Но какъ умилительно было смотрѣть на королеву! Она вся вспыхнула и улыбалась, а ея взоръ выражалъ и смущеніе и счастье; она бросила бѣглый взглядъ на сэра Лаунсело, за что, конечно, въ Арканзасѣ онъ былъ бы приговоренъ къ разстрѣлянію.
Всѣ восхваляли мужество и великодушіе сэра Лаунсело; чтоже касается до меня, то я былъ крайне удивленъ, какъ одинъ человѣкъ могъ побороть цѣлые батальоны опытныхъ бойцевъ. Я выразилъ свое мнѣніе Кларэнсу, но этотъ насмѣшливый мохначъ только сказалъ:
— Какой-нибудь сэръ Кэй всегда будетъ имѣть время найти запасной мѣхъ кислаго вина въ себѣ самомъ; вы видѣли, что онъ удвоилъ свой отчетъ.
Я грустно посмотрѣлъ на мальчика; но тутъ я замѣтилъ на его лицѣ выраженіе глубокаго унынія. Я сталъ слѣдить за направленіемъ его взора и замѣтилъ, что этотъ взоръ устремленъ на старика съ бѣлою бородою въ черной развѣвающейся одеждѣ; этотъ старикъ сталъ у стола на своихъ нетвердыхъ ногахъ; качая своею старою головою, онъ обводилъ присутствующихъ своими безцвѣтными блуждающими глазами. Такой же взглядъ страданія, который я замѣтилъ въ глазахъ пажа, выражался и въ глазахъ всѣхъ присутствовавшихъ — это былъ взглядъ безгласныхъ созданій, которыя знали, что должны терпѣть, не испуская ни одного вздоха.
— Ахъ! опятъ у насъ будетъ то же самое, — вздохнулъ мальчикъ; опять будетъ разсказываться та же скучная исторія, которую онъ разсказывалъ тысячу разъ все въ однихъ и тѣхъ же словахъ; онъ будетъ разсказывать это до самой своей смерти; всякій разъ, когда его бочонокъ полонъ и онъ чувствуетъ необходимость дать работу своему языку, который мелетъ какъ мельница.
— Но кто это такой?
— Мерлэнъ, лгунъ и могущественный магъ, подохни онъ съ своимъ скучнымъ разсказомъ. Но люди его боятся, потому что онъ держитъ въ своихъ рукахъ всѣ бури и молніи, всѣ силы преисподней, которыя являются по его мановенію. Онъ всегда разсказываетъ въ третьемъ лицѣ, какъ бы желая убѣдить присутствующихъ, что онъ слишкомъ скроменъ для того, чтобы прославлять самого себя. Да проклятъ онъ будетъ и да преслѣдуетъ его несчастіе! Добрый другъ, разбудите меня къ вечерней молитвѣ!
Мальчикъ пріютился у меня на плечѣ и намѣревался заснуть. Старикъ началъ свой разсказъ; юноша, дѣйствительно, заснулъ у меня на плечѣ; но не только онъ, но задремали и всѣ придворные, и собаки, и лакеи, и шеренга вооруженной стражи вдоль стѣнъ. Раздался монотонный голосъ разсказчика, и со всѣхъ сторонъ слышалось легкое храпѣніе, которое какъ бы аккомпанировало словамъ старика на подобіе духовыхъ инструментовъ. Нѣсколько головъ присутствовавшихъ опустились на сложенные крестомъ на груди руки, иные откинули головы назадъ съ разинутыми ртами, издавая носовые звуки; мухи заужжали вокругъ разбросанныхъ крошекъ, а крысы повылѣзли изъ своихъ норъ и распоряжались какъ дома; одна изъ нихъ, подобно бѣлкѣ, усѣлась на головѣ короля и грызла кусочекъ сыру, который держала въ лапкахъ, роняя крошки на лицо короля съ самымъ простодушнымъ и наглымъ безстыдствомъ; это была совершенно мирная сцена, вполнѣ успокоивающая усталые глаза и утомленный умъ.
