— У тебя есть патроны? — спросил я у Ани.
— Нет, — ответила она со своей «колокольни». — Я выстрелила два раза, а больше у меня не было. Остальные в доме лежат.
— Печально. А зачем ты вообще за водой с ружьем пошла? Оно же тяжеленное.
— Ты ведь говорил, что опасно здесь, я и взяла, — просто ответила девушка, чем в очередной раз привела меня в чувство восхищения. Лично я это ружье точно не стал бы брать и в подобной ситуации, скорее всего, сразу пошел бы мишке на корм. Правда, у меня с собой пистолет…
— Как думаешь, если засадить по нему из травмата, он что-нибудь почувствует?
— Не знаю, — отозвалась Аня. — Ты же говорил, твой пистолет слабо бьет. Хотя, если в голову попасть, может, и почувствует.
— Ага… Семь раз, и все в глаз… Чтоб шкуру не попортить.
Якорь мне в клюз, ситуация идиотская, что делать с этим медведем? Ночевать по крышам, надеясь, что рано или поздно он сам уйдет? Да мы тут в первую же ночь околеем — сейчас не лето. Мое положение и вовсе шаткое. Хотя, теоретически, я могу спуститься с обратной стороны и поискать другое убежище, а заодно увести Потапыча подальше от дома. Небольшая фора у меня есть. Секунд в дадцать. Но не зря ведь говорят, что медведь — зверь очень умный, а бегает быстрее лошади. Так что где гарантия, что до этого самого более надежного убежища я вообще доберусь? С другой стороны, если убрать его со двора, Аня сможет спуститься за патронами… Можно рискнуть. Тем более, иного варианта все равно нет.
— Аня, слушай! Сейчас я спущусь и переберусь на соседский сарай, вон тот, который дальше. Попробую отманить его от дома. Когда я крикну, спускайся и бегом за патронами. Забрав патроны, возвращайся на крышу с обратной стороны, там тоже есть лестница. Ты поняла? Не вздумай стрелять в него на земле, только сверху, из безопасного места!
Аня, разумеется, запротестовала:
— Ты самоубийца! Не знаешь, на что способен раненый зверь! Это не цирковой мишка!
— Хорошо, я тебя понял, — ответил я. — Расскажешь мне об этом потом, когда мы его завалим.
— Нет, постой! Мы придумаем другой способ! Тут наверху есть какие-то железяки, можно соорудить…
— Соорудить что? Пушку? Ты сама себе противоречишь! Что ему сделаешь ржавой трубой?
Меня удивляло ее упорство. Сама ведь ничего не придумала, а чужую инициативу губит! Но не скрою, было приятно, что она волнуется, значит, я и вправду ей небезразличен.
— Я не знаю, — всплеснула руками Аня. — Но спускаться — это глупо. Это опасно.
— Да, опасно, — ответил я. — Поэтому пока я буду спускаться, ты отвлечешь его: кинешь ему какую-нибудь одежду. Можешь даже несколько вещей по очереди. Пока он будет их обнюхивать, до меня ему дела не будет.
— Может, мне совсем перед ним раздеться и станцевать? — съехидничала она.
Медведь внимательно вслушивался в нашу перепалку, поворачивая голову то ко мне, то к Ане, в зависимости от того, кто сейчас говорил. Понимал ли он что-нибудь? Или, может, догадывался?
Пора было сворачивать дискуссию и приступать к операции.
— Давай без крайностей. Ограничимся курткой, шапкой и… В общем, сама выбирай, не маленькая!
Но Аню все еще терзали сомнения.
— Ты уверен, что у тебя получится? Как ты на этот сарай хотя бы заберешься?
— Как в детстве забирался: по выемкам и дыркам в стене. Дело привычное. Все, пока мы тут языками чешем, ночь наступит, — я реально боялся, что мой смелый порыв пропадет, уступив место вполне рациональному страху, потому торопился. — Готова? (Девушка энергично замотала головой, но стащила с себя куртку). Давай!
Куртка полетела прямо в морду медведю, тот схватил ее и начал трепать, точно щенок хозяйские тапки, и в ту же секунду я сиганул с крыши и помчался к спасительному сараю. Двадцать метров, десять, пять… Завернув за угол, я остолбенел.
— Твою мать!
Вместо спасительных выемок, пользуясь которыми мы не раз взбирались на крышу к вящему неудовольствию дяди Валеры, передо мной красовалась идеально ровная трехметровая стена, заканчивающаяся шиферным козырьком! Видимо, хозяева не так давно ремонтировали постройку, доски совсем свежие. Никакой возможности забраться!
— Филипп, он идет!
