Ознакомительная версия.
Я повернулся к стене.
Я обиделся…
И замолчал.
И настойчиво, громко и бесконечно спрашивали, почему я молчу. Неужели из-за того, что мне не оставили кусок торта?
– Да?
– Да!
– Вот! Вот какой ты человек. Теперь понял! Теперь спи! Такой ты человек.
– Сплю. Такой я человек.
Куда денешься от своего характера? Со мной невозможно жить. Я не могу, когда лезут в душу, и часто хочу быть один. Не люблю, когда читают письма ко мне и вычёркивают там что-то. Не могу жить без сочувствия, без помощи. Не хочу бежать куда-то, чтоб поговорить. Не хочу искать любимую еду в доме у тётки. Не хочу, чтобы с моим появлением прерывался телефонный разговор.
– Подожди. Я уже не могу говорить: он пришёл.
И у меня не хватает сил, упрямства, чтобы оправдывать себя, тянуть на свою сторону и всё время доказывать, доказывать, да так и не доказать, в чём я не виноват.
Да, со мной действительно невозможно и никто не мог жить. И я ухожу, чтобы остаться одному. И ухожу-то из-за чего? Из-за того, что мне не оставили кусок торта.
Она сидит на диване и говорит с подругой по телефону.
Он перед ней с протянутой рукой.
Она. Верочка, уж так, как я его знаю, его никто не знает. Он мне всю молодость угробил. Лучшие годы мои молодые, красивые. Душу мою молодую, красивую. Красоту отнял и сделал меня такой… А вот такой. Помнишь, ты не верила своим глазам… Сейчас начнёт есть просить.
Он. Дай поесть чего-нибудь.
Она. Видала, чего-то нового от него не жди. Не дам!
Он. Дай поесть.
Она. Не дам. (В трубку.) Во, уже начинает злиться.
Он. Ну дай чего поесть. Я там не разберу. Ну дай, тебе говорят, поесть, тебе говорят.
Она. Вот. Злится уже.
Он. Куда ты спрятала обед? Дай поесть!
Она. Не дам вообще. Не заслужил… (В трубку.) Сейчас психанёт.
Он. Дай поесть. Дай, змея!
Она. Вот! Видала, как психует… Верочка, такие крики я имею каждый день… Кто?.. Кто с ним будет жить?.. Что значит – терпи?! Почему я должна терпеть?! Ты слышала эти крики?.. Сейчас он меня выведет.
Он. Перестань болтать. Дай обед, тебе говорят. Сейчас вырву трубку.
Она (в трубку). Слушай, слушай, Верочка!.. Что?.. Нет… Сейчас я ему отвечу… Почему я должна помалкивать, если человек так просится. (Ему.) Пошёл к чёрту! (В трубку.) Сейчас побледнеет. (Транслирует, подносит трубку к его лицу.) Во! Что я говорила!
Он. Дай поесть! Убью! Прекрати!
Она (в трубку). Слышала?!.. Сейчас за сердце схватится. (Ему.) Пошёл вон! Вон! (В трубку.) Хватается за сердце… Сейчас ему про деньги напомню – рухнет вообще, глаза выпучит, сделает вид, что ничего не знает. Слышишь, Верочке надо отдать деньги.
Он. Какие деньги? Я ничего не знаю.
Она. Двести рублей. Я брала. Правда, Верочка?.. Вот. (Показывает на трубку.)
Он. Какие «двести»? Когда? Где я их возьму? Зачем брала?
Она. Денег дай!
Он. Не дам!
Она (в трубку). Смотри, Верочка, сейчас заведётся. (Ему.) Денег дай!
Он. Не дам!
Она. Денег дай.
Он. Не дам!
Она. Денег дай. Дай денег. Дай!
Он. Не дам!
Она (в трубку). Ну, Верочка, сейчас, чего доброго, с кулаками полезет. (Ему.) Денег дай немедленно, слышишь?!
Он. Убью!
Она. Денег дай. Дай денег. Дай!
Он. Убью!
Она (в трубку). Во! Во! Слышишь?! Орёт уже. Рот открыт. Челюсть свалилась, за сердце держится, на меня с кулаками. Боюсь, телефон оторвёт. Не убегай, Верочка, держись. (Ему.) Денег дай, ничтожество!
Он. Я ж тебе дал.
Она. Уже потратила… (В трубку.) Сейчас упадёт.
Он. А! А! Все сто двадцать рублей?
Она. Все. (В трубку.) Сейчас умрёт.
Он. Умираю.
Она. Сейчас на пол ляжет.
Он. Ничего не осталось за три дня?
Она. Ни-че-го! Все. (В трубку.) На пол рухнул. (Ему.) Ничего не осталось. Дай денег на ребёнка. Денег дай на сафари… (В трубку.) Сейчас уйдёт.
Он. Пошла вон!
Она. Ушёл! Верочка, почему я всё это должна терпеть? Он мне всё угробил. Всю мою жизнь молодую, красивую.
