- Давай кофе.
- Я не собиралась пить кофе. Я собиралась домой, - устраиваясь на предложенном месте, упрямо отказалась Женя. Нельзя ей кофе! Врачиха не велела! Отец унюхает! Нельзя!
Но Роману этого всего знать совсем не надо. И она лишь беспомощно наблюдала, как он тащит свои и ее вещи на вешалку, устраивает их там, потом возвращается к ней и усаживается напротив, оглядываясь по сторонам – не привык буржуй к подобным заведениям. Но теперь уже она жадно и торопливо, пока есть время, пока это незаметно, всматривается в него. Высокого, стройного, в светлом свитере, который тоже пахнет им и так невозможно ему идет... что плакать хочется.
А она?.. А что она?
Признаков беременности пока не видно, к счастью. Но токсикоз все еще не дает ей жить. Не выспалась, волосы из-под шапки примяты, глаза, должно быть, совсем несчастные. Еще не хватало все это ему показывать!
И она торопливо опускала ресницы, чтобы он и не видел, потому что они снова менялись ролями. Теперь смотрел Рома. Говорил. Что он там говорил?
- Ну значит, придется повременить... с домой, - услышала Женя сквозь шум в ушах и пришла в себя. – Лучше поделись информацией, с каких это пор твой Юрага взялся окучивать твою сестру? Не то чтобы мы с Богданом умирали от ревности, но ты бы разобралась.
На мгновение Женя замерла, совсем не понимая, что же это такое она услышала. И придя к закономерному выводу, что лучше уточнить, осторожно спросила:
- В чем именно я, по-твоему, должна разобраться?
- Ну как минимум, в том, что происходит с твоей Юлькой, что она... как это... Весь Инстаграм его рожей забила. Ладно Богдан, он переживет. Но это... ненормально как-то, не находишь? Ей восемнадцать хоть есть? И взрослый мужик! – «Твой взрослый мужик, между прочим!»
Язык в очередной раз им был прикушен вовремя. На сей раз спасла девчонка-бариста, по совместительству – кассир и, видимо, немножко официантка.
- Без заказа сидеть нельзя! – запротестовала она, с неодобрением глядя на Ромку из-за своей барной стойки.
- Ну так дайте нам меню, что ли! – огрызнулся в ответ Роман, не выпуская из виду Женино непривычное, но такое родное лицо, на котором он сегодня совсем не мог читать мыслей. Не понимал их. И ее реакций не понимал, что ужасно злило.
- Заказ делаете на кассе! Меню – вон! – и девчонка, врываясь в его размышления, указала за спину, где на обычной, почти школьной доске для мела были расписаны наименования и цены.
- Вот бред, - буркнул Роман.
- Если ты все сказал, можем уйти, - пожала плечами Женя. И мир вокруг обесцветился, сделался белесым от холода в ее голосе.
- И почему ты нифига не удивилась тому, что я сказал?
- Потому что это не твое дело!
- Да больно нужны мне твои дела! – взвился Моджеевский, и на них разом оглянулись посетители с соседних столиков, но ему было все равно. – Дальше будешь этого придурка защищать? Или сперва посмотришь страницу своей сестры?
Единственное, о чем сейчас могла думать Женя – как не выказать перед Романом никаких эмоций.
Ее эмоции – тоже не его дело.
Об остальном она подумает потом. Даже о том, зачем он явился спустя несколько месяцев и донимает ее дурацкими вопросами. Повод-то какой... замысловатый! Юлька и Артем! Они же даже не знакомы и живут в разных городах... В довершение ко всему начала подкатывать тошнота. Но Женька упрямо продолжала держать лицо. Только оно ей и останется, когда его величество опять свалит.
- Прости, но я по-прежнему не понимаю, каким образом это касается тебя, – не без труда вздохнула она. – Между Юлей и Богданом больше ничего нет.
- Да, - зло хмыкнул Роман, с трудом процеживая слова. – Именно. Между ними больше ничего нет. Как и между нами. Ты права. И знаешь что? Каждый получил то, что хотел. Только когда твоя дура Юлька дел натворит с мужиком в два раза старше, я хоть знать буду, что предупредил! А дальше – как хочешь.
«Нет, ну вы скажите, какое благородство!»
