Ознакомительная версия.
Света продолжала:
— Дэннис из олсо — биг асс! Ай лернт э лот фром хим ласт вик!
Мистер Данкли с интересом посмотрел на меня и с задумчивым видом удалился в свой кабинет.
Вечером, когда я снова встретил его, он загадочно спросил меня: «Дэннис! Ты случайно не знаешь, что Светлана имела в виду, назвав меня „большой гинекологической задницей“?»
— Не могу сказать, мистер Данкли. Я думаю, она восхищалась вашей работой.
Сленг москвичей иногда трудно понять даже мне…
— Я бы хотел однажды выучить русский!!! Это язык Достоевского! Пушкина! Толстого!
Мистер Данкли оседлал любимого конька, и следующие полчаса моей жизни были посвящены русской культуре.
Моряк моряка видит издалека
В нашем «краснознаменном» Девонширском госпитале восемь операционных. В каждой из них, естественно, стоит по наркозному аппарату. Наркозный аппарат, если кто не знает, это такой шкафчик с трубочками и мониторами, который поддерживает жизнедеятельность пациента во время операции. Наркозный аппарат — фетиш и предмет поклонения анестезиологов всего мира. Не так давно я заметил одну очень странную вещь: на все наши наркозные аппараты сбоку кем-то, но явно не производителем, навинчены небольшие медные таблички. На табличках не инвентарный номер и не год выпуска, а старательно выгравированные имена:
BRUMMER
GNEISENAU
TIRPITZ
PRINZ EUGEN
BISMARCK
Кому и зачем в уездном Девоншире взбрело в голову обзывать наркозные аппараты немецкими именами, оставалось для меня полнейшей загадкой. До тех пор пока к нам не приехали врачи-гинекологи из Мюнхена обмениваться опытом. Немцы ходили гуськом по оперблоку, говорили: «Я! Я! Натюрлих!» — восхищались английской анестезиологией и цокали языками. Позже, на банкете, глава немецкой делегации Уве Штайнер произнес пламенную речь на сносном английском. О сотрудничестве, партнерстве и взаимопонимании. В частности, он сказал:
— Я заметил, что все ваши наркозные аппараты названы немецкими именами! Мне, как настоящему немцу, это очень приятно! Давайте выпьем за дружбу между Англией и Германией! Прозит!
Тревор Хиндли, начальник всех анестезиологов Девоншира и потомственный морской офицер Королевского флота Ее Величества, нагнувшись ко мне и заговорщицки подмигнув, прошептал: «Боюсь, что наркозные аппараты названы именами немецких кораблей, потопленных английским флотом во Второй мировой войне».
Весь оставшийся вечер я думал о дружбе между народами и о чисто английском чувстве юмора.
Военно-морская гинекология, или Как я провел лето
Известно, что гинекологов на флоте реально не хватает. Хороший гинеколог на ракетном крейсере или на атомной подводной лодке — большая редкость. То ли потому, что они там никому на хрен не нужны, то ли это от качки — сказать сложно. Но факт остается фактом: гинекологов на флоте — днем с огнем, особенно акушеров. Тем не менее лично я прослужил на Балтийском флоте целый месяц и сейчас расскажу, как все получилось.
Как и во всяком приличном мединституте, в Первом ЛМИ была кафедра военной медицины, где проходили боевые отравляющие вещества, разные яды и как правильно предохраняться от ядерного взрыва, внезапно произошедшего неподалеку. Более того, студентам предлагалось подписать с кафедрой контракт, который обязывал их после окончания курса пройти практику на кораблях ВМФ по медицинской специальности с последующим присвоением высокого звания лейтенанта медицинской службы. К пятому курсу, конечно же, все мы уже были видными докторами, определившимися, кто чем будет заниматься, когда вырастет. Хирурги уже вовсю умели правильно отличать левую ногу от печени, а терапевтов уже распирало от знания того, чем отличается аутоиммунный тиреоидит Хашимото от банального поноса, вызванного поеданием шавермы на станции метро «Петроградская».
И вот по окончании пятого курса я, влюбленный в хирургическую гинекологию и не понаслышке знавший откуда берутся дети, вместе с другими своими однокурсниками попадаю в старинный немецкий город Пилау, ныне Балтийск, базу Балтийского флота. После присяги всех стали распихивать по местам прохождения дальнейшей службы. Я попал на сторожевой корабль «Задорный».
Это был неимоверной красоты серый стодвадцатиметровый морской пароход проекта «1135-Буревестник», с пушками, торпедами, глубинными бомбами и недетской ракетной установкой системы «Метель». К моменту нашего знакомства он уже не раз пересек все океаны и сейчас, вернувшись из Атлантики, готовился к переходу морем в Североморск, так как был передан в распоряжение Северного флота.
