Светлана Багдерина - Рыжий, хмурый и влюбленный

Ознакомительная версия.

– …Мьёлнир обещал присмотреть за страной, пока меня не будет. Поэтому я уверен, что всё будет хорошо, – передавал содержание последнего разговора с новым Верховным богом новый конунг.

– Нам очень жаль, что старый Гуннар не дожил до твоего возвращения, – Адалет сочувственно положил руку на плечо правителя Отрягии. – Всего два дня…

Лицо Олафа помрачнело, но ненадолго.

– Его похоронили, как следует по обычаю. Горящий корабль унес его в пучину Ледяного моря с оружием и доспехами. А Мьёлнир сказал, что предложит ему на выбор Старкад или новое место у Фрея, куда будут приходить богатые и знатные люди страны, те, кто не воины. Но, откровенно говоря, я думаю, что старик выберет Старкад.

– А твой дядя в ссылку когда отбывает?

– Сегодня днем. Громовержец сказал, что он и за этим приглядит. Дикому капищу в Затерянном лесу давно был нужен жрец, желающий провести остаток своих дней в уединении.

– А он действительно этого так хотел? – недоверчиво уточнил Иван.

– Когда мы с Мьёлниром описали ему другие варианты, его пришлось ловить, чтобы не убежал туда среди ночи и босиком, – ухмыльнулся конунг.

– А в остальном всё прошло гладко? Мне показалось, что не все ярлы и воины были довольны новым порядком, – спросил Адалет.

– Почти все. Ну кроме мухоморщиков, – неохотно признал рыжий юноша. – Но с ними мы разберемся. Не волнуйся. Пусть они волнуются.

– А… Аос?.. – нерешительно поинтересовалась Серафима. – Вы с ней… э-э-э… попрощались?

– Нет, конечно! – заулыбался до ушей отряг. – Зачем прощаться? Я сказал ей «до свидания», а она ответила, что будет меня ждать!

– Ну раз всё так удачно завершилось, можно лететь вперед и ни о чем пока не думать! – довольно улыбнулся маг-хранитель, и его маленькая пухлая ручка как бы сама собой потянулась в полотняный мешочек с умопомрачительно румяными и еще более вкусными пирожками.

Каррак с полосатыми, как матрас, парусами, несся по аквамариновым волнам на поиски добычи, и удача не заставила себя ждать: на горизонте, материализовавшись вдруг из утренней дымки, показался тяжело груженый торговый корабль, неспешно двигающийся им навстречу.

– Лесогорцы!!! – восторженно взревел впередсмотрящий. – Готовность – двадцать минут!!!

– Хильдебранд! Настой готов? – гаркнул капитан куда-то под мачту, и из-под полотняного навеса выскочил жилистый отряг с бессонными кругами под глазами. В руках у него глухо булькала налитая под самое горлышко пузатая керамическая фляга, оплетенная кожаными ремешками.

– Свежье, Кнут! Только что дозрела!

Мухоморщики довольно заухмылялись.

– Кружки доставай! – скомандовал капитан Кнут. – Ну, за добычу!..

Каррак догнал торговца быстрее, чем все ожидали. Когти морских кошек накрепко пришвартовали пирата к лесогорскому кораблю, и через борт на абордаж посыпались на палубу радостно вопящие что-то неразборчивое бородатые люди с мешками в руках.

– Братушки!..

– Расслабьтесь!..

– Ощутите в себе Йо!..

– Берите, берите всё!..

– Йо завещал делиться с братьями всем!..

– Посмотрите, как чудесен Белый Свет!..

– Не волнуйтесь!..

– Улыбайтесь!..

– Будьте счастливы!..

– Забирай мои деньги, братушка!..

– И мои!..

– И мои!..

– Великий Йо учит, что деньги – зло!..

– Веселитесь, братушки!..

– Радуйтесь!..

– Дай мне тебя обнять, борода!..

– Как я счастлив!..

– Ты и я – братушки навеки!..

– Мир – это радость!..

– Все люди – братья!..

– Так завещал Йо!..

