— Мы считаем, что это политическое убийство! — заявил Киндер, косясь на разложенные товары. — Совместно с мировой общественностью мы будем…
Остальное он договаривал из коридора, куда его вежливо вытеснили курсанты. Отдельные слова долетали, пока Киндера не погрузили в лифт.
Опечатав комнату, все направились в дежурную часть. Пес подгонял задержанного, курсанты поддерживали Фридриха Гермогеновича, Лариса Николаевна прижимала к груди неимоверно распухшую кипу документов. Дружинники волокли косметику и кассеты, обсуждая меж собой, сколько они могут стоить и ради забавы деля сумму на размер стипендии. Шпагин уносил листовки. Злобно ворчащий Гринберг отверг предложение переночевать в КПЗ и перебрался куда-то к своим знакомым.
Ехать на лифте Жбан отказался категорически. Однако его примеру последовали не все. Кулинич и дружинники все же доверились технике времен культа личности, и это стоило им еще одного приключения. Этажом ниже в лифт залез длинноволосый небритый молодой человек с рюкзаком. Безошибочно выбрав Мишу Галкина, растиравшего огромный синяк на скуле, он доверительно обратился к нему:
— Переезжаете, что ли?
— Угу, в новую комнату заселяемся, — отозвался Миша.
— Слушай, сэр, а у вас там нельзя переночевать? Я из Питера приехал тут к пиплам, а их на "Трубе" менты повинтили.
Миша раздумывал недолго.
— Ладно, ночуй. Если хочешь, сможешь задержаться недели на две.
Кулинич тяжко вздохнул и пробурчал:
— Да не стоит, наверное. Там и так сейчас народу полно.
В отличие от дружинников, опер не любил без повода закрывать людей в камеру, ограничиваясь удалением бродяг с территории. Но Галкин был неумолим:
— Для хорошего человека ничего не жалко. Найдем место.
Лифт достиг первого этажа быстро, всего минут на пять отстав от Жбана с компанией. Когда подошли к дверям отделения, хиппи вдруг заволновался:
— Э, нет, там менты, мы туда не пойдем!
— Нет, дорогой, — ласково сказал Галкин, подхватывая хиппи под локоток, именно туда-то мы и пойдем!
— У-у, змеи! — прошипел хиппи, привычно опускаясь на скамейку в обезьяннике.
Шпагин перехватил за рукав уходившего из дежурки Галкина и всучил ему бланк протокола.
— Нет, дорогой, — передразнил он дружинника. — Вот ты сам все и пиши! Для хорошего человека ничего не жалко!
За поздним временем все столы в ленинской комнате и тем более диван-люкс были уже заняты. На ночлег располагались в служебном кабинете Шпагина. Хозяин помещения удобно устроился на столе, подложив под голову телефон. На долю опера достались три стула, поверх которых он бросил шинель и чье-то теплое пальто. Несмотря на удобство, сон не шел.
— Ну и в дерьмо мы сегодня вляпались, — начал беседу Кулинич. — Мало того, что по горячим следам не раскрылось, так еще и с политикой попутались. Теперь жди "накачки" с верху.
— Да уж, — охотно поддержал Шпагин беседу. — По убийствам прокуратура должна работать, а тут, чувствую, на нас все повесят. Да и группу нам прислали — не бей лежачего.
Перемыв косточки всем членам сборной Главка, коллеги перешли к обсуждению перспектив дела.
— Как ты думаешь, его по спекулянтским делам замочили, али любовницу с кем не поделил?
— Ну-у-у… Трудно сказать… Может и так. А может, и с абитурой что связано. Слышал, что кавказец показал? Если Фотиев такого "джигита" на две штуки кинул, то вполне мог и кого-то из серьезных ребят обуть тем же способом.
— Да, деятельный сукин сын, — подытожил Кулинич. — Удивительно, что его раньше не пришили. Теперь гадай, кто из его "друзей" первым успел.
— Да, — согласился участковый, — если по горячим ничего не нарыли, теперь повиснет оно у нас как хрен на люстре. Гы-гы.
Безрадостное предсказание как бы провисело в застоявшемся воздухе кабинета до утра — именно такое чувство появилось у Кулинича, когда он утром открыл глаза.
Свои не руби, на чужих не дуплись
2-я заповедь "козла"
Когда ясный сентябрьский рассвет только позолотил звезду на шпиле высотного здания, а барометр на северной башенке Университета показал пятнадцать микрорентген выше нуля, Шпагина разбудил раздавшийся у него из-под уха телефонный звонок. Подбородком нажав кнопку на телефоне, участковый пробормотал:
— Шпагин слушает!
