– А что?
– «Что?!!» Он говорит мне: «А что?»!.. Вы почему явились на призыв в масштабе Советских Вооруженных Сил в штанах наиболее предполагаемого противника!?
– Джинсы как джинсы… – новобранец продолжал растерянно осматривать себя то спереди, то сзади, крутя стриженной головой.
– Товарищ призывник, я вижу, что через эти штаны мировой империализм уже проник к вам в голову!
Наконец до паренька дошло, в чём дело, и он с готовностью пояснил:
– ЮСА – это просто название страны. По-английски.
– По стойке «смирно» стоять не умеет, а разговаривает! – обратился Пистон к притихшему строю. – Товарищ призывник, если вы хотите что-то умное сказать, то лучше молчите. Причина неуставных отношений в армии и начинается с ношения таких вот штанов неустановленного образца.
С выражением полного морального превосходства на лице, военком, продолжил движение вдоль строя, переходя к следующей жертве.
– А у вас, товарищ призывник, – обратился он к смуглому кудрявому парню в широких тренировочных шароварах, – что у вас из карманов топорщится?
– Естественная неровность одежды, товарищ дважды майор!
Пистон на какое-то время задумался, но ненадолго: – Ещё один клоун нашелся. Я вам, товарищ призывник, не дважды майор, а одиножды подполковник Советской армии! Для тех, кто не разбирается в звездных отличиях, поясняю: это над майором и под полковником. Ясно?
Кучерявый кивнул головой, понятливо улыбаясь.
– Разболтались в гражданских условиях. Ну, ничего. Другие офицеры нашей армии, – Пистон сделал неопределённый жест рукой в сторону «покупателей», – не такие добрые папы Карло, как я!.. Стешут вам все естественные и неестественные неровности по самое «не балуй»!
И тут перед строем вытолкнули худенького и испуганного недостающего Бакурадзе.
– Как фамилия? – грозно вопросил Пистон.
– Бакурадзе…
– Почему отсутствуете, товарищ призывник?
– Я в туалет ходил.
– В туалет! Вы бы еще в театр сходили!.. Ничего, в армии вас быстро отучат оправляться в неуставные моменты времени… Встаньте в строй!
Бакурадзе, потупившись, протиснулся в самую глубь строя, подальше от начальственных глаз.
Военком прекратил осмотр, вышел на середину двора, многозначительно вскинул голову и, дождавшись полной тишины, торжественно провозгласил:
– Служба Родине, товарищи, – священный долг каждого советского юноши! Идеальные солдаты нам не нужны. Наше дело их воспитать. Из вас, мальчиков-призывников, мы сделаем мужчин-защитников Родины!..
Говорил Пистон долго и эмоционально, а закончил свою речь приподнято-призывно: «По машинам, товарищи!»
Поехали! – пронеслось у меня в голове. Я обнялся с родителями и не мешкая полез в крытый грузовик. Я тогда ещё не отдавал себе отчета в том, что увижу их только через три долгих года. Мы не знали, ни куда нас везут, в Сибирь или в Афганистан, ни в какой род войск нас действительно приписали: то ли в десантники, то ли во флот, то ли в стройбат. Наши провожатые молчали, строго храня только им понятную военную тайну. Наконец я не выдержал и спросил главного из них:
– Товарищ, капитан-лейтенант, а куда нас везут? В чем военная тайна-то?
– Военная тайна не в том, куда вас везут, товарищ призывник, а в том, что везут именно вас, – загадочно ответил офицер и замолчал.
Я понял: спрашивать бесполезно. Почему нам ничего этого не говорили, мы не знали, но как-то слепо верили в глубокий смысл всего происходящего. Это теперь я понимаю, что вся военная логика и весь глубокий смысл заключаются в одном единственном ёмком слове начинающемся на «долбо» и кончающимся на «изм», а тогда… тогда я свято верил: раз не говорят, значит так надо.
Впрочем, если честно, то тогда мы по этому поводу особо не напрягались. Мы весело перешучивались и глушили зашхеренные по разным местам горячительные напитки. Хоть на предмет спиртного нас и обыскивали в Военкомате, но куда им до нашей молодой здоровой смекалки. Мой сосед, слева, засунул резиновый шарик во флягу, заполнил его водкой, завязал и протолкнул внутрь, а сверху залил клюквенным соком. Хочешь – проверяй, даже попробуй, сок как сок, а проколи шарик иголкой – вот тебе и вечный кайф! Некоторые из будущих защитников Родины уже с трудом держали свои туловища в вертикальном положении.
– Не понимаю, как можно так пить? – возмущался сопровождающий нас офицер. – Ну, выпил одну стопку, ну две, ну литр, но зачем же так напиваться?..
