Лорис Петрович принадлежал к иному сорту беглецов и от меня ничего не ждал. Оперировал он пылесосом всего минут десять, но затем еще несколько раз заходил ко мне, а в середине дня даже принес обед, заменив официантку.
– Сможете определить, сколько мне лет? – спросил здоровяк и тут же с гордостью объявил: – Семьдесят шесть! Неплохо? Но я говорю, что шестьдесят. Иначе сразу уволят: стариков после шестидесяти пяти не держат на работе.
Я уже знал, что Лорис Петрович – "полунемец, полулатыш, полушвед, полурусский", как он представился, – до революции служил офицером в Петербурге.
Теперь же он принялся рисовать сцены буйств и веселых похождений молодых лет. И вдруг похвастался:
– А знаете, кем я был во время гражданской войны? Правой рукой атамана Семенова. Заведовал его механизированными частями!
И этот ярый враг советской власти рассказал далее как белая армия воевала с разутыми, голодными красноармейцами. Перечислил самые ожесточенные бои, отступления, марши. Живые картины гражданской войны! Невольно я заслушался его рассказами и даже перебил вопросом:
– А скажите, почему все-таки вы не смогли заду, шить Советскую Россию? Как по-вашему?
Собеседник помрачнел.
– Что можно сделать с народом?! – захрипел он. – Нельзя победить народ! У него сколько хочешь резервов, а к нам не шел никто! Техника, вооружение – что от них толку, когда воевать некому!
Когда я выписывался из госпиталя, я встретил у выхода Лориса Петровича. Он выносил огромный металлический бак, наполненный окровавленными бинтами, гнойными тампонами.
– Передайте привет России! – гаркнул он мне вдогонку.– Да, да, не Советскому Союзу, а России!
И, схватив волосатыми рыжими руками тяжелый бак, легко взвалил его себе на плечи. Нужно было спешить загрузить санитарными отходами подошедший автомобиль. Не великий удел достался на старости лет этому душителю молодой Советской республики.
"Мы одна семья", – написано на гербе международной шахматной федерации. В справедливости этих слов я убедился в тяжелые дни пребывания в госпитале. Сиднейские шахматисты относились ко мне с изумительным вниманием и предупредительностью. Ежедневно меня посещало до десяти человек. Они приносили с собой фрукты, сладости, книги. Частенько палата превращалась в комнату встречи многочисленных весельчаков, один из которых по какому-то недоразумению привязан к столбу со стеклянной банкой наверху.
Хотя я мог оперировать лишь одной рукой, это не мешало проводить в палате настоящие шахматные бои. Руководитель юных шахматистов Сиднея мастер Флатов приводил в день по нескольку человек своих питомцев. Как было не дать им импровизированный сеанс одновременной игры!
Однажды вечером зашел ко мне лечащий врач – Мистер Холлинс.
– У меня к вам просьба, гроссмейстер. Не могли бы вы сыграть со мной в шахматы?
– С восторгом! – обрадовался я. – Когда еще можно дать мат спасающему твою жизнь доктору?!
– А вы не будете возражать, если сюда зайдет мой приятель? – попросил хозяин хирургического отделения.
– Ради бога!
И вот баталии начались. Шахматное мастерство моих попечителей было таково, что исход сражений определился довольно быстро. Поблагодарив за полученные маты, доктора раскланялись.
– Ну, как вы сыграли с Мистером? – спросила меня сестра, вошедшая в палату сразу после того, как удалились врачи.
– Доктор Холлинс выиграл, – тоскливо сказал я. Сестра недоуменно поглядела на меня, затем сочла своей обязанностью успокоить больного.
– Что ж, понятно, – покачала она головой. – Вы уже какой день лежите, практики нет.
– Наутро весь госпиталь поздравлял доктора Холлинса с победой. Проходя мимо моей палаты, он открыл дверь и погрозил мне пальцем.
Точно в срок, назначенный Холлинсом в начале лечения, я был "отвязан" от столба. На пятый день я уже разгуливал по госпиталю, на шестой… уплатил изрядную сумму австралийских фунтов.
У подъезда меня ждал любезный господин Блаш– ке – бывший секретарь шахматной федерации Австралии. В своем юрком, маленьком автомобиле этот общительный человек, которому далеко за семьдесят, много раз возил меня по Сиднею.
– Ну, что будем делать? – спросил господин Блашке.
– Жить! – ответил я.
