И все равно было очень приятно наблюдать, как от соседства и близости со мной эта Киска (я тоже хорош – не удосужился узнать, как ее зовут!) так задрала свой розовый носик, что даже бывалые и наглые Кошки-профессионалки, которые всего час назад и не смотрели в ее сторону, стали мести перед ней хвостами и подлизываться!
Сзади меня раздался негромкий голос старого седого Крыса:
– Прошу прощения, мистер… На два слова!
– Минутку, – сказал я ему, а Котово-Кошачьей компахе рявкнул в манере старшины, которого Шура всегда изображал при воспоминаниях о своей армейской службе: – Разойди-и-ись!!!
А беленькой, пушистенькой тихо сказал:
– Ты меня прости, малыш, но я не могу пригласить тебя к себе. Я пока сам в гостях. До завтра, о'кей?..
– Ноу проблем, май дарлинг. Бай-бай! – легко ответила она и покосилась на одного молодого черного Кота, который исподтишка бросал на нее выразительные взгляды.
На мгновение я почувствовал непонятно откуда взявшийся укол ревности… Да нет! Не ревности, а уязвленного самолюбия. Я понимал, что проигрываю этому молодому дурачку всего лишь в возрасте – ему было от силы три года. Но в остальном-то я его наверняка превосходил!.. А вот оказывается, что все это не так уж важно. Оказывается, важнее быть молодым…
Но я ничего не сказал этой беленькой посикухе. Даже взглядом себя не выдал и пошел к старому, седому Крысу.
Из короткого разговора со старым Крысом выяснилось, что со мной очень хотела бы поговорить Мадам – коронованная и полновластная хозяйка огромного Крысиного клана, занимающего достаточно серьезную территорию, даже по Нью-Йоркским масштабам. Ее владения с одной стороны простирались до самого Квинс-бульвара, а с другой, противоположной, – аж до Шестьдесят четвертой "дороги". Это у них тоже – улица. Включая, естественно, и нашу Шестьдесят пятую. С боков же границы территории Мадам проходили по Девяносто девятой и Сто второй стритам. Что тоже – улицы. Только какие-то из них идут с севера на юг, а другие – не то авеню, не то стриты (пока не разобрался…) – с востока на запад…
Про стороны света я теперь знаю почти все! На судне я так наблатыкался следить за компасом, что даже самостоятельно отмечал отклонения от курса на три-пять градусов.
Я вежливо ответил серому Крысу, что еще плоховато знаю этот район и не очень ясно представляю себе величину всех владений Мадам. Однако охотно верю в их грандиозность.
В разговоре с седым Крысом я невольно заговорил языком Фридриха фон Тифенбаха – сдержанно и, насколько мне это доступно, интеллигентно, время от времени обнаруживая глубину своих знаний, способную поразить любого собеседника. А так как знаний у меня было "с гулькин хвост", то я пользовался только манерой разговора Фридриха.
Я начисто исключил из своего лексикона слегка приблатненную манеру речи сегодняшнего так называемого "культурного слоя" общества и совершенно не пользовался наиболее близкой мне – чуть хамоватой, но четкой и выразительной – речью Водилы, милиционера Мити и всего нашего Санкт-Петербургского пустыря.
Старый Крыс заверил меня, что Мадам уже почти все знает о моем коротеньком пребывании на территории ее владений – у них превосходно поставлена разведка. Знает о бое и победе над Вагифом, слышала о моей миротворческой речи и готовности к переговорам и теперь хочет познакомиться со мною лично. И, если я не возражаю, то эти переговоры сразу же и провести. Безопасность гарантируется.
И несмотря на то, что лапы мои буквально подламывались от усталости и пережитого, я ответил уже даже не в манере, а почти голосом Фридриха фон Тифенбаха:
– Я чрезвычайно ценю приглашение Мадам, буду искренне рад быть представленным ей, и если мое скромное участие в будущем взаимоприемлемом Единении столь противоположных представителей Животного мира послужит на пользу этого Союза, я буду считать, что мой жизненный и нравственный долг выполнен.
Старик Крыс чуть не выпал в осадок!..
Не скрою, я и сам едва не рухнул под тяжестью этой фразочки. Мелькнула мысль, что Фридрих всетаки намного умнее меня – он никогда не стал бы выражаться с такой пышностью. Так мог сказать Шура Плоткин, и то – в порядке трепа, в своем привычном иронично-издевательском стиле.
Боюсь, что я уже давным-давно перестал быть самим собой.
Я – Шура Плоткин, я – Водила, я – Фридрих фон Тифенбах, в чем-то я уже – Мастер… И в то же время я – Кот Мартын. Кыся. Вот как это?!..
* * *
Уже потом, лежа в своей уютной коробке с одеяльцем, слушая мерное дыхание спящего Тимура, сам я, несмотря на дикую усталость и очень поздний час, никак не мог заснуть – все вспоминал о переговорах с Мадам.
