Герман Дробиз - Вот в чем фокус

Сегодня приходит в райжилуправление, где я техруком, старушка. Говорит, пол провалился, нужен сроч­ный ремонт. Соображаю. Скажете, не соображать, а ре­монтировать надо. Согласен. Но за чей счет? Может, пол и сам провалился, а может, старушка на нем спе­циально плясала? Не знаю.

Вот, вызвали к председателю исполкома. Сижу, жду. Зачем — не знаю. Может, по пустяковому делу, может, увольнять. Жизнь — сплошная загадка!

— Слушай, долго жить хочешь? Приезжай к нам. У нас долго живут. Посмотри на меня. Я долгожитель. Конечно, не рекордсмен. Мировой рекорд — сто восемь­десят лет, говорят. Как думаешь, могу на побитие пойти?.. А если я тебе скажу, что это не от меня зависит — а от тебя, от всех вас? Непонятно? Тогда я тебе секрет открою, почему долго живу — поймешь. Только не буду расска­зывать, что пью, что кушаю, чем дышу: у меня не в этом дело. Хотя кушаю хорошо, потому что работаю на све­жем воздухе. А на свежем воздухе — потому что я сто­рож. Но не думай, что я такой сторож: что сторожу, то кушаю. Что я сторожу — знаешь, кто кушает? Не хочу говорить. Догадался, где я сторож? Правильно. Но если ты ко мне на работу придешь — сразу не по­веришь, что кладбище. Скажешь: музей современной скульптуры.

Видишь: гранит, мрамор, бюсты, статуи. Ты немного удивлен, да? Зачем такие большие? Затем, что люди большие были.

Вот этот, видишь — в полный рост стоит. Спасенные поставили. Много людей спас. Простым бухгалтером ра­ботал. Но где люди гибнут, его зовут — он сальдо-бульдо сводит. Ревизия приходит — ничего не видит, потому что он ревизия и есть.

Теперь на этого посмотри: с шашкой наголо. Джигит! А видел бы ты, как он при жизни рубил! Вплоть до копыт — все высшим сортом. Великий рубщик нашего времени!

А как тебе этот лев? Директор зоопарка лежит. Говорят, скульптор предлагал бегемота изобразить, потому что покойный на травоядных больше имел, чем на хищниках. Но вдова на бегемота не согласилась: «Мне тяжело приходить будет, если он сам на себя будет слишком похож».

Вот тоже оригинальная скульптура. Видишь: ученый, в телескоп смотрит. Интересное происхождение образа: над его «Гастрономом» какой-то шутник первую букву от вывески отломил. Ему говорят: «Поправь, глупость получается». А он говорит: «Ничего не глупость. Я и есть астроном, потому что знаю, вокруг чего все вертится».

А это тебе что-то напоминает? Правильно, ты его в Ленинграде видел. Но здесь, конечно, копия. Конь тот же самый, но человек сидит другой. И конечно, в масштабе. Три к одному. Думаешь, чересчур? Слушай, человек в порту работал. Международные линии, пони­маешь? Такое окно в Европу прорубил — Петр Первый, будем считать, форточку врезал. Вот и решай: кто из них Медный всадник?

Ты заметил: итальянской обуви в магазинах не стало? А почему? Потому что человека не стало. Вот этого. Знаешь кто? Только не удивляйся. Фабрикант! Своя фабрика была. Самая настоящая. Но попробуй найди. Ну, стоит забор. Ну, проходная, вахтеры. Утром пятьсот человек заходят, вечером выходят. Ну, даже если и ты зайдешь. Ну, двор. Ну, цеха. Ну, контора. В коридоре — Доска почета, в углу — стенгазета. Попробуй догадайся, да?!

Я тебе больше скажу: знаешь, где сейчас с обувью хорошо? На том свете. Такой человек: он и херувимов материально заинтересует, и любой апостол к нему в конт­ролеры ОТК пойдет...

Конечно, если его конкурент не обгонит. Вот этот, под плитой. Все пешком ушли, а он в автомобиле уехал. Нет, серьезно. Завещал себя в любимом «мерседесе» опустить и чтоб за рулем сидел. Жена на похоронах так плакала, так убивалась, в капот его целовала: «На кого ты нас покидаешь?» А сын дверцу открыл и говорит, как живому: «Папа! Я в школу третий день на «Жи­гулях» приезжаю. Надо мной смеются. Ты этого хотел?»

Но в целом у нас порядок: директор строгий. Если увидит что-нибудь не на своем месте — ой! Недавно из отпуска вернулся, а у самого входа новый клиент раз­мещен. Он мне велит заместителя позвать. Спрашивает: «Кто?» — «Знатный рабочий, товарищ директор».— «От­куда? Мясокомбинат? Автосервис?» — «Металлургиче­ский завод».— «Так...— говорит директор.— А ты знал, что я это место для тестя держу?» — «Виноват, това­рищ директор. Общественность надавила: знатный чело­век, пятнадцать лет у печи отстоял». Директор как за­кричит: «Мой тесть тоже знатный! Он тоже пятнадцать лет! Он их не только отстоял! Он их отсидел»!

А тесть его — действительно мастер. Квартиры дела­ет. Но, конечно, не штукатур, нет! Не штукатур, не плотник. Но квартиры делает. Зятю с фонтаном сделал! Своими руками. Потому что у него везде руки и везде свои.