На следующий день я был уже в Мельбурне. Здесь, как и в Сиднее, не живет ни один советский человек. Но в беседах с людьми можно услышать самое высокое мнение о нашем балете, о пианистах и скрипачах, демонстрировавших в этом городе свое искусство. Еще живо воспоминание и о блестящих выступлениях спортсменов из СССР на Олимпиаде в 1956 году. Мне рас сказывали, какую бурю ликования вызывали достижения наших бегунов, метателей, тяжелоатлетов, гимнастов.
– А для нас это вообще был торжественный праздник. Мы ведь тоже чувствуем себя русскими, хотя и живем вдали от Родины, – говорили мельбурнские жители русского происхождения.
В Мельбурне мне посчастливилось побывать на интереснейшем зрелище. Когда я хотел 5 ноября уехать в Аделаиду, мельбурнцы запротестовали.
– Как это можно – уезжать в день знаменитых мельбурнских скачек!
Мельбурнские скачки в конце каждого года – большое национальное торжество. Этот день считается нерабочим. Закрываются даже магазины. Наблюдать ход борьбы в главном заезде съезжаются любители конных состязаний со всего света. Конечно, влечет их не столько красота бегов, сколько игра в тотализаторе и у букмекеров. Задолго до скачек газеты объявили, что в этот день будет выиграно и проиграно около одного миллиона австралийских фунтов.
Не менее усердно, чем лошадей, готовили ко дню бегов… модниц. Магазины накануне состязаний были переполнены. В поте лица трудились портные и создательницы дамских шляп.
– Обязательно обратите внимание на дамские шляпы, – советовали мне. – Нигде ничего подобного вы не увидите!
5 ноября, взяв такси, мы отправились на скачки. На свои машины мельбурнцы махнули рукой – их в этот день некуда поставить у ипподрома. Доставка зрителей велась интенсивно всеми средствами, включая вертолет. Пока разыгрывались побочные заезды, я фотоаппаратом "хватал" на пленку наиболее чудные одежды. А шляпы! Что за причудливые сооружения были на головах некоторых австралиек. То диаметром больше метра – настоящий аэродром, то высотой с каланчу!
Побить "рекорд" не так-то просто на этом празднике элегантности. Из Ирландии на ипподром прибыла известная чета – король и королева жемчуга. На их одеждах в тот день было по семи тысяч жемчужин!
Главный заезд кончился сенсационно: первым пришел скакун, на которого мало кто ставил. Уже через час на ипподроме продавалась газета: на первой странице хозяйка целует победителя в губы. И есть за что: лошадь принесла приз в двадцать пять тысяч фунтов!
А у дам уже не было сил следить за нарядами: измученные жарой, ажиотажем и четырехчасовым стоянием – мест сидячих очень мало на ипподроме, .
модницы падали в обморок прямо на траву, отбрасывая в сторону с таким трудом придуманные шляпы..,
В маленькой живописной Аделаиде, куда я попал после Мельбурна, живет Георг Кошницкий. Его семья поголовно шахматная. Жена – Эвелин Кошницкая шефствует над юношеской шахматной организацией, два сына тоже азартные шахматисты. В Аделаиде я рискнул повторить эксперимент, проделанный на острове Кипре, – прочел лекцию на английском языке. Аделаидцы записали выступление на пленку с тем, чтобы передать советы по изучению шахматной теории любителям других городов.
В Аделаиде я отмечал сорок шестую годовщину Великого Октября. Местное общество дружбы с Советским Союзом устроило прием в честь национального дня СССР, как называют 7 ноября в Австралии. Я был единственным представителем своей страны на этом празднестве и страшно разволновался, когда отвечал на многочисленные приветствия добросердечных людей.
Кончился срок моего пребывания в Австралии. Теперь нужно было поторапливаться, чтобы перехватить самолет, курсирующий по трассе Джакарта – Москва. И вот я на небольшом самолете австралийской фирмы "Квантас" с характерной фигуркой кенгуру, нарисованной на гербе авиакомпании. Длительный полет через пустынную область страны. Я смотрел из окна на каменистый ландшафт и прощался с Австралией…
Когда двести лет назад белые моряки впервые сошли на землю Австралии и показали на убегающее незнакомое животное, темнокожие хозяева острова ответили:
– Кен-гу-ру! – что означает "Не понимаю".
За шесть недель пребывания в Австралии я многое понял, многим восхищался. Но и сейчас, в момент прощания с чудесной страной, многое мне оставалось непонятным.
Не понял я: почему нужно тратить столько денег на вооружение страны? Откроешь газету в Сиднее или Мельбурне и видишь фотографию сверхмощного бомбардировщика и броский заголовок: "Этот самолет правительство Австралии покупает у американцев".
