Они шли по широкой усыпанной гравием аллее, и она взирала на Псмита снизу вверх кротко со светлой грустью. Такое робкое, одухотворенное, миниатюрное создание!
— Да, — сказал Псмит.
Особого восторга в его ответе не прозвучало, но, с другой стороны, настроение у него было не особенно солнечным. Мысль о том, что мисс Пиви может вернуться задолго до основных сил, ему в голову не приходила. Он, по собственному его выражению, спутал маловероятное с невозможным. И в результате она захватила его врасплох, отрезав все пути к отступлению, когда он сидел в шезлонге и думал о Еве Халлидей, которая после возвращения с лодочной прогулки по озеру испытала новый приступ угрызений совести и отправилась в библиотеку поработать еще часок до обеда. Отклонить приглашение мисс Пиви пройтись с ней до ворот парка и поглядеть, не возвращаются ли те, кто до конца почтил память покойного Реддиса Хартли, члена парламента, было никак нельзя. Но Псмит, хотя и пошел с ней, сделал это без малейшего удовольствия. Каждая проведенная в ее обществе секунда все больше укрепляла его во мнении, что мисс Пиви — проклятие Божие и ничего больше.
— А мне, — продолжала его спутница, — так мечталось внимать вам долго-долго. Все эти дни для меня омрачались чувством, что я не могу обрести той близости с вами, которой жажду.
— Ну, конечно, когда вокруг мельтешат все остальные…
— Разумеется, я говорю в духовном смысле.
— Ах, так!
— Я грезила обсудить с вами ваши изумительные творения. А вы, как приехали, ни разу даже не упомянули о своей поэзии. Не правда ли?
— А, но видите ли, я всячески стараюсь отвлекаться.
— Право? Но почему же?
— Мой врач предупредил меня, что я слишком уж перенапрягаюсь. Откровенно говоря, он предложил мне выбор между полнейшим отдыхом и психушкой.
— Чем-чем?
— Он подразумевал приют для умалишенных. Эти служители медицины имеют привычку странно выражаться.
— Но, значит, вы должны совсем-совсем забыть о творчестве, раз опасность столь велика. А вы сказали лорду Эмсуорту, что останетесь сегодня в замке, чтобы писать.
Взор мисс Пиви выражал только нежнейшее сочувствие, но про себя мисс Пиви добавила: «На-ка, выкуси!»
— Справедливо, — вздохнул Псмит. — Совершенно справедливо. Но вам ли не знать, что Поэзия — жестокая владычица. Пришло вдохновение, и я вынужден был пренебречь риском. Но теперь я измучен, измучен.
«У, фрайер!» — сказала мисс Пиви. Но не вслух.
Они прошли еще несколько шагов.
— Если уж быть откровенным до конца, — сказал Псмит, на которого снизошло еще одно вдохновение, — то мне, пожалуй, следует вернуться и прилечь.
Мисс Пиви посмотрела на кусты ярдах в десяти дальше по дороге. Они слегка подрагивали, словно укрывали какое-то инородное тело, и мисс Пиви, чей темперамент отличался вспыльчивостью, уже примеривалась, как она сообщит Эдварду Кутсу, что ему, раз уж он не способен посидеть в кустах, не танцуя при этом, точно кошка на горячей плите, лучше переменить профессию и торговать маринованными угрями. Однако следует упомянуть, что она была несправедлива к своему старинному другу. Еще мгновение назад он был неподвижен, как статуя, но тут в пространство между его воротником и шеей упал крупный и холеричный жук, а подобное испытание не всегда вынесет и самый закаленный следопыт.
— Молю вас, не уходите пока, — сказала мисс Пиви. — Такой чудесный вечер! Прислушайтесь к музыке ветерка в древесных вершинах. Точно дальняя арфа. Мне мнится, он нашептывает свои тайны птичкам.
Псмит воздержался от развития этой мистической темы, и они молча прошли мимо кустов.
Однако еще через десятка два шагов мисс Пиви смягчилась.
— Ах, мистер Тодд, у вас правда измученный вид, — сказала она встревоженно. — Боюсь, вы переоценили свои силы. Наверное, вам все-таки лучше вернуться и прилечь.
— Вы так думаете?
— Уверена. А я пройдусь до ворот и взгляну на дорогу, не едут ли они.
— Но как же я оставлю вас одну?
— Я прошу вас! — произнесла мисс Пиви укоризненно. Псмит пошел назад, охваченный чувством сродни тому, какое может испытать арестант, приговоренный к долгим годам тюрьмы и освобожденный на ее пороге. Взглянув через плечо, он увидел, что мисс Пиви исчезла за поворотом дороги, и остановился, чтобы закурить. Затем бросил спичку и пошел дальше, радуясь жизни, но тут голос у него за спиной произнес «хей!», и из кустов выступила врезавшаяся ему в память фигура мистера Эдварда Кутса.
