На ступеньках, ведущих к замерзшей реке, они остановились, и Атилла, крепко прижав Юлю к себе, продекламировал:
На трюмо стояли розы
и шампанского бокал.
Я, твои целуя слёзы,
оправдания искал
тем словам, что в ночь влетели
и, коснувшись, обожгли
и, казалось, облетели
в полсекунды полземли.
От начала мирозданья
почему по жизни так,
что от смутного желанья
до судьбы — всего лишь шаг?
И в глазах твоих прекрасных
прочиталось: не робей,
я немножко не согласна,
но тебе, мой друг, видней.
- Чьи это стихи? - ошарашенно спросила Юля.
- Мои, - скромно ответил Атилла.
- То есть ты сам их сочинил?
- Вроде того. Во всяком случае, не помню, чтобы у кого-то их покупал.
- Я тебя всю жизнь искала, - заплакала Юля и вцепилась ногтями в тельняшку Деда Магдея, выглядывавшую из-под телогрейки.
- Ну-ну, успокойся. - Атилла по-отечески погладил её по волосам. - Я же вот он. Стою перед тобой. Никуда не собираюсь.
- У меня предчувствие нехорошее.
Атилла досадливо крякнул и буквально почесал рукой в затылке, как это делают самодеятельные актеры, у которых нет шансов, чтобы стать профессионалами.
- Моя вина. Признаюсь. На даму наваливается хандра, а я стою тут, как полено. Нет. Как бревно. - Он попытался вспомнить ещё какой-нибудь древесный материал, но память отказала ему на сей раз. - Дорогая моя, нам нужно развеяться. Не посетить ли нам с тобой какое-нибудь культурное заведение?
- Музей?
- Ну, почему же сразу музей? Кино, например.
- А что там идёт?
- В «Художественном» — история про то, как один отважный инженер строил электростанцию.
- Какой ужас!
- Вот именно!
Юля взглянула на одухотворенное лицо кавалера.
- Кажется, я поняла.
В буфете кинотеатра оказался разливной лимонад и песочные пирожные с карамельной глазурью, а в зале собрались десятка два благодарных зрителей. В основном парами. Погас свет, и они, не дожидаясь окончания документального журнала, принялись заниматься тем, зачем пришли. Наши влюблённые последовали их примеру.
И только в самом дальнем ряду, с краю, сидели рядом два мужика, не совершая ничего предосудительного. Они болтали еле слышным шёпотом и шевелились, но даже этими действиями не могли испортить общей картины. Или повлиять на статистику.
До конца сеанса они, впрочем, не дотянули. Минут за пять до финальной сцены, когда победа труда над стихиями природы стала очевидна даже для режиссёра, один из них поднялся с места и, почти крадучись, выбрался наружу. Второй остался сидеть и, вероятнее всего, смотреть на экран. А чем там ещё развлекаться одному в темноте?
Зажгли свет. Народ нехотя потянулся к выходу, разгорячённый искусством и паровым отоплением.
Уже у самых дверей Атилла заметил одиноко стоящего парня, который смотрел на него глазами, полными удивления и страха одновременно, с незажжённой сигаретой, прилипшей к нижней губе. Знакомый, что ли? Да нет же, показалось. Не могло быть у него знакомых с таким затравленным и, даже можно сказать, мутным взглядом. И он прошёл мимо парня, поддерживаемый за локоть Юлей.
На улице продолжалась зимняя сказка, поэтому они не стали ловить такси или садиться в автобус, а прошлись пешком, не особенно утруждая себя обдумыванием маршрута. Миновали памятник Ильичу с протянутой рукой, без всякой цели обошли вокруг стадиона, где горел свет и работали грейдеры, подготавливая поле для завтрашнего матча по хоккею. Затем они прошлись по улице до рынка: мимо вросших в асфальт по самые окна домов из могучего лиственничного бруса столетнего возраста, мимо покосившихся сортиров, похожих на скворечники, мимо рваных заборов, которые ничего не разгораживали, а только объединяли. Наконец, на рынке они решили сесть на трамвай.
Пока длилось ожидание транспорта, Юля вдруг отвлеклась от романтики и учинила Атилле допрос на предмет будущего. С девушками такое случается, знаете ли.
- Что ты собираешься делать? - спросила она.
Атилла в очередной раз поскрёб в затылке, как будто именно там у него находился склад проектов.
- Боюсь, выбор у меня не велик. Учиться — поздно. Начинать карьеру — тоже. На работу приличную с моей характеристикой не возьмут. Значит, остаётся одно: бродяжничать и воровать.
- Ты шутишь?
