Ознакомительная версия.
Ведь нам, мужчинам, много ли надо? Нам нужно не много. Нужно, чтобы женщины, замечая наши недостатки, по возможности закрывали на них глаза. А поведение наше корректировали мягко, незаметно. Чтобы голова и не догадывалась о том, куда её поворачивает шея. Чтобы сам процесс её поворота ей нравился. А куда повернёт – это уже и не так важно!..
И – слова! Не только женщины любят ушами. Ласковое слово и мужчине приятно. Нам в жизни так не хватает про нас хороших слов.
Ну, жалко, что ли – похвалить мужа за что-нибудь?
А женщинам в большинстве – жалко. Как-то легче чем-нибудь горяченьким на мозги капнуть.
Откуда у мужчины в таком случае будет долго сохраняться в супружестве потенция?
А потом собирает в телевизоре женщин в кружок пронырливый врач-сексопатолог и рассказывает им про чудодейственные таблетки, которые незаметно можно мужу вкинуть в борщ. И будет им от этого счастье…
И взяла Карина в руки гитару.
И, сидя от меня напротив, запела голосом тихим, грудным:
«Не взыщи, мои признанья грубы,
Ведь они под стать моей судьбе.
У меня пересыхают губы
От одной лишь мысли о тебе»…
Карина пела с лёгкой улыбкой, глядя мне прямо в глаза.
У меня губы пересохли, и готово было остановиться сердце…
Вам пели женщины такие песни?
Говорили ли они вам хорошие слова?…
Гостиница в Екатеринбурге.
Вечер. В ресторане с сослуживцами водка, разговоры. Разговоры были, а водка – нет. Я не пил. У нас с Кариной совпали командировки. Я попросил у неё разрешения заглянуть в номер, когда гостиница уснёт.
Было за полночь. Я прошёл по коридору, вот нужная дверь. Толкнул – она подалась. В комнате темно. Запер за собой на ключ. Уснула? Из окна полусвет, можно сориентироваться. Вот кровать. Привстал на колени, прислушался. Просунул руку под простыню. И рука сказала, что тут лежит моя голая женщина. Ждёт. Не спит…
Сколько поцелуев случилось за эту ночь!
Теперь, когда я хочу уснуть и у меня не получается, я начинаю считать поцелуи, которые у нас были в ту ночь. Один… Десять… Много… Сплю…
Срок моего пребывания на компрессорной подошёл к концу. Уезжать… Да, надо уезжать…
Как быть с моим счастьем?
Счастье – такая категория… оно не просто кончается, оно должно заканчиваться неизбежно.
В конце концов – не могла же продолжаться вечно эта любовь втроём!
У Кариночки было ко мне, конечно, сильное чувство. Искреннее, настоящее. Но никакое постороннее чувство у нормальной женщины не перевесит чашки весов, на которой муж, дети…
Пусть даже этот муж чувырло самое последнее…
Так что варианты с уходом от чувырла даже не рассматривались.
И я уехал в Екатеринбург.
Было ощущение, что ненадолго, не насовсем. Такая любовь, такие отношения! Ну, денёк-другой – ещё увидимся, ещё заживём.
И в голове всё-таки не укладывалось, что так при чувырле своей Карина до конца дней и готова век коротать.
И прошёл год, а за ним другой.
Я уже заочно учился в институте. Меня на работе, в нашем «Уралтрансгазе», авансом повысили в звании. И послали в командировку на ту самую компрессорную, где прошли лучшие дни и ночи моей жизни.
Сразу воспоминания, целая буря чувств. Ехать в поезде всего ночь. Конечно, не спал. Почему-то представлялось, что приезжаю – а там, чуть ли не на перроне – Кариночка моя с цветами, с распростёртыми объятиями. Хотя и не звонил я ей, ни о чём не предупреждал. Мы вообще расстались, как будто обрубили концы. Два года прошло – я ничего о Карине не знал.
Ну, вот такие мы, мужики. То любовь до беспамятства, до гроба, а с глаз долой – и уже чужие мини-юбки манят своими макси-перспективами.
Я, естественно, всё это время не монашествовал, но уголочек в сердце со святыми воспоминаниями от всяких посторонних вмешательств оставался наглухо закрытым.
В посёлке компрессорной поселили меня в ведомственной квартирке-гостинице. Эмилия Павловна, администратор, дала ключи, объяснила, как пользоваться электрочайником. Мы были с ней довольно близко знакомы раньше, поэтому я решился расспросить её о семье Гальциных.