— Видал? — продолжал мистер Кутс, предъявляя револьвер.
— Безусловно, товарищ Кутс, — ответил Псмит. — И, если такой вопрос уместен, для чего бы это?
— Ну, — сказал мистер Кутс, — просто на случай, если ты попробуешь какие-нибудь штучки. — И, возвратив оружие в ближайший карман, он принялся энергично хлопать себя между лопаток. А кроме того, извиваться столь же энергично.
Псмит сосредоточенно следил за его пляской.
— Вы остановили меня под дулом пистолета только для того, чтобы я полюбовался, как вы занимаетесь шведской гимнастикой? — спросил он.
Мистер Кутс на миг прекратил свои упражнения.
— Жук за шиворотом, — объяснил он коротко. — Или еще какая-нибудь дрянь.
— А? Но в столь грустные минуты вам, естественно, хочется побыть одному. От души пожелаю вам доброго вечера и продолжу свою прогулку.
— Я тебе продолжу!
— О? — сказал Псмит, смиряясь с судьбой. — Пожалуй, вы правы, да, пожалуй. — Мистер Кутс вновь убрал револьвер в карман. — Из этого я заключаю, мистер Кутс, что вас томит желание поговорить со мной. Так валяйте, старый друг, облегчите свою диафрагму.
По— видимому, удачный хлопок оглушил жука, и мистер Кутс смог сосредоточиться на текущих делах. Он оглядел Псмита с нескрываемым отвращением.
— Ты у меня вот где, Билл! — сказал он.
— Мое имя не Билл, — заметил Псмит.
— Угу! — рявкнул мистер Кутс, давая полную волю своему раздражению. — И не Мактодд.
Псмит задумчиво поглядел на своего собеседника. Возникло непредвиденное осложнение, и он первый признал бы, что на данный момент положение представилось ему безвыходным. О нерасположении к нему собеседника достаточно свидетельствовало выражение лица последнего, не говоря уж о его поступках. Избавившись от жука, мистер Кутс обрел возможность посвятить себя Псмиту целиком и теперь взирал на этого элегантного молодого человека с неприкрытой злобой.
— Не пройтись ли нам? — предложил Псмит. — Движение способствует работе мысли. Не стану отрицать, что вы затронули тему, которая отчасти ставит меня в тупик. Тщательно взвесив положение дел, я, мистер Кутс, пришел к выводу, что следующий ход — за вами. Каковы же ваши виды?
— Я бы тебе башку отвинтил, — произнес мистер Кутс нетерпеливо.
— Да, конечно. Однако…
— Я бы из тебя отбивную сделал.
Псмит небрежным движением руки охладил эти утопические мечты.
— Вполне вас понимаю, — сказал он учтиво. — Но, если не выходить за пределы практической политики, какой реальный ход вы предполагаете сделать? Безусловно, вы можете разоблачить меня перед моим любезным хозяином, но не вижу, что это даст вам.
— Сам знаю. Но ты учти, что у меня в рукаве вот эта карта, если задумаешь какие-нибудь штучки.
— Вы упорно возвращаетесь к такой возможности, товарищ Кутс. У вас это уже навязчивая идея. Могу вас заверить, что я ни о чем подобном не помышляю. Так как же вы все-таки намерены поступить?
Они уже вышли на широкое пространство перед парадной дверью, где речка подъездной дороги разливалась широким плесом гравия. Псмит остановился.
— Ты должен протащить меня в эту хату, — сказал мистер Кутс.
— Я опасался, что вы предложите что-нибудь такое. В моем особом положении у меня, естественно, выбора нет, и мне остается лишь попытаться исполнить ваше желание. Все прочее, полагаю, такой взыскательный критик, как вы, неизбежно сочтет «штучками». Но как могу я ввести вас под кров этой, как вы остроумно заметили, хаты?
— Ну, скажете, что я ваш друг и нельзя ли меня пригласить.
Псмит покачал головой с легкой укоризной:
— Не самая блистательная из ваших идей, товарищ Кутс. Тактично обойдя молчанием то мгновенное падение моего престижа, которое неизбежно воспоследует, если вас сочтут моим другом, укажу только, что я сам лишь гость в этой обители английской старины и традиций, а посему мне не положено приглашать закадычных дружков гостить тут неопределенное время. Нет, надо найти другой способ… А вы уверены, что вам это так уж надо? Ну, да, ну, да, я ведь только спросил… Так подумаем…
За строем рододендронов, перпендикулярным стене замка, постепенно возникла дородная фигура, размеренно и величаво двигаясь в направлении черного хода. Это был Бич, дворецкий, возвращавшийся после приятного променада, который он позволил себе в отсутствие своего господина и его гостей. Освеженный несколькими часами на вольном воздухе, Бич возвращался к исполнению возложенных на него обязанностей. И при взгляде на него Псмит нашел решение задачи.