– Не боись, товарищ военный, – успокаивал его, заплетаясь языком, щербатый парень в зелёном вязаном свитере, – перед армией святое дело выпить-закусить… Даже песня такая есть… – и вязаный свитер уныло затянул:
Мама, не ругай меня, я пьяный,
Я сегодня пил и буду пить.
Мы дружно подхватили:
Потому что завтра утром ранним
Повезут нас в армию служить.
– Отставить песню! – приказал офицер и добавил: – И везут вас не в армию, а на флот.
Мы переглянулись: на флот! Так мы на шаг продвинулись к разгадке «военной тайны». Осталось догадаться, где находится конечный пункт нашего следования.
– Хилое поколение растёт, – не унимался сопровождающий офицер, – пьёте, курите, безобразия безобразничаете… Вот, посмотрите, даже девушки курят, – он указал на проходившую по тротуару пару. – Парень идёт, курит, девушка идёт, курит… А потом у них такие же дети появляются…
– Мода такая.
– Что мода!.. Вот я не курю и в рот не беру…
Молодой хохот потряс грузовик, а офицер уточнил:
– …Спиртного… Отставить нарушение субординации смехом!
Разомлев от горячительных напитков, мы понемногу начали собирать остальные части головоломки. Вторым ключом стали написанные золотыми буквами на ленточках бескозырок сопровождающих нас и молчащих всю дорогу матросов слова – «Тихоокеанский флот». А уже в аэропорту мы увидели высвеченное на электронном табло рядом с номером нашего рейса название города – Владивосток.
Флот это школа жизни, но лучше её пройти заочно.
С моим другом Димкой Голиковым, щеголявшим завидными для восемнадцатилетнего пацана усами и знающим, казалось, ответы на все вопросы, я познакомился за год до призыва. Нас обоих через Военкомат распределили в школу корабельных электриков. В течение года мы с ним три раза в неделю, после работы, дисциплинированно ездили на трамвае в пригород на обучение. В школе мы разбирали на части корабельное электрооборудование, проходили испытание в барокамере, одетые в водонепроницаемые костюмы и закупоренные в отсеке: учились затыкать пробоины в корпусе корабля, погружались с аквалангом и даже изучали болезни водолазов.
Особенно на меня произвела впечатление болезнь под названием «полная компрессия». Как мене объяснили, это когда, в случае разгерметизации мягкого резинового костюма, весь водолаз компактно закомпрессовывался давлением воды в круглый медный шлем. Я вот только позабыл, как от этой болезни надо лечить…
Нас призвали служить 13 Мая, как раз в Димкин день рождения. Так что, его девятнадцатилетние мы в шумной компании однопризывников справляли на высоте одиннадцати тысяч метров, летя самолетом из Ленинграда во Владивосток. Ребята со всего салона внесли свою посильную лепту в оформление праздничного стола разнообразными спиртными напитками и домашними разносолами, и долгие часы полёта пролетели незаметно.
По прибытии во Владивосток нас из аэропорта привезли на ПТК – приемно-техническую комиссию или накопитель новобранцев регионального масштаба. Всё здесь: и забор с колючей проволокой по периметру, и деревянные бараки на 200 человек – было ново и интересно. Где-то, в каком-то фильме про людей в полосатых робах я уже видел похожую картинку… Понимая наше состояние, сопровождавшие тут же пояснили, что это на самом деле территория воинской части морской пехоты, а не то, что мы подумали…
Нас распределили в барак № 2. Я в первый раз в жизни был в настоящем бараке! Раздвинув огромные двустворчатые ворота, мы с Димкой с любопытством проследовали внутрь. В нос ударил бодрящий запах грязных носков и пота. С непривычки, поморщившись, мы осмотрелись. Три уровня длинных сплошных деревянных нар тянулись по обеим сторонам барака, оставляя проход посередине. На нарах, вплотную друг к дружке, как на стеллажах, копошились разномастные представители всех советских республик: русские, хохлы, узбеки, таджики, чеченцы, армяне и те, о существовании национальности которых я даже и не догадывался…
– Урюки, – пояснил кто-то сбоку.
Я не был особо силён в этнографии и с благодарностью впитал в себя эти новые интересные сведения.
Наше появление в бараке особого интереса не вызвало. Некоторые из лежавших на нарах разглядывали нас скучающими взглядами, кто-то играл в карты, кто-то храпел, а один из урюков, прямо у нас над головой, деловито и сосредоточенно занимался самоудовлетворением. Чтобы ему не мешать, мы с Димкой вышли во двор подышать свежим воздухом.
