— Ну, Фредди? — сказала Ева, покоряясь судьбе. Высокородный Фредерик Трипвуд привык к тому, что при его появлении люди покоряются судьбе и говорят: «Ну, Фредди?» Его отец говорил это, его тетя Констанция говорила это, все остальные его тетушки и дядюшки говорили это. Такие разные в любом другом отношении, все они, едва его завидев, говорили «Ну, Фредди?», покоряясь судьбе. Поэтому слова Евы и ее тон не обескуражили его, как могли бы обескуражить всякого другого на его месте. Он испытывал только торжествующую радость при мысли, что ему наконец-то удалось поймать ее одну хотя бы на минуту.
То обстоятельство, что после ее приезда в замок ему до сих пор не удавалось застигнуть ее одну, не раз ввергало Фредди в глубокую печаль. Он клял свое невезение, вместо того чтобы воздать должное предмету своей страсти за ее способность мастерски уклоняться от открытого боя. Теперь он скользнул к ней, как элегантно одетый барашек.
— Куда-то собрались? — осведомился он.
— Да. В Маркет-Бландингс. Чудесный день, правда? Конечно, теперь, когда съехались гости, вы очень заняты. Всего хорошего, — сказала Ева.
— А? — сказал Фредди и заморгал.
— Всего хорошего! Мне надо бежать.
— Куда, вы сказали, вы идете?
— В Маркет-Бландингс.
— Я пойду с вами.
— Нет. Я хочу быть одна. Меня там ждут.
— Провожу вас до ворот, — объявил Фредди, человек-пиявка.
Они пошли по подъездной аллее, и Еве почудилось, что сияющее солнце чуть померкло. Сердце у нее было доброе, и она испытывала горечь, играя роль вечных заморозков в саду грез Фредди Трипвуда. Однако из положения было как будто лишь два выхода: либо она даст свое согласие, либо он прекратит делать ей предложение. Первый выход она категорически отвергала, а Фредди, если судить по его поведению, столь же категорически отвергал второй. В результате все их беседы с глазу на глаз были сопряжены с определенной неловкостью.
Некоторое время они шли молча. Затем Фредди приступил:
— Очень вы жестоки с человеком.
— А как ваши короткие удары? — спросила Ева. — Что?
— Ваши короткие удары. Вы мне говорили, что они вам никак не даются.
Она смотрела мимо него, давно уже научившись смотреть в подобных случаях в пространство, но предположила, что странный звук, приветствовавший ее слова, был глухим горьким смехом.
— Мои короткие удары!
— Но вы же сами говорили, что в гольфе они самое главное.
— Гольф! Или, по-вашему, у меня есть теперь время думать о гольфе!
— Это чудесно, Фредди! Вы действительно нашли себе занятие? Давно пора, если хотите знать мое мнение. И как до-волен будет ваш отец!
— Послушайте, — сказал Фредди, — почему бы вам не выйти за человека замуж, а?
— Наверное, когда-нибудь и выйду, — сказала Ева, — если встречу такого человека.
— Да нет же, нет! — с отчаянием сказал Фредди. Обычно она бывала менее тупой. Наоборот, он всегда считал ее чертовски умной. — Я говорю про себя.
Ева вздохнула. Предотвратить непредотвратимое ей не удалось. Она все еще его жалела, но невольно рассердилась. День был такой чудесный, она чувствовала себя такой счастливой. И вот ему понадобилось все испортить! После очередного отказа ему ей всегда требовалось не менее получаса, чтобы обрести душевное равновесие.
— Я люблю вас, черт возьми! — возопил Фредди.
— Ну, так перестаньте меня любить, — сказала Ева. — На самом деле я ведь просто жуткая. Я сделаю вас несчастным.
— Самым счастливым человеком в мире, — стойко возразил Фредди.
— У меня отвратительный характер.
— Вы ангел.
Ева рассердилась еще больше. Ее давно преследовал смутный страх, что в один прекрасный день, если он не бросит свою привычку предлагать ей руку и сердце, она по ошибке ответит «да». Почему, ну почему науке не известно средство, которое вынудило бы его прекратить свои матримониальные притязания раз и навсегда? И, загнанная в угол, она пустила в ход новый, прежде не использовавшийся аргумент.
— Но это же глупо, Фредди, — сказала она. — Просто глупо. Не говоря уж о том, что я не хочу выходить за вас, как вы-то можете жениться на ком-то — на ком угодно, — если у нее нет денег?
— Жениться ради денег? Никогда.
— Да, разумеется, но…
— Купидон, — отчеканил Фредди, — тоскует и чахнет в золотой клетке.
Ева не предполагала, что ее собеседник способен чем-либо ее удивить: она по опыту знала, что его лексикон исчерпывается примерно сорока тремя словами, а общее число мыслей едва достигало двузначной цифры, но этот поэтический взлет ее ошеломил.