Владения ее были поистине огромны! Старый Крыс вел меня по такому количеству подвальных переходов, по таким узким для меня лазам, где я из-за своих габаритов протискивался с величайшим трудом, мы шли так долго, мы одолели такое количество старых водопроводных труб без воды, что мне показалось – не пройдет еще и трех минут нашего путешествия к резиденции Мадам, как мы вынырнем где-то уже в середине пустыря перед моим бывшим домом в Санкт-Петербурге! Или, на худой конец, окажемся рядом с Хинезише-турм Английского парка в Мюнхене.
Справедливости ради, должен отметить, что весь путь был удивительно чист – ни грязи, ни мусора, ни дерьма. Все было буквально вылизано. И мне это очень понравилось.
Впереди нас бежала Группа Охраны – четыре здоровенных молодых Крыса с такими устрашающими резцами, что при одном взгляде на них мне становилось не по себе. Точно такая же Группа замыкала наш кортеж. Тоже словечко – будь здоров, да? Это я Фридриха слышал и все время ждал случая ввернуть его в свою фразу…
На непросматриваемых поворотах или неожиданных спусках и подъемах дежурили Патрульные Крысы.
В помещениях, отстоявших влево и вправо от основного пути, судя только по запахам и звукам оттуда, – обитало такое количество Крысов, Крыс и Крысят, что я только диву давался, как скромно они себя вели – разорвали всего двух Котов! Да выйди они хоть половинным составом на поверхность Квинса, они уничтожили бы давным-давно всех Котов и Кошек в округе, а с тем омерзительным Вагифом сообща справились бы гораздо раньше меня.
Меня потрясла четкая продуманность всего того, что я увидел своими глазами, – от чистоплотности до строжайшей дисциплины. Я не преминул выразить свое восхищение старому Крысу, уже с трудом бегущему впереди меня.
Он был польщен и сказал мне, что у Крыс это врожденное. Однако время от времени приходится вводить ряд корректив в сложившиеся традиции.
– С чем это связано? – вежливо поинтересовался я.
– Тут масса привходящих факторов… – сказал старый Крыс. – И бурное развитие американской химической промышленности, производящей каждый год все новые и более сильные средства против нас… И стремление Людей переселиться за пределы
НьюЙорка. Тут мы теряем экономическую стабильность… И загрязнение сточных вод, и попытки Людей, производящих продукты питания для самих себя, максимально насытить эти продукты различными суррогатами. Из-за этого мы вынуждены как можно больше держать наших Крысят на материнском молоке. А это значит, что Матери-Крысы значительную часть суток прикованы к дому. Самцы выбиваются из сил – им приходится воевать, строить, добывать пищу пристойного качества и, прошу прощения, охранять свои семьи, извините, от вас… Я уже не говорю о всяких там пошлых крысоловках, о бетоне с толченым стеклом и прочими проявлениями Человеческого идиотизма!
– Боже! – искренне воскликнул я, с трудом влезая в очередную бывшую водопроводную трубу. – Но об этом кто-то должен постоянно думать?!.. Кто-то должен всем этим руководить! Насколько я понял, это требует совершенно феноменальной организации…
– Конечно. – Старый Крыс с удовольствием замедлил свой бег, в ожидании, когда я протиснусь сквозь трубу. – Все возглавляет Мадам. Ну и некоторым образом Совет.
Мы наконец вылезли из трубы и побежали широким подвальным переходом. Из боковых ответвлений за нами следили сотни и сотни Крысиных глаз…
От усталости я растерял интеллектуальную манеру Фридриха фон Тифенбаха, зато вдруг приобрел непривычный для себя, какой-то простовато-дворницкий тон.
– А вы, извиняюсь, кем будете? – спросил я седого Крыса.
– Я – Главный Советник Мадам, – скромно ответил мне Крыс. – Когда-то, в молодости, мы были с ней достаточно близки… Потом ее постигло несчастье: она – легкомысленное и прелестное создание, эталон Крысиного изящества и очарования – случайно попала в лапы этого гангстера Вагифа. Они с хозяином только-только переехали в Америку из какогото Третьего мира. Я, тогда еще молодой, полный сил Крыс, бросился на помощь, прокусил Вагифу низ живота, и он выпустил Мадам. Подоспели наши друзья – Вагиф бежал… Но что-то он успел повредить у Мадам, у нее отнялись задние лапы. С тех пор она не ходит. Я же не счел возможным бросить ее. Я остался при ней. Сначала – просто другом, потом – Советником. Теперь я Главный Советник. Прошла молодость, прошла влюбленность, но мое восхищение Мадам во мне не иссякло, и когда вы с ней познакомитесь, вы поймете меня лучше, чем кто-либо…