Вотъ каковъ былъ разсказъ старика. Онъ говорилъ: «Король и Мерлэнъ отправились въ путь и прибыли къ одному отшельнику; этотъ отшельникъ былъ хорошій человѣкъ и великій врачъ; отшельникъ излечилъ всѣ раны короля и далъ ему цѣлительныя мази; и пробылъ король у отшельника три дня и три ночи; когда раны короля зажили и онъ могъ сидѣть на лошади, то они уѣхали. Во время пути Артуръ сказалъ: „Нѣтъ y меня меча“. — „Это пустое дѣло, — отвѣтилъ Мерлэнъ, — найдемъ мечъ, который достанется тебѣ“. Такъ они доѣхали до озера; вода въ немъ была чиста и прозрачна; посреди озера Артуръ увидѣлъ руку въ бѣлой парчѣ; эта рука держала мечъ. „Смотри, — сказалъ Мерлэнъ, — вотъ мечъ, о которомъ я тебѣ говорилъ“. Въ это же время они увидѣли и дѣвушку, выходящую изъ воды и идущую no озеру. „Что это за дѣвушка?“ — спросилъ Артуръ. — „Это царица озера, — отвѣтилъ Мерлэнъ. — Внутри этого озера есть скала, а на ней грозная крѣпость, такая же, какія мы видимъ на землѣ; эта дѣвушка подойдетъ къ тебѣ и будетъ дружелюбно говорить съ тобою; ты долженъ также быть съ нею вѣжливъ и тогда мечъ будетъ твой“. Дѣйствительно, дѣвушка подошла къ Артуру, привѣтливо поклонилась ему и онъ отвѣтилъ ей тѣмъ же. „Дѣвица, — спросилъ Артуръ, — что за мечъ держитъ какая-то рука надъ водою? Я хотѣлъ бы, чтобы этотъ мечъ былъ моимъ, такъ какъ у меня нѣтъ меча“. — „Король, сэръ Артуръ“, — сказала дѣвушка, — „этотъ мечъ принадлежитъ мнѣ; если ты мнѣ дашь такой даръ, какой я у тебя попрошу, то мечъ будетъ твой!“ — „Клянусь тебѣ“, — отвѣтилъ Артуръ, — „что я дамъ тебѣ такой даръ, какой ты попросишь“. — „Хорошо“, — сказала дѣвушка, — „иди къ лодкѣ, но греби самъ, возьми себѣ мечъ, а я спрошу мой даръ, когда наступитъ время“. Сэръ Артуръ и Мерлэнъ привязали своихъ коней къ двумъ деревьямъ, направились къ лодкѣ, сѣли въ нее, подъѣхали къ мечу и сэръ Артуръ безпрепятственно взялъ его себѣ. Въ это время рука скрылась подъ водою; а всадники вернулись къ своимъ конямъ и отправились далѣе. И вотъ сэръ Артуръ увидѣлъ великолѣпную бесѣдку. „Что означаетъ эта бесѣдка?“ — спросилъ Артуръ! — „Это бесѣдка рыцаря сэра Пеллинора, съ которымъ ты недавно сражался; но теперь его тутъ нѣтъ; у него произошла ссора съ однимъ изъ твоихъ рыцарей, этимъ длиннымъ Эгглемомъ; они сразились, Эгглемъ бѣжалъ, но прежде чѣмъ умереть, прогналъ Пеллинора до Карліона; мы его встрѣтимъ на большой дорогѣ“, — „Хорошо“, — сказалъ Артуръ, — „теперь у меня есть мечъ, я сражусь съ нимъ и отомщу ему!“ — „Нѣтъ, сэръ“, — возразилъ Мерлэнъ, — „этого не должно быть; рыцарь слишкомъ утомленъ битвой и скорой ѣздой; тебѣ не будетъ никакой чести заводить ссору съ такимъ рыцаремъ; послушайся моего совѣта, дай ему проѣхать спокойно, онъ скоро окажетъ тебѣ большую услугу, а послѣ его смерти и его сыновья будутъ служить тебѣ. Не пройдетъ много времени, какъ ты сочтешь большимъ счастьемъ отдать за него твою сестру“. — „Когда я его встрѣчу“, — согласился Артуръ, — „я сдѣлаю такъ, какъ ты мнѣ совѣтуешь“. Затѣмъ сэръ Артуръ посмотрѣлъ на свой мечъ; ему очень хотѣлось пустить его въ дѣло. „Что тебѣ больше нравится“, — спросилъ Мерлэнъ, — „мечъ или ножны? — „Конечно, мечъ!