– Йо мойо… – только и смогли выговорить огорошенные купцы и моряки, когда, оставив оружие, доспехи, деньги, кошки, канаты, трофеи с прошлых набегов и даже запасы продуктов и парусов, радостно распевающие имя своего нового бога мухоморщики отчалили от борта «Зоркой Чайки».

На третий день шестая попытка ограбить хоть рыбацкую лодку закончилась тем, что на всем карраке осталось лишь два весла, а на пиратах – рогатые шлемы да набедренные повязки.

Придя в себя, грозные и безжалостные когда-то мухоморщики, не глядя друг другу в глаза, обняли себя за голые плечи трясущимися руками, расстелили на дне пустого, как ореховая скорлупа, каррака карту Белого Света и дружно склонились над ней.

– Так где тут, говорят, должна быть Нень Чупецкая?..

Диалектический парадокс, как авторитетно разъяснил Адалет.

Вместо одной затекшей и почти сведенной судорогой ноги поджали под себя другую, тоже затекшую и сведенную, но в иных местах.

Ночь – разговор отдельный, но все горожане соглашались, что три из четырех – не такой уж и плохой результат.

Не забывая при этом поминать добрым тихим словом длинно, замысловато и изобретательно всех двуногих нелетающих, которые полагают, что буря для ковра-самолета – самая летная погода.

Или чересчур нервных.

Каждому свое.

А заодно и за следующий – авансом.

В каких далеких странах купцы были, про те рассказывали были. В каких не были…

Мимо.

Чтобы не потерять.

Вместе с отрягами – на дно каррака.

При помощи той же самой лопаты, имела она в виду.

К глубочайшей обиде чародея.

Правда, помпу потом оставили – в последний момент Масдая удалось убедить, что затопление ему не грозит.

Если, конечно, это было возможно. Так заметила Серафима, дрожа и кутаясь во все одеяла, покрытые сверху Ивановым кожухом, и дыша – без особого согревающего эффекта – на подмороженные пальцы.

Или просто закоченевшим.

Которых так и не изыскали.

Не исключено, что сие расположение предназначалось для каких-то иных целей, но при первом, втором и даже третьем взгляде на вещи на ум приходила отчего-то только эта версия.

Хотя точную направленность его высказываний из-за выстукиваемой зубами «Лукоморской плясовой» определить не удалось.

И вдохновлённый.

Хотя, если бы Хлодвиг действительно полагал, что существует такой шанс, то закрыть глаза, скорее всего, его не заставили бы никакой силой. А Рагнароку пришлось бы осуществить свой акт возмездия на бис как минимум раз пятнадцать.

А, может, просто чтобы не наброситься на своего родственника с кулаками или чем-нибудь более увесистым, острым и практичным.

В серебряном подсвечнике с лукоморскими узорами. И какое-то из чувств подсказывало ей, что денег за него завхозом отряжского конунга уплачено не было.

Или начавших новую.

Или, точнее, лицом к солнечному сплетению.

Назвать их «улицами» не повернулся бы язык и у самого авангардно настроенного архитектора. С таким же правом можно было именовать этим гордым словом отрезки лабиринта между поворотами.

Мужской род от «старой перечницы».

Ничего личного. Просто, как подавляющее большинство отрягов, она не одобряла иноземные формы жизни как таковые.

Хотя по лицу его было видно, что хотел он проделать эту операцию со лбом Ивана. И желательно чем-нибудь большим и увесистым.

Позже царевна спросила Иванушку, Адалета и Масдая, подтвердили ли бы они, что слышали своими ушами разговор Хлодвига с неизвестным Ульгом, и те без колебаний (в случае Ивана – почти без колебаний, не больше получаса) ответили, что она настолько живо и подробно всё им пересказала, что они словно бы поприсутствовали при этом лично. А личное присутствие, без сомнения, и есть то, что отличает свидетеля от человека – и ковра – таковым не являющегося.

Нация с более развитой промышленностью и торговлей назвала бы аналогичный водоем Хрустальным.

Насколько пробитый и порубленный в бою щит пригоден к использованию в качестве защиты от дождя и снега – второй вопрос.

Ознакомительная версия.