— Что?!
Фредди повторил свой афоризм. Когда тот вспыхнул на экране как подзаголовок дивной фильмы в шести частях «Любовь или мамона» (Беатриса Прелестни и Брайан Фразер), он его одобрил и запомнил.
— А! — сказала Ева и умолкла. Как выразилась бы мисс Пиви, ей это заткнуло пасть. — Я имела в виду, — продолжала она после паузы, — что вы не можете жениться на девушке без денег, если у вас у самого денег нет.
— Послушайте! — В голосе настойчивого жениха прозвучала странная торжествующая нота. — Послушайте же! Только это и стоит между нами? Ведь тогда…
— Вовсе не это!
— Ведь тогда все в порядке. С минуты на минуту денег у меня будет хоть отбавляй. Это более или менее секрет… собственно, даже строжайший секрет, так что не проговоритесь, но дядя Джо собирается отстегнуть мне пару тысяч. Дал слово. Две тысячи шуршалочек. Стопроцентно!
— Дядя Джо?
— Ну, вы знаете, — старикан Кибл. Он дает мне две тысячи фунтов, а я покупаю долю в конторе букмекера и начинаю грести деньги лопатой. Это же и ребенку понятно. Тут хочешь не хочешь, а разбогатеешь. Только посмотрите на идиотов, которые каждый день спускают на скачках всю свою наличность! А кто ее забирает? Букмекеры! Один мой друг, мы с ним вместе в Оксфорде были, партнер букмекера, и они возьмут меня, если…
Серьезность этой информации заставила Еву отступить от твердого правила не смотреть на Фредди, когда он впадал в чувствительное настроение. И если она хотела оборвать его лекцию о финансах, лучше способа не нашла бы: едва их взгляды встретились, как Фредди утратил способность хоть что-то соображать и начал заикаться. Взгляд Евы, устремленный прямо на него, всегда ввергал его в такое состояние.
— Мистер Кибл намерен дать вам две тысячи фунтов?
Еву охватил мучительный стыд. Если она чем-нибудь в себе и гордилась, так только тем, что она верный друг, надежная опора. И вот теперь ей пришлось взглянуть в лицо неприятной истине: с момента приезда в Бландингс она самым гнусным образом бросила интересы Филлис Джексон на произвол судьбы. Она безоговорочно обещала Филлис, что возьмет ее отчима за шиворот и пламенными словами пробудит в нем совесть, после чего он отсчитает три тысячи фунтов, которые так нужны Филлис для покупки фермы в Линкольншире. А что она сделала? Да ничего!
Ева была сама честность даже в сделках с собственной совестью. Другая девушка могла бы сказать, что ей просто не представилась возможность поговорить с мистером Киблом наедине. Но она презрела подобную отговорку: если бы она захотела, то сумела бы застать его одного уже двадцать раз, и ей это было известно. Нет. Она уступала мягкой настойчивости Псмита и проводила свободное время с ним, а про Филлис и ее беды просто не вспоминала. Да, с отвращением к себе она признала, что вовсе забыла про Филлис.
И все это время мистер Кибл широкой рукой осыпал деньгами, тысячами и тысячами фунтов, таких никчемных молокососов, как Фредди! Одного ее слова было бы достаточно, чтобы Филлис уже…
— Две тысячи фунтов, — повторила она ошеломленно. — Мистер Кибл?
— Ага! — сияя, вскричал Фредди. Первый шок от того, что он обрел возможность поглядеть ей в глаза, миновал, и теперь он предавался этому занятию с полным самозабвением.
— Но за что?
Восхищенные глаза Фредди забегали. Любовь, вдруг сообразил он, чуть было не вызвала его на опасную откровенность.
— Ну… ну, не знаю, — промямлил он. — Так просто, понимаете? Просто так.
— Вы просто пошли к нему и попросили эту сумму?
— Э… ну… э, да. Примерно так.
— И он не возражал?
— Нет. Вроде даже был доволен.
— Доволен! — Ева задохнулась. Так мог бы почувствовать себя человек, который вдруг обнаружил, что яма у него на заднем дворе, мимо которой он проходил с полнейшим равнодушием, это вход в пещеру с сокровищами.
Если операция по извлечению денег из мистера Кибла не только проста, но еще и доставляет удовольствие жертве… Внезапно она осознала, что ей совершенно необходимо лишиться общества Фредди. Ей надо было подумать.
— Ну, так как же? — сказал Фредди. — Вы согласны?
— На что? — рассеянно спросила Ева.
— Да выйти за меня замуж, а то на что же? Я, собственно, хотел сказать, что обожаю землю под вашими ножками, ну и прочая такая же чушь… то есть я хотел сказать: и все такое прочее. И теперь, когда вы знаете, что я получу эту пару тысяч и стану партнером букмекера… и все такое прочее. Так я хочу сказать…
