Ознакомительная версия.
Студент Сазонов, бросивший бомбу в министра Плеве, был ранен осколком этого снаряда. Он очнулся в больнице. Над ним склонилось доброе лицо врача.
— Вы тут бредили, молодой человек, — сказал врач, — называли разные имена. Но ничего, на меня вы можете вполне положиться. Я сам когда-то увлекался идеями. Можете мне довериться.
Один из служащих больницы предупредил Сазонова, что этот врач — агент полиции.
— Ну, что вы кричите? — сказал врач, когда Сазонов попросил его уйти. — Ну хорошо: я позову фельдшера, он вам сделает перевязку.
Этот фельдшер тоже оказался агентом сыскной полиции.
43. На этом заканчиваем наше историческое повествование. И прямо жалость берет. Имеем еще целую кучу материала. Но, чтоб не погрешить против красоты формы, решили мы на этом остановиться.
Только разве что вскользь отметим кое о чем. Зароним, так сказать, искру в ваше воображение. А вы уж, благодетели, сами там дорисуйте общую картину.
Отметим хотя бы провокаторов. Вот где в высшей степени процветало коварство. Например, один Азеф чего стоил! Или, скажем, зубатовщина. Это было тоже нечто неслыханное. Этот господин при помощи полиции начал вдруг организовывать рабочее движение. И даже устраивал стачки. Вот собака!
Отметим также представителей торгового мира с их славным лозунгом: "не обманешь — не продашь". Обратим ваше внимание на буржуазный быт, при котором нередко болонки жрут, а трудящиеся только на это смотрят.
Отметим наконец слишком мягкое перо господ писателей, которые иной раз писали далеко не то, чего думали. И наоборот.
Ах, мы не можем отказать себе в удовольствии привести небольшую, так сказать, писанину, в которой видать, как и что.
Неизвестный мадридский борзописец составил отчет о генеральном аутодафе в 1680 году. Вот как он пишет.
44. Только прежде необходимо сказать нижеследующее. Во время инквизиции государственные преступники и еретики нередко приговаривались к сожжению. Причем тех, которые раскаивались в своей ереси, предварительно душили, а потом сжигали. А упорствующих грешников сжигали без удушения.
Вот составитель отчета пишет о казни в таком стиле:
"Сии последние (то есть упорствующие) шли со странной бледностью в лице, с очами, помраченными и как бы извергающими пламя, с таковым видом, что казались одержимы бесом". "Обращенные же шли с великим смирением, утешением, покорностью и веселием духовным, что казалось — сквозь них сияла благодать божия. Можно было думать, что они, счастливые, уже были вознесены на небеса… Засим преступники были казнены. Сначала удушены были гарротой обращенные, засим преданы огню упорствующие, кои были сожжены заживо, с немалыми признаками нетерпения, досады и отчаяния".
Форсисто написано! И то, что, наверное, требовалось. Прямо сквозь строчки видим ехидную морду составителя, который склонился над бумагой. Улыбается. Продажная личность! Нашел духовное веселие у приговоренных людей. Но, поскольку свыше требовался подобный восторженный стиль, — вот он его и выполнил.
Впрочем, конечно. Наверное, жрать надо. Семья. Жена. Дети. Мало ли! Но все-таки сукин сын! Крапивное семя.
Итак, на этих чертовских строчках закончено наше историческое повествование.
И с сердцем, разорванным пополам, мы закрываем пожелтевшие от грязи страницы истории.
Вот что рассказывает она о коварстве.
45. Она рассказывает, что этого добра, по ходу мировой истории, было слишком много и достаточно, куда ни плюнь.
И вообще чуть не каждая страница истории понабита этим действием.
Оно посещало пышные дворцы и великолепные чертоги. Оно заглядывало в бедные хижины и жалкие лачуги. И дух его присутствовал то там, то там.
Бедняки иной раз шли по этой скользкой дорожке, чтобы не потерять нить своей жизни. А богатые нередко проявляли свое коварство благодаря своему злобному и мещанскому характеру.
А что касается попов и царей, то эти, как мы видим, особенно отличались.
Да, конечно, тут речь шла о прошлых веках и столетиях. И вот интересно знать, как теперь обстоят дела в этом.
Матушка Европа, конечно, имеет буржуазный строй, так что коварство, несомненно, там на прежней высоте. И разницы там скорей всего никакой не случилось.
А что касается как у нас, то в жизни у нас, конечно, большие перемены. И разные хорошие факты произошли и превосходные дела, о которых мы упоминали уже в других отделах. Но коварство у нас, конечно, имеется.