Она на его колене пальцем чертила маршрут. Он с волнением следил. Она шла выше: «Идёте по Пушкинской…» Он сипло спросил: «К Большому?» Она сказала: «Да. Идёте, пересекаете площадь…» «Ну? – засипел он, – ну, ну, ну, ну?» – «И тут поворачиваете…» – «Зачем? Идите прямо». – «Нет, нет, нет, нет. Поворачиваете и идёте к метро». – «Не-е, – сказал он, – это уже будет в сторону. Давайте вашу руку, я покажу, где мы встретимся». – «Нет, – сказала она, – туда не подойти. Там всё перекопано. Вы там давно не были». – «Смотрите, – он стал чертить пальцем на её колене. – Чтобы добраться сюда, нужно пересечь перекрёсток, опуститься, подняться и подождать вот здесь у кассы». – «Вы думаете, касса здесь?» – спросила она. «Касса всегда была здесь». – «Всё. Поняла. Завтра приду».
С женщиной можно делать всё, что угодно, только ей нужно объяснить, что мы сейчас делаем.
Мы идём в театр. Мы отдыхаем. Мы красиво отдыхаем. Мы вкусно едим. Сейчас мы готовимся ко сну. Женский организм дольше подготавливается к событию и дольше отходит от него… Что предстоит событие и что это событие – надо объявить заранее. Жизнь будет торжественной и красивой.
В воскресенье мы встанем поздно, в одиннадцать часов, лёгкий завтрак, выйдем во двор и будем наблюдать игры детей, к трём вернёмся, устроим обед на двоих и будем смотреть «Клуб кинопутешествий», затем красивый семейный ужин, сервированный на двоих, с чаем и конфетами, просмотр новой серии по ТВ и в двадцать три тридцать праздничный сон. Тебя такое воскресенье устраивает? Конечно. И хоть это точно то же, что и в любой выходной, – есть мужская чёткость и праздничность.
А в понедельник где-нибудь вечером, особенно после ужина, мы сделаем вылазку на Богдана Хмельницкого – настоящую, с осмотром витрин, не спеша зайдём во дворы, парадные. Очень интересно. Сказать, что это интересно, должны вы.
В среду после ужина прослушаем пластинку, которую я купил. Это очень интересно, великолепный состав (что великолепный состав, сказать должны вы), и потом прекрасно уснём. Что прекрасно уснём, тоже надо сказать. А в ближайшую субботу сюрприз. Креветки, пиво. Прекрасные креветки и чудесное пиво (надо сказать).
В субботу после обеда я тебя приглашаю на пивной вечер здесь. Это будет великолепный вечер, который очень интересно пройдёт.
В воскресенье с утра я просматриваю газеты, ты готовишь праздничный воскресный борщ под мою музыку. Я выбираю пластинки, ты слушаешь и оцениваешь по пятибалльной системе. По такой же системе я оцениваю твой борщ. «Твой» говорить не надо – «наш» борщ.
В последнюю неделю февраля мы идём в театр и обсуждаем спектакль дома за лёгким ужином на двоих. Ужин будет при специальном освещении. Об этом позабочусь я. Переодеваться не будем, сохраняя красоту и впечатление.
Завтра у нас покупка. Мы покупаем мне туфли, то есть ты выбираешь, оцениваешь, я только меряю. Покупку отмечаем дома торжественным обедом. Вечер проводим при свече у телевизора.
Жизнь приобретает окраску. Всё то же самое, но торжественно, чётко, заранее. Вашу подругу не покидает ощущение праздника. Она стремится домой, из дома стремится в магазин, откуда стремится домой, чтоб не пропустить. И выходы на работу становятся редкими – всего пять раз в неделю, и целых три праздничных вечера, и два огромных, огромных воскресных дня.
Посмотри, как необычно расцвечено небо сегодня, какой интересный свет. Совершенно неподвижные облака. Они двигаются, конечно, ты права. Но в какой точной последовательности.
Очень необычная была у нас неделя, которая завершила прекрасный месяц. И вообще год был удачным. Необычайно удачный год. (Тут недалеко, что и жизнь удалась.) Мы с тобой прекрасно живём (это надо сказать). Гораздо интереснее, вкуснее и праздничнее остальных, ты согласна? (Спрашивать здесь нельзя. Надо утверждать!) Ты согласна! Я тоже.
А Новый год встречаем на Богдана Хмельницкого – потрясающе. Будем заглядывать в окна, наблюдать за людьми. Это очень интересно. Рад за тебя. Готовиться надо уже сегодня. Отберём окна, подготовим квартиры, наметим точный план. Выход из дома в двадцать три ноль-ноль, встреча Нового года с шампанским, возвращение домой в целых двадцать четыре часа, и праздничный новогодний сон.
В этой торжественной жизни не поймёшь, то ли вы её считаете идиоткой, то ли она вас. Но вы активно помогаете своей жизни пройти как можно быстрей.
Ознакомительная версия.
