Я подумал, что она решила сменить тему.
– Экстрасенс?
– Ты допускаешь, что он может видеть то, что недоступно взгляду обычных людей?
Я это не только допускал, но даже считал вполне естественным. Не знаю, знакомы ли вы с моим дядей Джорджем. Развеселый старый хрыч таскается с утра до вечера из одного клуба в другой и в каждом пропускает пару рюмок с такими же развеселыми старыми хрычами. Стоит ему замаячить на горизонте, как официанты делают стойку, а сомелье начинает радостно поигрывать штопором. Дядя Джордж открыл, что алкоголь заменяет пищу, задолго до того, как это стало известно современной медицинской науке.
– Вчера я ужинала с дядей Джорджем, так вот, он был в страшном возбуждении. Утверждает, что, когда он шел из «Девонширского клуба» в «Будлз» [40], ему явился призрак Юстаса.
– Что ему явилось?
– Призрак. Привидение. Он видел его настолько ясно, что на миг ему показалось, будто это сам Юстас. Видение скрылось за углом, но, когда дядя Джордж дошел до перекрестка и заглянул за угол, там никого не оказалось. Все это очень странно и неприятно. И сильно подействовало на беднягу Джорджа. За обедом он ничего не пил, кроме ячменного отвара, и видно было, что он страшно встревожен. Так ты уверен, что нашим бедным дорогим мальчикам ничего не грозит? Они не пали жертвами какой-нибудь ужасной катастрофы?
При мысли о такой перспективе у меня радостно забилось сердце, но я ответил:
– Нет, я уверен, что они не пали жертвами ужасной катастрофы.
Про себя я подумал, что Юстас – сам хуже любой катастрофы, да и Клод ему под стать, но вслух ничего не сказал. В конце концов она отчалила, так окончательно и не успокоившись.
Когда вернулись близнецы, я тут же им все высказал. Сколь ни соблазнительна перспектива довести дядю Джорджа до инфаркта, хватит в открытую шляться по Лондону, где их могут встретить знакомые.
– Но послушай, старичок, – возразил Клод. – Ты сам-то головой подумай. Не можем мы ограничить наши перемещения в пространстве.
– Совершенно исключено! – поддержал его Юстас. – Для нас это жизненно необходимо, – сказал Клод. -
Мы должны свободно порхать, как птички – туда-сюда.
– Вот именно, – сказал Юстас. – Сперва туда, потом сюда.
– Но черт бы вас побрал…
– Берти, – укоризненно сказал Юстас. – Умоляю тебя, не надо при детях!
– С другой стороны, его тоже можно понять, – сказал Клод. – Думаю, что лучший выход из положения – купить средства маскировки.
– Гениально! – сказал Юстас, с восхищением глядя на брата. – Первая путная мысль, которую я от тебя услышал за долгие годы нашего знакомства. Уверен, что ты не сам до нее додумался.
– По правде говоря, мне ее подсказал Берти.
– Я?
– На днях ты рассказывал про Бинго Литтла – как он нацепил фальшивую бороду, чтобы дядя его не узнал.
– Вы воображаете, я допущу, чтобы у двери моей квартиры то и дело появлялись два бородатых урода?
– Что ж, он прав, – согласился Юстас. – Хорошо, пусть будут бакенбарды.
– И фальшивый нос, – сказал Клод.
– Верно, и фальшивый нос. Ну вот, Берти, старина, надеюсь, тебе стало легче. Нам не хочется доставлять тебе ни малейшего беспокойства во время нашего краткого пребывания в твоем доме.
Позже, когда я кинулся за утешением к Дживсу, он сказал что-то насчет горячих молодых голов. Никакого сочувствия.
– Хорошо, Дживс, – сказал я. – Пойду прогуляться по парку. Будьте добры, принесите мне мои итонские гетры.
– Хорошо, сэр.
Дня через два, незадолго до пятичасового чая, ко мне вдруг пожаловала Мэрион Уордор. Прежде чем сесть, она с опаской огляделась.
– Надеюсь, ваших кузенов нет дома? – спросила она.
– Слава богу, нет.
– Тогда скажу вам, где они сейчас находятся. У меня в гостиной, злобно таращатся друг на друга из противоположных углов комнаты и поджидают, когда я вернусь. Берги, пора положить этому конец.
– Вам, как я понимаю, приходится много времени проводить в их обществе?
В эту минуту Дживс принес нам чай, но несчастная девушка была так измучена, что не стала дожидаться, пока он выкатится из комнаты, а продолжала изливать душу. Вид у бедняжки был совершенно затравленный.
– Я шагу не могу ступить, чтобы не натолкнуться на одного из них, а то и на обоих вместе, – сказала она. – Как правило, на обоих. Они теперь повадились приходить вдвоем: усядутся с мрачным видом по разным углам, кто кого пересидит. Вы не представляете, какая это мука.