Этот вялый протест утонул под ее усталостью, навалившейся вместе с недомоганием и нежеланием продолжать разговор. Но все, что могла делать Женя, это пристально разглядывать его черты, одновременно родные и немножко забытые. И заговорить себя заставила лишь через некоторое время.
- Не меряй всех по себе, - сказала она негромко и отвернулась. Хватит с нее.
Смотрел на ее затылок и часть щеки Моджеевский недолго. У него у самого жилка на лбу задергалась от сказанного ею. Скулы свело. От осознания, что ей неприятно. Ей – неприятно то, что он говорит. И она защищается. А от этого хотелось вывести ее наконец из вечного чертова равновесия, и заставить орать на весь зал, не думая, что тут еще есть люди. Как когда-то, всего один раз... давно. И наедине.
Вот только зачем ему это нужно теперь?
Роман моргнул несколько раз, скидывая наваждение, и принялся медленно пояснять:
- Я когда-то твоему... экономисту говорил уже: мой опыт подсказывает, что в девяносто девяти процентах случаев каждый человек имеет цену. Я и сейчас от этого не откажусь. Я забыл только упомянуть, что очень редко ошибаюсь в людях. Ну... было пару раз, ты это знаешь. Так вот в нем я не ошибаюсь. Пока ты веришь в его непогрешимость, он тебе ребенка испортит. И мне плевать, что ты считаешь, будто я меряю по себе.
Женя сглотнула подкативший ком. А ведь она размышляла порой, как может сложиться их встреча. Чего уж скрывать, что только ни придумывала. От дикой ссоры до взаимных извинений. Но, как это часто бывает, в жизни всегда все иначе. Дикий какой-то разговор. Невозможный. И ей лишь остается дотерпеть до конца эту пытку.
- Ты можешь считать свою миссию выполненной, - произнесла она с некоторой иронией, сама не зная, откуда есть еще силы иронизировать.
- Миссию! – устало передразнил ее Ромка. – Разберись с этим, Жень. Ты не дура и никогда ею не была. Поройся в ее... соцсетях, посмотри фотографии... попробуй обсудить.
Женя молча кивнула. Что она могла сказать? Что не про Юльку хочет с ним говорить? И уж тем более не про Юрагу… Точно так же кивнул ей и он, не отводя от нее пристального взгляда, а потом вдруг спросил:
- Что-то в тебе не так... ты... все нормально?
- Все прекрасно, - Женя одарила Моджеевского голливудской улыбкой. – Ну если не считать того, что меня ждут дома.
По-хорошему ему надо было встать и уйти. Не мог. Хотелось курить, а здесь нельзя. Кофе можно, но кофе не хотелось. Женино бледное лицо, немного другое, чем он помнил, не отпускало. Что-то правда было не так. Совсем не так, но он никак не врубался что.
Когда его рассматривание вышло за рамки приличий, он пробормотал:
- Давай... подвезу?
- Нет, - слишком резко отозвалась Женя. И даже чуть отпрянула, упершись в спинку стула.
От ее реакции ему стало совсем херово. И это уже была не злость, которую он ожидал. А как... как в тот день, когда чувствовал, что предает ее, хотя и это тоже не поддавалось анализу. Все, что касалось Жени – с ним она или нет – невозможно анализировать. Сидит тихим котенком, а вокруг – стихия. Где и когда она настоящая?
- Зря... поздно уже, - тихо сказал он, понимая, что настаивать – это вообще из разряда фантастики. Сам же ушел.
- Ты постарался, - вздохнула Женя и, словно решившись, твердо проговорила: – Роман, на будущее – избавь меня от каких-либо твоих вмешательств в мою жизнь и жизнь моей семьи. Уверена, у тебя и без того довольно забот, чтобы обращать внимание на прах под своими ногами.
Ей настойчиво вторила мелодия входящего звонка. И едва договорив, она приняла вызов. На Моджеевского больше не смотрела, а голос ее зазвучал устало, но тепло.
- Привет, - проговорила она в трубку, из последних сил заставляя себя двигать губами. – Задержали… Забери меня, пожалуйста… Я в «Миндале».
Роман вздрогнул. Лицо его перекосило. От теплоты. От слов. Которые не ему.
Которые никогда не будут ему. И, наверное, никогда не были. Потому что она и правда очень быстро... крайне быстро сошлась со своим проходимцем экономистом. Юрага небось и звонит! И это он, Роман Моджеевский, мешал, ведь от таких – не отказываются.