— Скорее приходите, тут такое творится! — прорыдал в трубку истеричный женский голос, — на вас последняя надежда!
— Что у вас там случилось? — прохрипел участковый, спуская ноги на пол, опять труп?
— Какой труп?! Если вы сейчас не придете, на соседей протечет! И умыться невозможно!
По необъяснимой причине половина звонков дежурному слесарю попадала в кабинет участковых.
Злобно ткнув в кнопку отключения, Шпагин окончательно слез на пол и, натягивая ботинки, пробурчал продравшему глаза Кулиничу:
— Умыться им, видите ли, невозможно! Тут живешь сутками в кабинете — хоть языком умывайся!
— Чего? — Кулинич еще не проснулся окончательно.
— Вставать пора, — терпеливо пояснил участковый. Он с некоторых пор не выносил, когда кто-то спал в кабинете дольше положенного срока. Это началось после давнишнего случая. Рано утром Шпагин привел в свой кабинет задержанного и был немало смущен представившейся картиной: его напарник развалился на рабочем столе среди немытых стаканов, обратив к вошедшим не самую привлекательную часть своего тела. Не в силах вынести это зрелище в присутствии посторонних, Шпагин тогда, мягко выражаясь, разнервничался. С тех пор он безжалостно будил коллег ни свет ни заря.
На пороге комнаты, почувствовав прохладный сквознячок, Кулинич передернул плечами, потом сладко потянулся и собирался зевнуть, но начавшийся зевок резко вылетел обратно.
Через дверь, ведущую во внутренний дворик, в контору входил начальник отделения майор Валентинов. Будучи в штатском, как сейчас, он имел вид непрезентабельный — низкий рост, красное лицо, кривые ноги, поношенный пиджачок. Незнакомый человек мог бы принять его за подсобного рабочего или в лучшем случае — за мастера ПТУ. Но в мундире Валентинов преображался. Откуда-то появлялась осанка, он казался выше, а единственного брошенного взгляда хватало, чтобы нагнать на любого священный трепет пред лицом закона. Во всяком случае, подчиненные у него трепетали постоянно. Даже увидав начальника в штатском.
Живо представив, что начнется, когда Валентинову доложат об убийстве, Сергей поторопился к умывальнику. Еще минут десять-пятнадцать на доклад дежурного и совещание с замом по розыску — и все подчиненные забегают на полусогнутых.
Умывальники, которыми приходилось пользоваться отделению, строители знаменитого здания расположили так неудобно, как только смогли. Их разместили вдоль стен небольшого прохода, соединяющего коридор отделения со столовой. Вокруг уже толклись студенты, пришедшие за завтраком, доносилось лязганье посуды и покрикивание кассирш.
Впрочем, относительно бытовых неудобств (называть это "удобствами" язык не поворачивается) 206-е находилось еще не в самом худшем положении. Много шума наделала сортирная история в соседнем, 210-м отделении. Туда пришел новый начальник. Увидав впервые сортир отделения, он долго не мог произнести ни слова — то ли от негодования, то ли от вони дыхание перехватило. По рассказам очевидцев, сортир 210-го напоминал тогда кишечник алкоголика изнутри. Новый начальник пришел в ярость и устроил строгое внушение своему заму, возложив на последнего обязанность в течение месяца, до его возвращения из отпуска, сделать ремонт и привести санузел в порядок. Зам, надо отдать ему должное, приложил все старания к исполнению приказа — изыскал некие подкожные резервы, где надо надавил, где надо подмазал, и уже через две недели сортир засиял чистым кафелем и новой сантехникой. Обозрев сие великолепие, ушлый зам рассудил: "Снова все загадят, сволочи", — и до приезда начальника запер шедевр гигиены на ключ. Как быть и куда ходить личному составу, его мало волновало. Но люди хотят справедливости. Промучавшись несколько дней, они пожаловались случившейся тут некстати инспекции из Главка. "Что за безобразие! напустилась инспекция на зама. — По чьему приказу заперт туалет?" Зам не нашел сказать ничего лучше, чем "По указанию начальника отделения" — в конце концов, ему принадлежала инициатива благоустройства санузла. Несчастного начальника, не помнившего за собой никакого греха, отозвали из отпуска и начали тыкать носом в сортир, вопрошая, что же это такое. Чем закончилась эта история, рядовые сотрудники так и не узнали, но зампотылу еще в течение месяца был бледен как сортирный кафель.
Так что наши бытовые условия еще можно назвать хорошими.
Совещание по делу началось, как и предположил Кулинич, через пятнадцать минут.
