еще покажу птиц, их берут лучше. В Пруткове не было месяца, чтобы на меня не подавали жалобу в милицию, только переехав сюда, я стала жить спокойно. Этажом ниже — бывший жонглер, так, когда у меня тараканы разбегаются, он их ловит сразу двумя руками.
— А вы не оставили, уезжая, в доме змей? Недавно мой работник уверял, что видел одну.
— Возможно. Музыкант, с которым я поменялась, сказал: не беспокойтесь, мне они не помешают, у нас в шоу-бизнесе змеи — это норма. Идемте, я покажу вам птиц.
В отличие от первой комнаты, вторая была полна света — половину стены занимало окно — и птичьего журчания. В клетках, которые здесь тоже громоздились до потолка, оранжевыми огоньками перепархивали кенары, хрипло переговаривались палевые австралийские попугайчики, урчала лесная чепуха — щеглы и зяблики. Красно-зеленые ара и белые, с парикмахерскими коками на головах, какаду сидели молча.
— Еще о деле, — сказал Николай, с неприязнью понюхав воздух. — Не могли бы вы оказать небольшую услугу? Приехал друг детства, из князей Святополк-Мирских. Любитель старины, бродит по свету и фотографирует особняки и замки. Вы когда-то дружили с Эвелин Фандерфлит, а где-то здесь был ее дом. Он еще цел?
— Цел, — вдова собирателя знамен и флагов махнула рукой. — Не понимаю увлечения вашего друга. Лучше бы он фотографировал зверей, журналы хорошо покупают их фото.
— Обязательно передам. Дом далеко отсюда?
— Нет. Пройдете по нашей улице до конца, дальше огороды и снова запущенная улочка, бывшая Варсонофьевская. Двухэтажный дом, вы его сразу узнаете. Он там один… Может, купите молодых жаб? У меня как раз бразильская пипа мечет икру.
Послышался стук закрываемой двери, и на пороге появился мужчина в коротком драповом пальто, с седым ежиком на голове.
— Если надо что отнести, я помогу, — равнодушно сказал он, приняв галеасца за покупателя, и принялся раздеваться, вешая пальто и пиджак на вбитые в стену гвозди.
— Господин живет теперь в моем бывшем доме. Говорит, что музыкант до сих пор не занял квартиру. Это мой муж. Пьер, ты не помнишь, как теперь называется Варсонофьевская?
— Так же, но ее хотят переименовать в улицу Маннергейма. — Кряхтя, он разделся до подтяжек. — У маршала тут была когда-то дача… А почему вы этим интересуетесь?
— Природное любопытство, — поторопился ответить Николай. — Вы, конечно, тоже специалист по животным?
— В какой-то степени. Проктолог на пенсии.
— Восхищен. Прямая кишка и все что с ней связано. Лучшие части человеческого тела надо знать… Помогаете кормить птичью и рыбью мелочь, плюс консультации на дому? Все мои знакомые врачи практикуют частным образом. — Николай снова обратился к хозяйке: — Не откажите дать еще один совет: со мной два товарища, специалисты по механической обработке древесины. Где бы нам остаться на ночь? Частный сектор принимает постояльцев?
— Зачем частный? Около порта гостиница. Клопы и места всегда есть. Туристы ведь ночуют на теплоходах.
— Гран мерси… Что касается клопов, то мои друзья тоже любят зверей. Обязательно приведу их показать ваш чудесный зоопарк.
— Ну, что? Узнали? — нетерпеливо спросил Сэм, когда главный галеасец, выйдя из дома, присоединился к компании. — Старуха живет одна?
— Неожиданное счастье на старости лет. Филимон и Бавкида. Проктолог-пенсионер. Однако ночевать будем не у них. В городке есть, оказывается, даже такое высококультурное заведение, как гостиница.
— Проктолог? Однажды меня осматривали с помощью трубы и лампочки, — сообщил, неожиданно показывая свою осведомленность в таком деликатном вопросе, Федор. — А где дом с камином?
— Недалеко… Видите в конце улицы огороды? Нам туда.
Глава двадцать первая ЗАЧЕМ ВЫ ПОЛЕЗЛИ В ЧУЖОЙ ПОДВАЛ?
Пройдя в конец стесненной капустными плантациями Варсонофьевской, члены товарищества, провожаемые равнодушными взглядами сидевших в канавах узкоротых горбатых лягушек, остановились перед двухэтажным, чем- то напоминавшим дом в Царских Прудах особняком. Тоже с зауженными окнами, лишенный дверей и оконных переплетов, лишенный половины крыши, он стоял, как выброшенный на берег и покинутый командою корабль. Из-под покрытых мхом стен била трава, подходы заросли лопухом и крапивой.
— Как мы и догадывались — руина, — задумчиво констатировал председатель. — Это плохо, но надежда всегда есть.
Найдя в лопухах тропинку, искатели сокровища Габсбургов пробрались к парадному входу и вступили на полуразрушенную лестницу. Увиденное внутри здания ошеломило их: полы почти все рухнули, между пустых стен гуляли сквозняки, а главное, на стенах под лишенными переплетов и стекол окнами висели на крюках остатки разбитых батарей парового отопления. Комната за комнатой они осмотрели первый этаж, второй…
Дети Арбатова были подавлены.
— Кто бы мог подумать, — обескураженно проговорил Николай, когда осмотр был закончен. — Вот уж чего не мог ожидать: и тут каминов нет, и тут ювелир потянулся за Европой. Дом, очевидно, разрушили во время войны.
— А вы говорили, верняк — сто процентов, — недобро произнес Сэм.
Ошеломленные крахом надежд галеасцы нехотя покинули особняк.
— Смотрите, Шмидт, новенькая дверь! — неожиданно раздался из крапивных джунглей голос дворника. — Идите все сюда!
Пробившись к нему, председатель и сантехник увидели, что вход в подвал прегражден свежеокрашенной, тщательно подогнанной дверью. К двери вела расчищенная тропинка.
— Ого, кажется у нашей руины есть хозяин, — Николай подергал металлическую ручку. — Разгул приватизации коснулся в провинции даже развалин.
— Ключ! — пошарив под доской, лежавшей у входа, Сэм вытащил из-под нее добротный блестящий ключ. — Что, шеф, может, нырнем в подвал? А вдруг подфартит?
Когда дверь распахнулась, перед искателями тайника открылся ряд сбегающих вниз цементных ступеней. Не говоря ни слова, председатель товарищества ступил на первую и исчез в темноте. Затем его помощники услышали команду: «Подать фонарь!» Внизу вспыхнул и заплясал молочный электрический круг, наконец донеслось сдавленное, как будто там душили человека, восклицание:
— Быстрее, оба сюда!
— Нашел! Он что-то нашел, — заметался молодой Наседкин. — Скорее, Федор, пошли!
Однако не успели арбатовцы сделать и двух шагов, как из подвальной темноты показалось мертвенно бледное лицо главного галеасца.
— Спускайтесь осторожнее и не кричите. Там скелет, — негромко сказал он.
Когда порядком струхнувшие помощники спустились в подвал, Николай осветил стены и пол. Из темноты выплыли два установленных посередине подвала грубо сколоченных стола. На каждом стояло по гробу. Один гроб был пуст. Во втором что-то белело.
