Папарацци, табунами приезжающие в Канны перед фестивалем, зря здесь времени не теряют. Ведь неподалеку находится и Монако, и Ницца, и Антиб, и Сен-Тропе, где жизнь тоже бурлит и происходит много чего интересного.
В жизни мне часто везет на интересные встречи. Повезло и тогда. Совершенно случайно в кафе я познакомился с одним почтенным человеком. Эдуард Ставский — представился он. Было ему уже под семьдесят. Мы разговорились. Ему доставляло удовольствие поболтать с кем-то по-русски. А потом он стал моим наставником в этом раю и просто так, по дружбе, вводил меня в курс местных нравов, знакомил с важными людьми.
Ему, например, принадлежала идея записать меня в местный гольф-клуб. Он дал свои рекомендации. Помахивая клюшкой и попивая коктейли, я завел там нужные знакомства.
А еще я заслушивался рассказами Ставского. Он держал нотариальную контору в центре Ниццы, а через нотариусов, как известно, проходит оформление земли и недвижимости. Можно себе представить, какие там были обороты. Так что Ставский, как, впрочем, и другие нотариусы на Лазурном Берегу, был весьма состоятельным человеком.
Однажды он получил письмо от корсиканских сепаратистов. Те требовали денег на борьбу «за независимость от Франции». Как ты знаешь, Пьер, корсиканцы всегда промышляли разбоем и пиратством. Эти вольные нравы у них в крови до сих пор. Говорят они на своем наречии, носят большую серьгу в ухе. А дорожные указатели на Корсике, если они написаны на французском, все в дырках от пуль.
Получив послание с угрозами, Ставский, естественно, никаких денег не дал, а письмо выбросил в мусорное ведро. Через несколько дней корсиканцы сожгли его бюро.
На пепелище пришел давний приятель Ставского, знаменитый скульптор Сезар. Надо заметить, что Эдуард был женат на его молодой натурщице. Сезар долго бродил среди обломков, нашел там телефон с оплавившимся от жары корпусом и попросил Ставского продать ему эту ненужную вещь.
— Забирай так, — ответил Эдуард.
— Нет, я его у тебя куплю, — настаивал Сезар.
Договорились о продаже за какую-то символическую сумму. При этом Сезар настоял, чтобы сделка была оформлена. Ставский не возражал, считая это чудачеством гения. Велико же было его удивление, когда на художественном аукционе этот оплавленный телефон был выставлен как очередной шедевр мастера и продан за немереные деньги. В ответ на просьбы Ставского поделиться, Сезар показал ему купчую на этот телефончик.
Вообще, история жизни Эдуарда Ставского — это целый роман. До революции его отец напополам со своим братом держал в Петербурге крупный банк. Где-то году в 1915-м брат сказал отцу, что политическая обстановка в России ему не нравится, и предложил закрыть общее дело. Тот не согласился. Тогда брат продал отцу свою долю и уехал в Канаду. Он прямо как в воду глядел, потому что вскоре разразилась революция, и банк конфисковали новые власти.
Отец Ставского вместе с женой бежал на юг России, примкнул к белым, воевал. А когда красные захватили Крым, он вместе с боевыми товарищами покинул Родину на последнем пароходе. После долгих мытарств шестеро русских офицеров оказались на Лазурном Берегу без копейки денег. Где-то по пути во Францию и родился Эдуард. Но отец Ставского, прибыв в Ниццу, заболел скоротечной чахоткой и умер.
На его похоронах пятеро друзей-офицеров поклялись, что будут отдавать вдове по десять процентов от всех своих доходов. Клятве они следовали всю жизнь. Это дало возможность Эдуарду окончить школу, поступить в военное летное училище и стать пилотом. Он воевал в Алжире и в Корее. А когда вышел в отставку, пошел учиться на юридический факультет.
Потом в его жизни случился неожиданный поворот. Дело в том, что Лазурный Берег Франции всегда был прибежищем для русских людей.
Еще в конце девятнадцатого века в городе Ментоне было основано Русское благотворительное общество. Был куплен большой участок земли, и в саду, среди пальм и лимонных, апельсиновых, оливковых деревьев, возведен Русский странноприимный дом (дом для странников). Согласно его уставу, русский человек, оказавшийся в беде на Лазурном Берегу, мог обрести там стол и кров.
А надо сказать, что офицеры, всю жизнь поддерживавшие Ставского, состарились и оказались в этом самом ментонском приюте. Настала очередь Эдуарда о них заботиться. Для этого они назначили его на должность управляющего. Больше десяти лет Ставский возглавлял этот дом, пекся о своих благодетелях и других проживавших там соотечественниках.