Эмилия Павловна, не моргнув глазом, и ничуть не изменившись настроением лица, с готовностью рассказала, что там всё хорошо.
Сами Радмил Борисович пить бросили. Но – не сами. Их, то ли закодировали, то ли вшили им «торпеду». А, может, и то и другое вместе. И наладилась у них во всём семейная жизнь. Старшенький из детей окончил школу, дочка Альмира перешла в девятый класс.
Хор самодеятельности нашей компрессорной первое место занял на конкурсе. Карине Владимировне грамоту дали. – Телефончик? Да, где-то есть. Вот… Восемь, девять…
Я весь вечер ходил и по комнате. Как-то всё неожиданно, всё немножко… не так… Каринка…
И не решался звонить. Два года – это может быть и только вчера и – пропасть, вечность…
Что могу сказать?…
Только к обеду следующего дня решился набрать номер.
Ничего страшного. Знакомый голос ответил сразу.
Поздоровались.
– Как дела?
– Ничего, нормально.
Узнала сразу.
Но звонок почему-то оборвался.
Я стал набирать снова. Я столько хотел сказать… Мне так много хотелось ей сказать!.. Что она, это она – самая лучшая!.. Что я всё время, всё время думал о ней, что нам обязательно нужно быть вместе!.. Муж? Да, конечно… Браки на небесах… Но кто сказал, что на небесах – только с одним. И, если штамп в паспорте, то на небесах? А, если такое, как у нас… то… что это?…
И мы тоже – на небесах!.. И ты, ты – моя жена!..
Нет…
Сколько я ни набирал, сколько ни пытался дозвониться, абонент оказывался вне зоны доступа.
В ноябре месяце прошлого года я видел, как с черного неба падали хрупкие кристаллики воды и разбивались о землю насмерть. Всю зиму мы топчем останки небесных творений… Ну, зима – это потом. Вначале было лето…
Вначале было лето, И много солнца возле синего моря. Галька, куски бетона, фантастическая зелень и немилосердная вонь субтропиков. Я купался с посторонней мне женщиной, которая от мужа и двоих детей уехала в отпуск к синему морю.
Я не уехал ни от кого. У меня не было своей семьи. Всё как-то не сходилось, не получалось, а теперь уже и привыклось.
На море без женщины никак нельзя. Женщина очень как-то скрашивает бездельный образ жизни, осмысливает его. Куда бы с ней ни пошёл, чем бы ни занялся, время пролетает удивительно быстро и с толком, которого невозможно объяснить.
На море у меня была женщина. Жила по соседству в курятнике. А я в свинарнике. Платили по 40 копеек в час за койко-место. Вместе купались, ходили в кино, столовую. Почему не предохраняешься? – спрашивал я. – А вдруг девочка или мальчик? Тощая, как. жертва режима. Цены бы не сложили где-нибудь в Англии. А у нас – ничего. Без фурора. К пухленьким как-то больше. Вся страна припухла от уверенности в завтрашний день.
По гальке ходить полезно. Даже по горячей. Особенно по горячей. Соль в суставах растапливается. А с сахаром мы уже покончили. Хватит народ травить. Вон – апельсин сладкий, виноград сладкий. И – никакого вреда.
Груди от солнца нужно прикрывать. Радиация. Вредно.
…Я не знаю, про нас не написано. Может быть, тоже вредно. Что? И у тебя муж ни рыба, ни мясо? А я – мясо? По рубль девяносто, филейка. Я – филейка!
Доброе слово и кошке приятно. Стараюсь до судорог.
Они же вроде, как рояль: подойдёшь с ключиком, с молоточком, с камертончиком. Тихо сядешь подле и давай: тук-тук. И – слушай.
Поправил струну, тюкнул и – дальше.
Вот так настроишь, подтянешь, а потом – возьми аккорд, другой, третий. Красиво… Чисто… Звучит-то как!..
У мужа нет слуха.
Я стала совсем другая.
Давай – поженимся?…
Очень хорошо. У меня сразу двое детей и трёхкомнатная квартира, и в каждой из комнат меня будет настигать этот рояль. Тюк-тюк…
И так хорошо.
В одном городе живём, гора с горой, человек с человеком, собака с собакой.
Кончается отпуск. Чемоданы. Красивое на тебе платье. Да и сама ты… Брось, не смотри зверем. Нет, не зверем, а так, будто на всю жизнь прощаемая. Гора с горой. Кролик с удавом. Нет, я выйду из самолёта позже…
Ознакомительная версия.
