Группа «ЭФ» срочно изобрела систему преломляющих зеркал, чтобы представить всё как грандиозный спектакль талантливого иллюзиониста. Вместо спокойного и тихого внедрения приходилось отбиваться от толп журналистов, учёных, потенциальных учеников и просто любопытствующих и зевак.
Он потянулся и попробовал посидеть, пройтись, полежать. В реальных условиях это оказалось несколько сложнее, но после двухчасовой тренировки он уже выглядел вполне непринуждённо и перестал взлетать при каждом шаге и вздохе. Труднее было с речью. Очень не просто было на практике отделить слово от мысли и лишить его действующей составляющей.
Полдня он бился с интонацией. Ещё двое суток промучился, пытаясь это всё синхронизировать. Если он сосредотачивался на движении и дыхании – сшибал словами предметы и взращивал их материализованные образы, а когда следил за словами и мыслями, старательно разделяя их на бесчисленные потоки – взлетал от малейшего движения…
Автобус подъехал к остановке, и молодая филиппинка
устроила пробку на передних дверях, пытаясь вкатить в него коляску с ребёнком. В каждой руке она держала по нескольку кульков с покупками, и они существенно ей мешали. Одно из передних колёс детской коляски постоянно цеплялось за площадку автобуса. Люди, желающие зайти в автобус, не могли ей помочь, так как она перегородила все подступы к дверям.
Сидящие в автобусе пассажиры бросились на помощь. Но когда оба передних колеса наконец оказались в автобусе, женщина дёрнула коляску на себя и начала навешивать на обе её ручки кульки, бывшие до того в её руках. Коляска снова соскользнула на тротуар.
Водитель дёрнул автобус, но пассажиры на него зашикали, и автобус вновь замер на месте. Наконец, все кульки были завешены, и группа сочувствующих с обеих сторон внесла коляску в автобус на руках.
Но на этом приключения злосчастной коляски не закончились. Проход автобуса оказался недостаточно широким для торчащих по обе стороны кульков.
Дама молча пыталась пропихнуть коляску. Со всех сторон посыпались советы. Наиболее дельными были – перевесить кульки между ручками, или положить их внутрь коляски, а ребёнка взять на руки. Но ни советы, ни предложения помощи в виде большого кулька, ни предостережения о том, что так кульки оборвутся, своего действия не возымели.
Предсказанное не замедлило произойти. Один из кульков оборвался. Пассажиры бросились собирать разлетевшиеся по салону предметы, а дама стала перевешивать кульки между ручками коляски. Часть людей, ожидавших на остановке, заполнили первую площадку, а остальные, вместе с водителем, терпеливо ожидали, когда освободится проход.
Наконец автобус двинулся дальше. Однако, часть кульков оказалась недостаточно большими для того, чтобы их можно было зацепить за обе ручки коляски.
Молодая мамаша присела на освобождённое для неё кресло и стала складывать кульки на сидение межу собой и стенкой автобуса, не обращая никакого внимания на сыпавшиеся со всех сторон советы – переложить вещи в большие кульки, которые теперь уже висели за коляской, по её центру.
Колёса коляски она развернула перпендикулярно проходу, чтобы коляска не смещалась, и зафиксировала их.
Автобус между тем подъехал к очередной остановке. По салону медленно продвигалась женщина с коляской. Всё дальнейшее не сложно было предугадать. Сцепившиеся колёсами коляски расцепляли всем автобусом, а затем дружненько пронесли вторую коляску мимо первой. Всё это время автобус стоял на остановке, поскольку ожидавшие его люди не могли продвинуться дальше первой трети салона, и значительная часть их ожидала на улице. Наконец порядок был восстановлен, и поездка продолжилась.
Филиппинка нажала копку «стоп» – сигнализирующую водителю, что имеются желающие выйти на следующей остановке. Она сидела до последнего, кормя ребёнка печеньем, и поднялась только тогда, когда автобус полностью остановился. Лежавшие на сидении кульки посыпались на пол, вываливая содержимое.
Натренированные за поездку пассажиры незамедлительно кинулись на «сборные работы». Дама милостиво и молча, без малейшего движения в лице, принимала возвращаемые кульки и вешала на ручку коляски. Реплики, что это уже было и что коляска, обвешанная кульками, не сможет проехать по автобусному проходу – отскакивали от неё, как от стенки горох.
