– Сам-то кто такой?
– Да так, шаромыжник обычный, хотя и с артистическими способностями. С симпатичной фамилией Жмуров. Тридцать девять лет. Пару раз судимый. За ломку валюты и кражи на доверии. Брал в долг и не отдавал.
– Признался?
– Какое там. Мол, с хозяйкой не так друг друга поняли. Когда я его прижимать начал, отступного предложил. Чтоб выпустили.
– Много?
– На две твоих «восьмерки» хватит.
– Надо было брать. Купил бы жене и детям подарки.
– Да я хотел поначалу, а потом вспомнил, что мы ж не берем.
– Это верно. Скоро пятый десяток, а все без мозгов.
– После грозиться стал, намекать на ужасы в моей дальнейшей биографии.
– Надеюсь, ты объяснил, что он неправ.
– Думаешь, стоило? Они все грозят…
– Поэтому и грозят, что не объясняем.
– Может быть.
Дукалис зевнул во второй раз.
– Укачивает… Короче, следак его на сорок восемь часов в ИВС, а нам велел подсобрать еще улик. Чтобы судья отправил товарища под домашний арест. А дом ему – тюрьма.
– Соберете?
– Должны. Вариант этот наверняка не первый, судя по наличию пятикомнатной лачуги, дачи и зелени на взятку. Кинем ориентировку по городу, с бабой его пошепчемся, на обысках что-нибудь найдем.
– А баба сейчас где?
– Дома. Мишку ждет. Вернее, не ждет… А мы на дачку. Внезапно. Хорошо, ключи при нем оказались, а в машине договор со строителями. Иначе и не узнали бы ничего про загородную недвижимость. Недвижимость, уверен, хороша. В тех краях одна сотка земли тысяч на пять тянет…
– Владимир Владимирович знал, где резиденцию построить.
– Еще бы… Я прикорну чуток, а то мы с семи утра на ногах. Усиление опять объявили. Седьмое за неделю…
Анатолий Валентинович прислонился виском к стеклу и через секунду наслаждался кошмарами, периодически вздрагивая. Кивинов левой рукой извлек из кармана фотоаппарат и, остановившись на светофоре, зафиксировал друга при исполнении боевой задачи. «У Штирлица было четверть часа».
Через двадцать минут, когда они проезжали бывшую школу милиции, а ныне мужской монастырь, Кивинов разбудил бывшего напарника:
– Почти прибыли, ваше сиятельство. Это мужской монастырь, где, между прочим, отпевали Кутузова.
– Чем, рассолом? – в очередной раз зевнул Дукалис.
– Да не отпивался, а отпе́вался… Куда дальше?
Анатолий достал из папки постановление.
– Вот адрес.
– Позвольте напомнить, дорогой друг, что обыск в отсутствие хозяина является грубым нарушением отечественного законодательства.
– Ничего подобного, – возразил дорогой друг, – нигде в законодательстве про такое не сказано. По крайней мере я не видел. А вместо хозяина пригласим представителя поселковой администрации или жилконторы. Вполне достаточно. Кстати, давай сначала туда.
За представителя администрации сгодился местный водопроводчик. Вторым понятым завербовали его клиентку – бабулю, обижавшуюся на перебои с водой. Сантехнику пообещали бутылку, бабуле воду. Едва первые сумерки опустились над Константиновским дворцом, Кивинов затормозил возле бледно-желтых металлических ворот, отделяющих поместье господина Жмурова от окружающего мира.
Когда шеф криминальной милиции возился с замком под наблюдением сантехника, Кивинов вновь сфокусировал на нем камеру.
– Господа, – обратился он к представителям общественности, – можно чуть в сторонку, мне надо сделать кадр. Пока светло.
Господа отошли, камера щелкнула. «Начальник первым переступает порог бандитского логова».
Дом, в отличие от соседских особняков, не впечатлял размерами. Что и понятно. Жмуров не олигарх. И даже не олигарх-лайт. Может быть, ультралайт. Мошенник среднего калибра, с годовым оборотом тысяч пятьдесят, не больше. Поэтому никаких кирпичных стен. Сруб в два этажа, снаружи отделанный специальным пластиком цвета ливерной колбасы. Правда, внутри все по высшему разряду – не стыдно дорогих гостей пригласить. Гостиная с цветастым ковром и мраморным камином, винтовая дубовая лестница на второй этаж, резные колонны из ценных пород древесины. О мелочах, типа стеклопакетов последнего поколения и витражей на дверях, можно и не упоминать. Водопроводчик тут же, словно самурайский меч, выхватил из-за спины тяжелый разводной ключ и бросился в ванную комнату изучать особенности сантехники. Бабуля принялась клеймить позором сволочей, отнявших у народа последнее.
– Только отвинчивать ничего не надо, – предупредил представителя администрации Дукалис, вытирая ноги, прежде чем ступить на блестящий, как залитый лед, паркет.
