4. МАЛЬЧИК-С-ПАЛЬЧИК
Рассказать вам сказку про белого бычка? Третий день мы идем с ним по горной дороге, уходя все дальше от нашей сказки, в которой все повторяется, повторяется… Потому что повторение — это все равно, что конец. А зачем нам конец? Мы с бычком еще молодые…
Горная страна, владение соседа Горыныча… Кажется, близко, а мы идем третий день, потому что расстояния в горах — это особые расстояния…
Домик Горыныча вынырнул из-за горы, будто хотел перебежать нам дорогу, да так и застыл посредине, зазевавшись на нежданных гостей.
Я привязываю бычка к воротам, чтобы он куда-нибудь не свалился, а сам вхожу в дом.
За большим столом, как мужичок на огромном поле, трудится Мальчик-с-пальчик. Он меня не замечает. Я останавливаюсь у него за спиной и смотрю, как он старательно выводит в тетрадке:
1 волк + 7 козлят = 1 волк.
— А где папа?
Он с удовольствием оторвался от тетрадки и посмотрел на меня веселыми глазами.
— Пошел с кем-нибудь посоветоваться.
— О чем посоветоваться?
Мальчик-с-пальчик прыснул в кулак, впрочем, сдержанно, поскольку речь шла об отце.
— Известно, о чем. О моем воспитании. Он совсем не умеет воспитывать, вот и ходит советоваться.
И Мальчик-с-пальчик рассказал о своей последней проделке.
У них в классе есть Царевна Лягушка. Она, конечно, больше лягушка, чем царевна, а воображает, будто наоборот. Вот подождите, говорит, ко мне прилетит стрела, а по ней меня отыщет царевич.
Мальчик замолчал и нахмурился.
— Ну, я взял и пустил эту стрелу. Будто от царевича.
— И она поверила?
— Поверила. Теперь носится с этой стрелой.
— А вы смеетесь?
— Смеемся, — кивнул Мальчик-с-пальчик и еще больше нахмурился.
Бедная Лягушка! Мы себе тут сидим и разговариваем, а она там ждет своего царевича и, когда куда-нибудь уходит, предупреждает соседей: «Тут один царевич должен прийти. Пусть подождет, я ненадолго».
Вот когда пригодилась бы волшебная палочка… Но Золушка говорит, если очень захочешь, даже прутик может стать волшебной палочкой. Прутик есть, остается захотеть. Очень сильно захотеть…
Я напрягся изо всех сил и — махнул прутиком.
В дверь постучали, и на пороге появилась девочка. Обыкновенная девочка, а совсем не лягушка.
— Что нам по арифметике? — спросила она с порога и смутилась, увидев меня.
Мальчик тоже смутился. Он посмотрел на меня, и — дети хорошо разбираются в таких вещах — взгляд его остановился на прутике. Видимо, поняв, что произошло, он успокоился и сказал:
— Заходи!
И — покосился на прутик.
— Мне только спросить, — сказала Царевна Лягушка, обращаясь скорее ко мне, чем к Мальчику.
Я отвернулся к окну.
Погода начала портиться: на стекле появились капли дождя. Кажется, это ручьи катятся с гор — с тех гор, которые видны из окна дома. Я вожу прутиком по стеклу, но не остановить горные потоки.
У меня за спиной разговор:
— Здесь неправильно, — голос Царевны Лягушки. — Один волк плюс семеро козлят равняется семеро козлят.
— Но он же волк. Понимаешь? Волк!
— Зато их семеро.
— Все равно волк съест козлят, — убежденно говорит Мальчик.
— Так ты хочешь, чтобы он их съел?
— Я хочу? Я совсем не хочу!
— Зачем же ты так решаешь?
Я подхожу к ним и теперь могу поближе рассмотреть девочку. Что-то в ней все же есть от лягушки: большой рот и глаза зеленоватого цвета. И одета она в старое зеленое платьице, перешитое из еще более старого. А на голове у нее две косички, похожие на рожки (мечту моего бычка). Одной рукой девочка поправляет косички, а другой прижимает к себе что-то, спрятанное за пазухой.
— Что это у тебя?
Царевна Лягушка сразу забыла об арифметике.
— Это у меня стрела. Мне ее прислал царевич. По этой стреле он должен меня найти. Меня очень трудно найти, потому что я живу в таком месте… Но по этой стреле царевич меня найдет, и мы уедем далеко-далеко, может быть, в тридевятое царство…
— Но почему ты решила, что это стрела от царевича?
— А от кого же еще? — она улыбнулась, словно и впрямь больше ждать стрелы было не от кого.
— А если царевич все-таки не придет?
— Это царевич-то?
И до чего же она уверена, что все случится именно так, как она придумала!
— Ну так вот, — говорю я, — царевич здесь не при чем. Над тобой просто подшутили.