Мишка уже рвался к добыче. Быстро смекнув, что одна из жертв стала для него досягаемой, он бросил Анину куртку и пустился в погоню за мной. Напрасно я рассчитывал, что он станет метаться вдоль разделявшего дворы забора: выбрав место поплоше, косолапый просто проломился сквозь ветхую ограду, оказавшись практически нос к носу передо мной. Вот тебе и хитрый план…
Не долго думая я выстрелил в него из пистолета (кажется, промахнулся) и рванул за угол. Обежав сарай, я хотел было метнуться обратно к спасительному дровнику, но понял, что не успею: медведь быстро смекнул, в чем особенность гонки по кругу, и пошел на перехват с обратной стороны. Мне ничего не оставалось, как отступить, перескочив через забор, и оказаться на соседнем дворе, еще дальше от Ани. Медведь — за мной. Пока он ломал забор, я выстрелил в него еще дважды: и на этот раз удачно. Взревев, мишка отпрянул назад, а я на форсаже пролетел через старую пасеку и выбрался на деревенскую дорогу.
Но так просто оставлять меня в покое хищник не собирался: до сих пор только «пересеченная» местность не давала ему возможности воспользоваться преимуществом в скорости. Запоздало осознав, что на открытом месте я перед ним совершенно беззащитен, я побежал было к дому, но притормозил: вдруг Аня сейчас на земле?
А мой преследователь уже снова был рядом: перевалив через забор, он мчался к цели. Медведь передвигался короткими скачками, таким забавным галопом. Зрелище умилительное, если опустить тот факт, что эта мягкая мохнатая тушка — практически идеальная машина для убийства. Нас разделяло метров сорок, не больше, и все, что я мог сделать — это снова рвануть во двор к Малеевым. Захлопнув за собой калитку (потеряв одну секунду, выиграл две), я хотел было запрыгнуть на конуру, а оттуда перебраться на крышу, но оступился и кубарем полетел на землю. Плечо пронзила тупая боль, но разлеживаться было некогда. Передо мной чернел вход в дровник, и я, не раздумывая, скрылся темноте.
Внутри дровник оказался завален всяким барахлом: обрезки стройматериалов, старый рубероид, какое-то тряпье — все это было свалено на полу и составлено по стенам без какого-либо намека на порядок. Продираясь сквозь запыленный хлам, я стремился отойти как можно дальше от входа. Времени в запасе было — чуть больше, чем нисколько, и вот совсем близко послышалось дыхание разозленного зверя. Медведь уже был в дровнике, где-то рядом, но даже в этом кавардаке перемещался совершенно бесшумно. Я затаился за какими-то полусгнившими досками, сжав в руке травмат. Сердце было готово выпрыгнуть из груди — так бешено оно колотилось. Каждая секунда повисала в воздухе, словно тягучая капля меда. Медведи любят мед… И мясо тоже любят. Вот ты где, мишутка!
Как только из-за старой лодки показалась медвежья морда, я поднял руку и выстрелил в нее практически в упор. Такого рева мне в жизни не доводилось слышать: на пару секунд даже заложило уши. Те, кто утверждает, что травмат — не серьезное оружие, спросите у несчастного топтыгина. Тот, казалось, обезумел: закрутился волчком, круша все на своем пути и при этом истошно ревя. Затем он начал драть когтями подвернувшийся ковер и исполосовал его в лоскуты, после чего принялся тереться головой об опорный столб, отчаянно пытаясь избавиться от источника боли.
Я в это время тихонько отступал в дальний угол, и собрался уже было, выломав доски, выбраться наружу. Но едва я успел наметить в стене место похлипче, как медведь бросился в атаку. Двигался он как-то неуверенно, боком, и, похоже, не видел одним глазом. Я начал отходить вдоль стены, периодически отстреливаясь, пока не истратил весь боезапас. Медведь все приближался, и выбирать уже не приходилось: сильный удар плечом — и в стене появилась заметная брешь, откуда тут же хлынул дневной свет. Еще два удара — и я вывалился на свежий воздух прямо под окна родного дома.
Сил практически не осталось, но нужно было подниматься и бежать дальше: до спасительной лестницы оставалось совсем немного. Я поднялся, сделал несколько неуверенных шагов… И тут за спиной раздался треск разбиваемых досок, а секунду спустя прямо мне в ухо грохнул ружейный выстрел, а за ним — второй. Полуоглушенный, я обернулся и увидел распластанного на земле медведя, в двух шагах от которого стояла Аня. В руках у нее дымилась разряженная двустволка.
— Я же сказал ждать меня наверху… — воздух с трудом входил в легкие, голос получился неестественно сдавленным и хриплым.
— Ага. А еще ты сказал, что заберешься на сарай… — девушка старалась говорить спокойно, но было видно, как она запыхалась. Только сейчас я сообразил, что, несмотря на кажущуюся продолжительность, наши с медведем догонялки длились от силы минуты две, не больше. За это время Аня успела спуститься, добраться до дома, найти патроны, перезарядить ружье и примчаться ко мне на помощь.