Директор привез его новое место выбирать — ему не понравилось: «Что ты мне предлагаешь? Это мне сосед, да? Это мне сосед? Раньше они при мне сесть не решались, а теперь я вхожу, а они лежат! На лучших местах развалились, наглецы!»

Директор говорит: «Отец, есть очень красивое место. И без наглецов. Обычные люди лежат».— «Нет,— от­вечает тесть,— неудобно. Обычные люди от меня квартир ждали, ждали... Теперь сами получили. Они мне там со всех сторон начнут нехорошие слова говорить. Не хочу!»

И вот теперь открою тебе секрет, почему долго живу. Не потому, что очень крепкий, а потому что меня тоже положить некуда. С «астрономами» этими, с «мерседеса­ми» рядом не хочу лежать: я честный человек. Ты ска­жешь: «Какая проблема, если честный, иди, к обычным людям ложись». Я бы лег. Но дети. Внуки. Правнуки. Хором: «Папа! Дедушка! Мы-то знаем, что ты честный. Но люди по-другому думают. Люди скажут: «Какой человек был! Кладбищенский сторож! А вы его с инжене­рами положили!»

И вот получается: с жуликами лежать совесть не велит, с нормальными людьми — служебное положение не позволяет.

Слушай, неужели, пока это жулье ликвидируют, я успею мировой рекорд долголетия побить? Как думаешь? Какие перспективы?

Есть, есть еще и среди нашего брата бахвалы. Дурно воспитанные люди. У нас в компании таких не прини­мают. Наш девиз — скромность. У нас чтобы кто-нибудь вслух сказал, сколько зарабатывает... Неприлично. Хва­статься доходами — фи, моветон. Только наоборот: не хватает, не знаю, как дотянуть, у кого перехватить и тому подобное. У нас беседуют так:

—   Золотая моя, что это вы осунулись? Заботы гло­жут?

—   И не говорите. Обещали дочке норковую шубу к сезону, и представьте — не хватает.

—   Э, золотая, мне бы ваши заботы. На шубу не хватает... Я сыну кооператив обещал, трехкомнатный. И вот, как говорится, подсчитали — прослезились. На двухкомнатный еще туда-сюда, а на трех — фигушки, ку-ка-реку.

—   Милые мои, как я вас понимаю. У самого на «Волгу» недостает.

—   А у меня не только на «Волгу», но и на «мер­седес».

—   А у меня не только на «мерседес», но и на са­молет. Еще на фюзеляж набирается, еще на крылья, если по сусекам поскрести. Ну, может, еще на шасси. А в целом — хоть свищи в кулак...

Вот так у нас разговаривают. Потому что девиз — скромность.

У нас если дама натуральные бриллианты или, хуже того, изумруды нацепит — с ней никто не поздоровается. У нас ювелир есть — мастер скромного стиля. Бриллианты под простое стекло, изумруды — под бутылочное, век гляди в упор, не догадаешься. Золото под бронзу, серебро под алюминий, платина под пластмассу — без­упречно.

У нас если бутерброд делают, то не икру на масло мажут, а масло на икру. У нас если кто в ресторане марочный коньяк без перелива заказывает, мы того сто­ронимся — моветон. У нас принято — официанту: «Го­лубчик, не затруднись литр «Камю» в бутылках из- под «Кавказа».

У нас, если под суд идут... Боже упаси изобразить из себя этакого, знаете ли, финансового воротилу. Дурной вкус! Организатором себя выставлять, лидером, намекать на размах дела — моветон. Называть крупные суммы — моветон. Брать на себя минимум и крайне неохотно — вот хорошие манеры. Потому что девиз — скромность. И должен сказать, иногда и сроки удается получать соответственно вполне скромные. Но иногда, конечно, дают на всю катушку. И это с их стороны, мы считаем — фи, моветон!

— Товарищи тренеры и начальники команд, мы со­брали вас в преддверии очередного сезона. План пер­венства в основном определился, но хотелось бы обсу­дить его в обстановке прямого откровенного разговора. Итак, чем мы порадуем в этом году наших болельщи­ков? По нашим наметкам тройка призеров выглядит так: «Бульдозер», «Трансформатор», «Расточник». Что касается остальных — вот, товарищи, пожалуйста, ито­говая таблица. Смотрите не торопитесь, вникайте. Во­просы, предложения — какие угодно. Откровенно, дове­рительно — для того и собрались. Есть вопросы? «Межколхозводстрой»? Почему приговорен на вылет? Ну, за­чем такие резкие выражения. Да, вам поручено замкнуть таблицу, так как вы становитесь резервом «Бульдозе­ра» и не можете оставаться в одной лиге с ним. Есть еще вопросы? Не все сразу. Понятно, понятно, я и не сомневался, больше всего вопросов по призерам. На­чнем с вас, уважаемый «Бензоколонщик»... Ну, не надо, не надо шуметь. Да, третье место было ваше. И в прош­лом году тоже. И в позапрошлом. А сколько мест на вашем стадионе? Восемь тысяч, совершенно верно А «Расточник» отгрохал новый стадион, на все шестна­дцать. Вам напомнить, какие задачи ставят перед нами финорганы? Сами помните? Очень хорошо.