Водопроводчик, тяжко вздыхая, вернулся в гостиную, убирая ключ обратно в ножны.
После беглого осмотра Анатолий Валентинович сделал не очень приятный для себя вывод, что, скорей всего, ничего ценного для дела он тут не найдет. Судя по всему, хозяин еще не перебрался в лачугу на постоянное место жительства. Встроенные в стены шкафы пустовали, а другой мебели, кроме нескольких стульев и дивана, не наблюдалось. Отсутствовала также посуда и бытовая техника. В воздухе висели пьянящие пары лакокрасочных изделий, банки из-под которых были горкой сложены в прихожей.
Тем не менее Дукалис не поленился тщательно осмотреть оба этажа, чердак, ванную комнату и многочисленные кладовые. Кроме строительных инструментов, ничто его внимания не привлекло. Обидно, что прокатились напрасно. С этой свербящей душу мыслью детектив вернулся в гостиную. Папарацци Кивинов, он же понятой, неотступно следовал по пятам и фиксировал происходящее на фотокамеру.
– Динамики маловато, – пожаловался он, когда Анатолий Валентинович доставал из папки бланк протокола обыска, – статичные фотографии – это вчерашний день в журналистике.
– Ты предлагаешь мне сплясать?
– Это был бы неплохой кадр… Слушай, возьми кочергу, поковыряйся в камине. Хоть какая-то динамика.
– Протокол ты за меня напишешь?
– Да чего там писать? Все равно не нашли ни черта. Давай не капризничай.
Толик нехотя положил авторучку, взял чугунную кочергу, выкованную в стиле барокко, и подошел к камину.
– Там углей нет.
– Ничего, я потом на компьютере подрисую.
– Ты мне только рога не подрисуй, – зачем-то предупредил Дукалис, присел на корточки и стал ворошить воображаемые угли.
Фотограф прицелился и зафиксировал мизансцену «Ничто не спрячется от опытного сыщика».
– Отлично. В принципе, мне хватит. Давай сочиняй протокол, я подпишусь…
* * *
Геннадий Юрьевич Жмуров, в определенных кругах носящий хищный псевдоним Катран, наклонился к миске, попробовал блюдо на запах, после чего сморщился и брезгливо пробормотал:
– Тьфу, помои… Свиньи побрезгуют.
– Не будешь? – скосился на миску сидящий на соседних нарах долговязый паренек с лицом цвета утренней мочи и покрашенными в ярко-рыжий цвет тощими бакенбардами.
– Пусть сами жрут.
Юноша протянул руку и переставил миску на свои нары.
– Я стрескаю. Когда еще так похаваешь?
– Лопай, если отравиться не боишься… Мне жена нормальных харчей принесет.
– Как принесет, так и отберут. – Парень погрузил ложку в гречневую кашу с кусочками жира и вдохновенно зачавкал.
Геннадий Юрьевич поднялся с нар и вновь принялся мерить расстояние между темно-зеленых стен. Благородная ярость терзала его глубоко обиженную душу. Вторые сутки он не находил себе места по причине, что место само нашло его. Место под унылым названием – изолятор временного содержания, куда его привезли из 85 отдела. Отсюда прямая дорога в рай, огражденный стенами из красного кирпича и колючей проволокой. И все из-за этого урода с прибалтийской фамилией. Дукулис или Дубалис…
А как все было славно! Очередные пять тысяч баксов грели карман, оставалось только выйти из подъезда, завести машину и умчаться за пыльный горизонт. Завести удалось, умчаться не очень. Откуда эти мусора взялись? Сдать Геннадия Игоревича никто не мог, он всегда работал один, не привлекая компаньонов. Значит, где-то вышла промашка.
Но даже это не самое обидное. Промашки и раньше случались, но всегда удавалось договориться с противоположной стороной о компромиссе по-человечески. А этот уперся как баран. Лыбится да зубом железным сверкает. Сволочь толстопузая. Денег ему не надо, как же… Надо, только много. Все небось захотел…
Вырваться из застенков МВД Геннадий Игоревич особо не рассчитывал. Хлопнули его с поличным. С учетом двух судимостей вряд ли оставят на подписке. Мировой общественности он неинтересен – не заступится. Но ничего, у него качественный адвокат с подходами к судейскому корпусу, за один эпизод сможет выторговать минимальный или условный приговор. Тем более что подходить к судьям защитник будет не с пустыми руками.
Имелся у Геннадия Игоревича неприкосновенный запас на черный день. Все, что заработано тяжелыми трудовыми буднями в горячем цеху. Хранился сей запас в картонном ларце из-под обуви, а ларец в деревянной резной колонне, а колонна в недавно построенном доме. И никто, кроме него, про это не знает. Поэтому обыска на фазенде он особо не боялся. Ничего менты там не найдут, кроме пустых банок и мастерков. Если, конечно, не раскурочат колонну. А зачем ее нормальному человеку курочить?