Меня представили дежурному офицеру: «Это наш новый доктор» — и показали мою каюту. Каюта была, конечно, два на два, но были и позитивные моменты — вентилятор и кофеварка. Форму мне на тот момент пока не выдали: произошла какая-то запутка с моими бумагами и, в частности, с продовольственным аттестатом, который, как оказалось, является одним из главных документов на флоте, по которым всякому моряку полагается питание. В джинсах, кроссовках и тельняшке я, новый корабельный доктор, сидел у себя в каюте, курил «Кэмел» и думал, как же все круто у меня складывается.
Постучали в дверь. На пороге оказался паренек лет девятнадцати в бескозырке и со старшинскими погонами.
— Здражелаютааишь новый доктор, — проговорил он заученной скороговоркой и критически меня оглядел. Я протянул ему руку.
— Денис.
— Второй статьи Степин, — сказал он с таким заправским видом, что я тут же почувствовал себя салагой и сухопутной крысой, с которой старшине второй статьи здороваться за руку просто западло. Но руку пожал. — Слава.
— Давно служишь?
— Давнобль, — сказал он, мастерски замаскировав суффикс «бля». — Приказано показать вам медсанчасть, а потом обедать.
Экскурсия по кораблю оказалась увлекательной, если не считать удара башкой о переборку и постоянного спотыкания о комингсы. Слава Степин проникся ко мне некой смесью уважения, «потому-что-я-доктор», и снисхождения, «потому-что-он-дембель». Медсанчасть была в идеальном порядке. Все блестело и сверкало. Пахло карболкой, мытым полом и пенициллином. Лазарет был пуст, четыре койки аккуратно заправлены.
— Меня из медучилища призвали, — сказал Слава. — Вообще-то, я в медицинский собираюсь, так что кое-чего соображаю…
В маленькой операционной стоял блестящий стерилизатор времен Н. И. Пирогова, биксы со стерильным бельем и набор инструментов для малых операций и чревосечения.
— До вас здесь был доктором старший лейтенант Барсуков, он в стерилизаторе свои носки кипятилбль. А до Барсукова был лейтенант Джгубурия, он в этом стерилизаторе курицу варилбль. Она двухсотградусным паром за пять минут вариласьбль… Сейчас я здесь инструментыбль стерилизуюбль. Нормально этобль?
Из лекарств в сейфе оказались промедол, аспирин, пенициллин и мазь Вишневского. Лечи — не хочу! Степин был очень хозяйственным малым, и у него все лежало на своем месте. Под расписку мне была выдана шестидесятилитровая бочка «шила». То есть спирта медицинского. Слава Степин сказал, что в соответствии с приказом начмеда бригады в «шило» нужно добавлять краситель, делающий его несъедобным, но, как заметил Слава: «Коллектив господ офицеров вас не поймет».
— Спирт будет расходоваться только на медицинские нужды, — сказал я, как отрезал.
Слава Степин поправил бескозырку и выразительно промолчал.
Наступало время обеда. Так как часть моих документов где-то застряла, кормить меня в офицерской кают-компании и вообще где-либо было не положено. Слава Степин это знал и мялся, обдумывая, как бы мне это сообщить.
— Тааишьвоенврач, так получилось, что где-то проебали ваш продаттестат. Но я договорился с пацанами, сегодня вас покормят, а потом надо будет чего-то решать. Поговорите со старпомом — он нормальный дядька. К командиру с этим лучше не соваться — зверь.
Он привел меня в столовую, где на длинных скамьях сидели матросы и ели второе. На второе была перловая каша с мясом, источавшая такой божественный аромат, что я тут же вспомнил, что с самой учебки ничего не ел. Слава Степин подвел меня к столу, стоявшему особняком, и, сказав «Приятного!», бесследно испарился. Это я потом узнал, что стервец Слава элитно питался прямо на камбузе, так как кок Петя Николаев был его земляком и лепшим другом.
Стол, у которого меня оставили, был мрачен. Пролитый суп, крошки, капли жира и перевернутые тарелки с кашей аппетит прямо-таки не возбуждали. К тому же совершенно не было на чем сидеть.
— Кто дежурный? — негромко спросил я, обращаясь к проходившему мимо меня матросу с подносом и повязкой «Дежурный» на рукаве.
Ноль эмоций. Мой голос утонул в звуке ста шестидесяти ложек, черпающих кашу из ста шестидесяти тарелок.
Ознакомительная версия.