Однажды к нему обратился крупный чин Русской православной зарубежной церкви с просьбой провести лето на одной из вилл. Из уважения к сану Ставский принял его. Но попу там так понравилось, что он решил не съезжать. Больше того, пользуясь тем, что друзья отца Эдуарда уже ушли из жизни, он совершил тихий переворот — сместил Ставского, поставил своего человека и принялся распоряжаться, кого там поселить. Эдуард плюнул на эту богадельню, решил заняться нотариатом. И очень в этом преуспел.
Как-то раз я сговорился со Ставским вместе пообедать. Он взял надо мной шефство и показывал рестораны, где готовят настоящие яства, а не разогревают в микроволновке полуфабрикаты для туристов. В тот день он назначил встречу в маленькой марокканской таверне на набережной городка Кань-сюр-Мер. Это между Антибом и Ниццей.
Я приехал, когда было сказано, но оказался за столиком один. Минут через десять раздался звонок Эдуарда. Он извинялся, что опаздывает, и сообщил, что обедать мы будем втроем, в компании еще одного банкира из Тбилиси.
— Только ты не обращай внимания, — сказал Эдуард, понизив голос, — он немного странный.
— В каком смысле? — спросил я.
— Сам увидишь. — С этими словами мой приятель повесил трубку.
Банкир оказался крепким, загорелым красавцем в светлом костюме. И все в нем было нормально, если бы не глаза. Больше доли секунды они не задерживались ни на одном предмете. Его взгляд постоянно шарил вокруг. В нем ощущались постоянная напряженность и тревога. А в остальном он вел себя как светский человек. Он весело шутил и внимательно слушал пояснения Эдуарда, чем кускус в этом ресторане лучше того кускуса, который подают в порту Ниццы.
В ожидании шедевра марокканской кухни мы полакомились дарами моря, выпили по бокалу вина и совершенно расслабились.
В этот момент раздался взрыв. Сперва я не понял, что произошло. Хлопок был не очень сильный. Все повернули головы к пирсу, где стояли яхты. Над одной из больших лодок поднимался дым. Я перевел взгляд на своих собеседников и с изумлением увидел только одного из них — моего приятеля Ставского. Банкир, который секунду назад сидел за столом прямо напротив меня, исчез. Я с недоумением посмотрел на Эдуарда, а он перевел взгляд куда-то вниз. Тут из-под стола появилась голова банкира. Его зрачки расширились, он был бледен, как полотно на его костюме. Оглядевшись еще раз, он вернулся в свое кресло и попытался улыбнуться.
Но улыбка не получилась.
Между тем Ставский достал из своего кейса фотоаппарат и с восклицаниями:
— Какая удача, какая удача! — побежал к пирсу фотографировать горящую яхту.
Его поведение нисколько меня не удивило. Я уже немного пообтерся на Лазурном Берегу и понял, на чем здесь люди делают деньги. Загоревшаяся яхта была роскошной, и Эдуарду требовались фотографии пожара для какой-то комбинации со страховкой.
— Лимонов на пять потянет, — предположил я.
— Семь миллионов восемьсот пятьдесят тысяч по каталогу, — сказал банкир. — Извините, но в яхтах я кое-что понимаю.
— А какая у вас? — спросил я.
— Уникальная, — ответил он с гордостью. — Построена по специальному проекту.
— И в чем ее уникальность?
— Другой такой яхты нет в мире, — продолжил банкир и тут же на бумажной салфетке нарисовал нечто напоминающее акулу с плоской спиной и парусом.
— Больше похожа на подводную лодку, чем на яхту, — сказал я.
— Точно подмечено, — согласился банкир.
— А где же прогулочные палубы, бассейны, солярий?
— Здесь задача другая. Эта яхта выдерживает любой шторм. Волны просто перекатывают через верхнюю палубу. Пройдет сквозь любую бурю. Она непотопляема. И никогда не перевернется. Мачта и парус автоматически складываются. Она может идти на дизеле хоть до Австралии…
— Прямо чистый «Наутилус» Жюля Верна, — сказал я. — А где она стоит, можно ей полюбоваться?
Но банкир проигнорировал мой вопрос, будто его не слышал.
«Не очень-то и хотелось», — подумал я.
В это время вернулся Ставский, очень довольный собой. Он рассказал, что на загоревшейся яхте взорвался небольшой баллон с газом. Огонь удалось потушить, но ущерб оказался приличный. Адвокат успел позвонить к себе в офис, и его помощники уже ищут владельца яхты.