Водитель несколько раз порывался стронуть машину с места, но, останавливаемый криками пассажиров, каждый раз прекращал свои попытки. Когда всё было собрано, дама толкнула коляску, но коляска с зафиксированными колёсами не стронулась с места.
Находящиеся рядом пассажиры бросились отпускать тормоза. Коляска поехала. Один из висящих сбоку кульков оборвался. Рассыпанные вещи даме подавали уже на улицу. Автобус ждал…
Звонок по телефону:
– Примите факс.
– Извините, у нас нет света.
– Так что у вас окон нет?
– Простите, а я что, Ваш факс через окно должна принимать?
Через минуту вызов на ковёр: «Вы как разговариваете с замминистра?»
Первая половина солнечного субботнего дня. Набережная площадь. Велосипеды, скейты, коляски, оживлённая публика. Все скамьи заняты. На одной из них, разморённые утренним купанием и уже вовсю жарящим солнцем, сидят несколько семейных пар.
– Я бы себе такого не позволила. – возмущается одна из дам.
– В её возрасте, в таком открытом купальнике, развевающиеся юбки вокруг бёдер… так идти … по улице. Вот у меня закрытый купальник, – Она подняла кофту и застыла, – Ой! – тут же поспешив вернуть одежду на место. Сидящие рядом расхохотались, И через минуту дама смеялась вместе со всеми. Она забыла, что уже переоделась в обычное бельё.
Душа плакала за оставленной жизнью. Сердце искало утешения в мелочах. Пронизанная нестерпимо палящим солнцем улица, граничащая с бесконечным пыльно-песчаным пустырём и рядом высоких стройных акациевых деревьев.
Взгляд притягивали прекрасные гроздья больших ярко-жёлтых цветов незнакомых мне акаций. Неожиданно, непонятно откуда, полилась прекрасная музыка Амадея Моцарта. Шаг убыстрился, подстраиваясь под её темп. Казалось, мир растворился, и ничего нет, кроме этого голубого неба, жаркого солнца, необыкновенных деревьев и чудесной, проникающей в самую Душу, музыки.
И только, когда музыка уже стала стихать, я поняла, откуда она взялась на пустынной улице, и бросилась доставать телефон, свой первый в жизни мобильник.
Сестра рассказывает.
Они с мужем оставляли на утро включённую радиоточку, вместо будильника. Супружество было многолетним, уже чадо подросло. И, как это обычно бывает в семьях среднего возраста, за бесконечными проблемами и делами, зачастую относились друг к другу как к нечто само собой разумеющемуся.
Однажды, перед сном, они о чём-то повздорили. Наутро, как только радио начало подавать первые признаки жизни, муж нежно поцеловал её и сказал: «Я так сильно люблю тебя! Без тебя – я своей жизни не представляю! Ты вот вчера заснула, а я лежал и думал, какой я дурак, расстраиваю тебя из-за каких-то мелочей, которые не стоят нашей любви».
Она приподнялась на локте, и только хотела ответить, как радио, уже отыгравшее гимн, радостно-бодрым голосом диктора произнесло: «Доброе утро! Сегодня первое апреля!»
От неожиданности они расхохотались. И с тех пор, в ласковые минуты, подтрунивали друг над другом: «А сегодня не 1-ое апреля?»
Максим был обижен. «Ну что опять не так?» – думал он, лёжа под палящим солнцем в трёх метрах от вожделенной водной стихии.
Все купались, и ему было тоскливо валяться одному на песке, да и жарко. А эта группка так скучно беседовала, покачиваясь на волнах. Он ведь только хотел познакомиться и немного расшевелить их. Ну да, конечно, они не ожидали, что кто-то проплывёт под водой и вынырнет между ними. Но ведь это было
так весело. Они так смешно барахтались, а две женщины даже завизжали от неожиданности. Все потом оживлённо смеялись.
За что же его наказали, запретив идти в воду?
Максим любил людей и старался всегда выказывать радушие и добрый нрав. Вот и теперь, услышав: «Макси, Макси, домой!» – он поднял мохнатое чёрное ухо и, сделав вид, что ему всё нравится, побежал на зов хозяйки, оставляя на влажном песке большие глубокие следы.
Подхожу к дверям своих знакомых, а там ржач на три этажа:
отец схватился за ремень и услышал от пятилетней дочки: «Ну, папа, у тебя ни ума, ни фантазии».