– Представляю, – с сочувствием сказал я. – Очень даже представляю.
– Но что же мне делать?
– Ума не приложу. Велите горничной говорить, что вас нет дома.
Она подавила нервную дрожь:
– Пробовала. Они уселись на лестнице, и я весь день не могла выйти из дома. A y меня было назначено много важных встреч. Пожалуйста, уговорите их уехать в Южную Африку, насколько я понимаю, там их очень ждут.
– Чувствуется, вы произвели на них сильное впечатление.
– Ох, и не говорите. Теперь они дарят мне подарки. Во всяком случае, Клод. Вчера вечером он настоял, чтобы я приняла от него этот портсигар. Пришел ко мне в театр и не уходил до тех пор, пока я не согласилась. Надо признать, очень недурная вещица.
Вещица и вправду была недурна. Массивная золотая штуковина с брильянтом посередине. У меня возникло странное чувство, будто я что-то очень похожее где-то видел. Оставалось только гадать, где Клоду удалось раздобыть денег на такой дорогой подарок.
На следующий день была среда, предмет обожания был занят в дневном спектакле, и близнецы оказались, что называется, свободны от вахты. Клод надел бакенбарды и пошел прогуляться в Херст-Парк, а мы с Юстасом сидели в гостиной и болтали. Вернее, говорил он, а я молил бога, чтобы он тоже куда-нибудь слинял.
– Что может быть прекраснее на свете, Берти, – говорил он, – чем любовь добродетельной женщины. Иногда… Господи! Что это?
Мы услышали, как дверь в квартиру открылась, и в прихожей зазвучал голос тети Агаты. Голос у тети Агаты очень высокий, пронзительный, и в первый раз в жизни я поблагодарил за это создателя. В нашем распоряжении оставалось всего две секунды, но Юстасу этого оказалось достаточно, чтобы юркнуть под диван. Вторая туфля скрылась под диваном в то самое мгновение, когда тетя входила в комнату.
Вид у нее был озабоченный. Мне в те дни казалось, что у всех на свете озабоченный вид.
– Берти, что ты собираешься делать в ближайшее время? – спросила она.
– Я? А что? Сегодня я ужинаю с…
– Нет, я не имела в виду сегодня. Ты свободен в ближайшие дни? Ну конечно свободен, – продолжала она, не дожидаясь моего ответа. – Ты же никогда ничего не делаешь. Вся твоя жизнь протекает в праздности и… впрочем, мы поговорим об этом позже. Я пришла сказать, что ты должен поехать на несколько недель в Харрогит [41] с несчастным дядей Джорджем. Чем скорее вы туда отправитесь, тем лучше.
Это была последняя соломинка, и я взвыл, как верблюд с переломленным хребтом. Дядя Джордж волен ехать куда ему заблагорассудится – но при чем здесь я? Я попытался ей это втолковать, но она и слушать не стала.
– Берти, если в твоем сердце осталась хоть капля сострадания, ты сделаешь то, о чем я тебя прошу. Бедный Джордж только что пережил страшное потрясение.
– Как, еще одно?
– Только полный покой и тщательный врачебный уход могут вернуть его нервную систему в нормальное состояние. В прошлом минеральные воды в Харрогите приносили ему заметное облегчение, и он решил снова туда съездить. Его нельзя отпускать одного, и я решила, что сопровождать его будешь ты.
– Но послушайте…
– Берти!
Наступила томительная пауза.
– А что у него было за потрясение? – спросил я.
– Между нами говоря, – многозначительно понизив голос, проговорила тетя Агата, – я склонна думать, что это лишь плод его возбужденного воображения. Ты член семьи, Берти, поэтому я могу говорить с тобой откровенно. Ты не хуже меня знаешь, что бедный дядя Джордж на протяжении многих лет не был… у него нередко… ну, в общем, развилась своего рода привычка… не знаю, как это сказать…
– То, что называется, любит залудить?
– Как ты сказал?
– В смысле – не просыхает.
– Мне претит твоя манера выражаться, Берти, но следует признать, что он и вправду не всегда соблюдает должную умеренность. Он так легко возбудим и… Короче говоря, он пережил страшное потрясение.
– Да, но какое?
– Я так и не смогла от него ничего толком добиться. В минуты сильного душевного волнения бедный Джордж, при всех его достоинствах, выражается довольно бессвязно. Насколько я поняла, его ограбили.
– Ограбили?
– Он утверждает, что некий незнакомец с бакенбардами и огромным носом проник в его комнату на Джермин-стрит и похитил принадлежавшую ему вещь. Он сказал, что, вернувшись домой, застал этого человека в гостиной. Он тотчас же выбежал из комнаты и исчез.