“ — отвѣтилъ Артуръ. — „Это крайне неблагоразумно“, — возразилъ Мерлэнъ, — „ножны въ десять разъ цѣннѣе меча; если у тебя ножны съ собою, ты никогда не потеряешь крови; носи всегда ножны съ собою“. Разговаривая такимъ образомъ, они приблизились къ Карліону; на пути они встрѣтили сэра Пеллинора; но Мерлэнъ устроилъ такъ, что Пеллиноръ не видалъ Артура и проѣхалъ, не сказавъ ни слова. „Удивительно, право“, — замѣтилъ Артуръ, — „что рыцарь не сказалъ ни слова“. — „Сэръ“, — отвѣтилъ Мерлэнъ, — „онъ тебя не видѣлъ, иначе ты не отдѣлался бы отъ него такъ легко“. Накокецъ, они достигли Карліона, гдѣ всѣ рыцари были очень довольны прибытіемъ Артура. Когда же они услышали о приключеніяхъ своего короля, то крайне удивились, что онъ подвергалъ свою особу такой опасности. Однако, всѣ именитые люди порѣшили, что пріятно быть подъ начальствомъ такого вождя, который пускается въ приключенія, какъ простой рыцарь.
ГЛАВА IV.
Сэръ Динаданъ Юмористъ.
Мнѣ показалось, что эта причудливая ложь была прекрасно разсказана; но вѣдь я слышалъ разсказъ только одинъ разъ и потому это составляетъ большую разницу; онъ могъ понравиться и другимъ, когда еще былъ свѣжъ, въ этомъ нѣтъ никакого сомнѣнія.
Сэръ Динаданъ Юмористъ проснулся первый и разбудилъ всѣхъ своей практичной шуткой, которая, однако, не отличалась замысловатостью. Онъ привязалъ металлическій котелокъ къ одной изъ собакъ и спустилъ его такъ, что онъ гремѣлъ по полу; собака стала бѣгать, пугаясь этого звона; къ ней присоединились другія собаки и тутъ произошло такое смятеніе и шумъ, что всѣ придворные проснулись и стали смѣяться до слезъ, глядя на эту потѣху; нѣкоторые даже упали съ своихъ стульевъ и катались по полу, умирая отъ смѣха; словомъ, всѣ они совершенно походили на дѣтей. Серъ Динаданъ, однако, очень гордился своею выдумкою; онъ не переставалъ о ней разсказывать, такъ что утомилъ, вѣроятно, всѣхъ; но ему непремѣнно хотѣлось объяснить всѣмъ, какимъ образомъ зародилась въ его головѣ такая безсмертная идея; онъ все еще продолжалъ смѣяться, когда другіе давно уже умолкли. Наконецъ, онъ помѣстился такъ, что можно было подумать, точно онъ хочетъ говорить рѣчь — дѣйствительно, это была юмористическая рѣчь. Я думаю, что еще никогда не слышалъ столько устарѣлыхъ шутокъ въ теченіе всей моей жизни. Дѣйствительно, мнѣ было очень скучно сидѣть здѣсь, за тринадцать вѣковъ до моего рожденія и слушать всѣ эти глупыя остроты, которыя маводили на меня сонъ, когда я еще былъ мальчишкой тысячу триста лѣтъ спустя послѣ этого. Я убѣдился, что тутъ, въ это время и не можетъ появиться какой-либо новой остроты. Всѣ смѣялись этимъ устарѣлымъ шуткамъ, но вѣдь люди всегда такъ поступаютъ; я замѣчалъ это и нѣсколько столѣтій позднѣе. Но почему же насмѣшникъ — я подразумѣваю подъ этимъ юношу — пажа, — вовсе не смѣялся. Онъ не смѣялся громко, но язвительно издѣвался, такъ какъ имѣлъ привычку насмѣхаться надъ всѣмъ.