- Нисколько. Можно, конечно, достать липовые документы и устроится начальником пароходства. Или по хозяйственной линии...
Эта мысль на мгновенье озарила его.
- Заместителем директора какого-нибудь леспромхоза. Мне больше не надо. Как ты думаешь?
- Мне всё равно. Я готова пойти с тобой хоть на край света.
- А если ещё дальше?
Глава 37. На хвосте
Фара не испытывал пиетета к кинематографу. Он просто использовал неизбежно сопровождавшую его темноту в качестве союзника. Купив за тридцать копеек билет на какой-нибудь малозначительный фильм, он садился с краю, на самое неудобное место, где и ждал прибытия важного клиента или делового партнера.
В тот вечер он запланировал встретиться с одним артельщиком с приисков, который регулярно поставлял ему золотишко, чтобы договориться о новой партии и цене. Это именно они шумели, производя подсчёты и мешая молодёжи наслаждаться искусством.
Фара просто обалдел, увидев своего крестника, выходящего из зала. Ему стоило огромных усилий, чтобы сдержаться и не утворить какую-нибудь глупость, а когда это удалось, он, мокрый от нетерпения, проследовал за парочкой наружу.
Мастерством слежки он не владел, но упустить такой случай было бы тяжким преступлением и малодушием. Тем более, что Михалыч позорно профукал все разумные сроки и как профессионал показал себя полным болваном.
Обход квартир, произведённый подчинёнными капитана Смирнова неожиданно принёс положительный результат — они задержали двух типов, как две капли воды похожих на фоторобот. Михалыч, едва ему доложили, не поленился спуститься на первый этаж к дежурному.
- Где они? - в нетерпении спросил он.
- Вот, - показали ему.
В клетке сидели два типа: один огромный, как буйвол, другой — плюгавенький. Их небритые физиономии выражали и обеспокоенность, и презрение к собственной судьбе одновременно.
- Потерпевшую пригласили для опознания? - осведомился Михалыч.
- Уже едет.
И действительно, не прошло и полчаса, как жертва вошла в отделение, сопровождаемая Смирновым.
- Эти? - спросили её, подведя к железным прутьям.
Милиционеры, конечно, нарушали процедуру опознания, но уж очень им хотелось поскорей закончить всю эту малоприятную канитель.
- Да! - вскричала женщина и погрозила преступникам элегантным кулачком. - У, проклятые! Думали, не найдётся на вас управа!
Но в это время с улицы зашла ещё одна делегация: милиционеры вели двоих мужиков с заломленными за спину руками.
- Принимайте! - сказали они дежурному.
- Откуда дровишки? - поинтересовался тот.
- Вот, - он протянул смятый листок с фотороботом.
- Опоздали вы, товарищи. Уже поймали.
Но потерпевшая бросилась на вновь прибывших, демонстрируя женскую ветреность.
- Так те или эти? - строго спросил Михалыч.
- Не знаю, - призналась женщина. - Рожи у всех такие пропитые. Где их разберёшь?
Михалыч велел пока никого не отпускать, включая гражданку, а сам отправился пешком до ювелирного, чтобы подмигнуть Фаре условным сигналом.
Надо ли говорить, что Фара не признал в задержанных виновников его несчастий? Их освободили, и вот теперь само Провидение вывело его на след преступников.
Фара двинулся за парочкой, инстинктивно держа их впереди на расстоянии шагов пятнадцати. В любую секунду он готов был упасть на снег или скрыться за деревом, чтобы не обнаружилось его присутствие, но влюблённые беспечно плыли по тротуару, занятые лишь собой, и по сторонам не озирались.
«Это хорошо, что у него есть баба, - отметил про себя Фара. - Женщина — ниточка к мужчине».
Он периодически порывался нанести звонок Михалычу, но все телефоны-автоматы, попадавшиеся ему на пути, были выведены из строя вандалами. Фара проклинал их тихим шёпотом и желал, чтобы как можно скорее их всех переловили сотрудники служб правопорядка.
«Только бы они не сели на такси!» - промелькнула ещё одна беспокойная мысль.
Но парочка не строила решительно никаких планов, чтобы от него улизнуть. Разве что измотала его немного — они двигались беспорядочными зигзагами и часто останавливались для страстных поцелуев. В конце концов, они сели на трамвай, и Фара, облегчённо вздохнув, полез за ними, навстречу близкой развязке.
Трамвай уверенно катил к конечной. Оставалась всего пара остановок, когда сразу через все двери в вагон зашли контролёры.
- Билетики готовим, показываем! - звучно прокричали они, как коробейники на базаре.