— Так я вам и поверила! — она крепче прижала к себе стрелу. — Я лучше пойду, мне еще по физике учить — про волшебную лампу Аладдина.
— Но если ты мне не веришь, пусть он сам тебе подтвердит.
Мальчик молчит. Он не поднимает глаз от тетрадки. Царевна смотрит на него, и глаза ее, два зеленых островка, расширяются (так бывает во время отлива) — и вдруг (так бывает во время прилива) их начинает заливать водой.
— Что ты? Из-за чего? Неужели тебе не лучше знать правду?
Тонут зеленые островки. Теперь это даже не островки, это корабли, которые потерпели крушение.
Мальчик-с-пальчик еще ниже опустил голову.
— Если б мой отец умел воспитывать… Если б не был таким слабохарактерным…
— Ты не прав, твой отец не слабохарактерный. Я знаю его с тех пор, когда он был Змеем Горынычем.
— Кем был?
— Змеем Горынычем. Знаешь, как перед ним тряслись? Чуть что — и нет человека.
— Это неправда, — говорит Мальчик-с-пальчик. — Это вы все выдумываете.
— Я ничего не выдумываю. Можешь сам спросить у отца.
1 волк + 7 козлят = 1 волк.
Семеро козлят расплываются, их уже невозможно прочесть.
1 волк + (что-то расплывчатое) = 1 волк.
Только мокрое место от козлят. Это оттого, что Мальчик плачет.
— Кап, кап, кап! — это Мальчик-с-пальчик.
— Кап, кап, кап! — это Царевна Лягушка.
— Кап, кап, кап! — это дождь стучит за окном.
Не успеешь человеку открыть глаза, как из них тотчас льются слезы.
Дорога сбежала в долину и пошла не спеша. Иногда от нее отделялась тропинка, уводившая неизвестно куда, лишь бы не идти в общем потоке. Было жалко смотреть, как она, беспомощная, пытается пробиться, проложить собственный путь, стать тоже куда-то ведущей дорогой.
Еще одна тропинка ныряет в кусты, и оттуда доносится слабый шорох. Мы прислушиваемся, раздвигаем кусты, и вот — он сидит перед нами.
Судя по горбу, это здешний верблюд, но судя по ушам, это здешний заяц. Правда, хвост и копыта наводят на мысль, что это скорее конь, а еще скорее — конек, учитывая размеры.
— Сейчас, — говорит конек, — сейчас я ее разбужу!
— Кого это?
— Спящую красавицу. Разве можно спать, когда вокруг такое творится?
Он стал рассказывать, что вокруг творится. Я, наверно, слышал о бременских музыкантах? Ну так вот.
Выгнали бременские музыканты разбойников и стали жить в их доме. Живут-поживают, добра наживают (именно так!). Осел воду возит, петух на воротах кукарекает, собака дом сторожит, а кот по кладовкам хозяйство учитывает.
Шнырял кот, шнырял и вышнырял сапоги. Натянул их, усы подкрутил и давай командовать: «Ты, осел, дом сторожи, тебе это больше подходит. Ты, петух, воду носи. А ты, собака, давай кукарекай!»
Делать нечего — надо слушаться: все-таки кот в сапогах!
Носит петух воду в клюве по капельке, а собака визжит, скулит — учится кукарекать.
«Что-то они у меня невеселые, — тревожится кот. — Не иначе — сапогам завидуют. У петуха вон и шпоры есть, а сапог нету…»
Позвал осла. «Что-то наш петух мне не нравится. Пойди, стукни его копытом».
Дальше живут уже без петуха. Осел дом сторожит, а собака за себя кукарекает да еще за петуха воду носит.
«Чем она недовольна?» — удивляется кот. «Пойди, — говорит ослу, — ударь собаку копытом!»
Дальше живут уже без собаки. Осел воду возит. Осел дом сторожит. А в свободное время осел кукарекает.
— Разве ж это справедливо? — спрашивает конек.
— Ну, если такой осел…
Дело не в осле, говорит конек. Я, наверно, слышал о Храбром портном? Ну так вот. После того, как он там победил, все успокоились, стали жить-поживать (жить-поживать!). Только сам портной не может никак успокоиться: у него все подвиги в голове.
И вот приходит к королю самый маленький писаришка, без имени и отчества, и говорит: «Допустите меня до него, ваше величество. Он у меня успокоится».
Не поверил король: «Да ты прочитал, что у него на поясе сказано? Ведь он, когда злой бывает, семерых убивает!»
Писаришка только хихикнул в рукав: «Ничего, ваше величество, вы только меня до него допустите!»
«Шут с тобой, — отмахнулся король. — Иди, допускаю.»
Вызывает писаришка Храброго портного. Сам сидит, глаза в стол прячет, а портной стоит перед ним, с ноги на ногу переминается. Выждал писаришка несколько минут, а потом говорит: «Так-так…»