46. Что касается коварства, то — увы! — оно у нас, несомненно, тоже еще есть, и не будем закрывать глаза — его порядочно.
И было бы странно, если бы его совершенно не было.
Можно сказать, столько веков создавали и лелеяли это самое. И, наверное, не может того быть, чтоб раз-два — и нет ничего.
Нет, у нас коварство, конечно, есть. И даже у нас специальные названия подобрали для обозначения этого — двурушники, комбинаторы, авантюристы, аферисты, арапы и так далее. Из чего вполне видать, что у нас этого добра еще достаточно.
Но только у нас именно то хорошо, что есть полная уверенность, что с течением времени этого у нас не будет. И с чего бы ему быть, раз на то никаких причин не останется.
Но пока, конечно, и на нашем горизонте еще имеются разные подобные дела. Давайте же посмотрим, какие это дела. И давайте метлой сатиры подметем то, что нужно и можно подмести.
Итак, начинаются рассказы из нашей жизни.
ИНТЕРЕСНАЯ КРАЖА В КООПЕРАТИВЕ
Воровство у нас есть. Но его как-то значительно меньше.
Кое-кто успел перековаться и больше не ворует. А некоторых не удовлетворяет, как бы сказать, выбор ассортимента Некоторые же, не видя собственников и миллионеров, перестроились и крадут теперь у государства.
Но, конечно, естественно, крадут не так, как они это раньше производили.
Нынче только дурак крадет, не понимая современности.
А многие современность отлично понимают и уже осваивают новейшие течения.
Например, недавно в нашей кооперации произошла кража. Так за этой кражей видна по крайней мере философская мысль.
Вот как это было.
Кооперация. Вообще кооператив. Так сказать, открытый распределитель.
Естественно, много товаров. Экспортные утки лежат па окне. Семга почему-то. Свиные, я извиняюсь, туши. Сыр. Это — из еды. И из вещей тоже много всего. Дамские чулки. Гребенки. И так далее.
Все это в изобилии набросано и, так сказать, очень выигрышно лежит на витрине.
И, конечно, естественно, это привлекло чей-то взор.
Короче говоря: кто-то такое с заднего входа влез в ночное время в магазин и сильно там похозяйничал.
И, главное, дворник у ворот спал, ничего такого не заметил.
— Какие-то сны, — говорит, — мне действительно в эту ночь показывали, но ничего такого потустороннего я не слыхал.
А он очень, между прочим, перепугался, когда это воровство обнаружили. Бегал по магазину, за всех цеплялся. Умолял его не подводить. И так далее.
Заведующий говорит:
— Твое дело маленькое. Что ты спал, за это тебя, конечно, по головке не погладят, но навряд ли тебе пришьют какое-нибудь обвинение. Так что ты не пугайся. Не путайся тут под ногами и не нервируй работников прилавка своими восклицаниями. А иди себе и досыпай дома. Но дворник не уходит. Он стоит и расстраивается. Главное, его расстраивает, что так много уперли.
— Вот этого, — говорит, — я прямо не могу понять. Я сплю завсегда чутко и ноги протягиваю вдоль ворот. Не может быть, чтобы через меня два мешка сахару перенесли. Мне это очень странно.
Заведующий говорит:
— Дюже крепко спал, сукин сын! Это ужасти подобно, сколько уперли!
Дворник говорит:
— Чтоб много уперли, этого не может быть. Я бы проснулся.
Заведующий говорит:
— А вот сейчас составим акт и увидим, какая ты есть ворона — какой неимоверный убыток государству причинил.
Тут они начали составлять акт в присутствии милиции. Начали говорить цифры. Подсчитывать. Прикидывать.
И все такое.
Бедняга дворник только руками всплескивает и чуть не плачет — до того, видать, граждански страдает человек, сочувствует государству и унижает себя за сонное состояние.
Заведующий говорит:
— Пишите: "Девять пудов рафинаду. Папирос — сто шестьдесят пачек. Дамские чулки — две дюжины. Восемь кругов колбасы…"
Он диктует, а дворник прямо подпрыгивает при каждой цифре.
Вдруг кассирша говорит:
— Из кассы, — запишите, — сперли боны на сто тридцать два рубля. Три чернильных карандаша и ножницы. При этих словах дворник начал даже хрюкать и приседать — до того, видать, огорчился человек от громадных убытков.
Заведующий говорит милиции:
— Уберите этого дворника! Он только мешает своим хрюканьем.
Ознакомительная версия.
