— Нет, — в итоге тренер рассудил, — не выйдет из тебя наездницы. Клоун из тебя классный выйдет. Здорово ты опилками плюешься, просто загляденье!
Спасибо и на том. Вот только клоунады мне и на основной работе до сих пор хватает. Все сутки на манеже.
Вызывайте — обхохочетесь.
В бытность мою нештатным каскадерским доктором попала я на съемки развлекательной новогодней программы. Причем не только как подручный лекарь, но и как каскадер. Приятель уговорил. Типа, подумаешь, пару раз с лестницы свалиться и на капоте автомобиля прокатиться! Уж больно им женская фигура в кадре нужна была, а на тех съемках все мужики подобрались как нарочно суровые и могучие, нипочем под бабу не загримируешь.
Ладно, сказано — сделано. По сюжету этой программы главный герой — молодой влюбленный — спешит на свидание к подруге и всё время попадает в дурацкие ситуации. То его в очереди за подарком бьют, то его машина в мирно гуляющую парочку врезается, а под конец его и вовсе швейцар в бар к любимой женщине не пускает…
Короче говоря, программа как программа, пипл под водку в Новый год и не такое хавает. Главного героя изображал известный питерский (в те незапамятные времена, конечно, ленинградский) певец и композитор… ну, скажем, Игорь К.
А дублировал героя–звездюка тот самый мой приятель.
В лучших киношных традициях начали съемку с конца. То есть с бара, куда герой настырно как бы ломится. Гостиница «Ленинград», бар «Канатный». На входе — грозный швейцар, человек–гора, Валуев отдыхает. Швейцар самый что ни на есть всамделишный. Метрах в двух за его спиной — декоративный бассейн метровой глубины, огороженный канатами. По периметру столики стоят. Воды в бассейне нет — предновогодний ремонт. Но нам вода и ни к чему, в кадр только швейцар и канаты попасть должны были.
Хлопушка, дубль первый, мотор. Влетает мой приятель, загримированный под Игоря К., швейцар его хватает за грудки, приятель изящным приемом освобождается и проникает в бар. Хорошо. Снято.
Дубль второй. Швейцар тихо звереет: как так, до сих пор еще никто без спросу проскочить мимо него не мог — а тут нате вам! И вцепляется в приятеля моего намертво, готовый стоять до последнего. Все инструкции у него из головы напрочь вылетели, в раж человек вошел. Приятель корчит зверскую рожу — и швейцару в лицо громко: «Гав!!!» От неожиданности руки у привратника разжимаются… Порядок, снято.
Игорь К., со скучающим видом наблюдающий, какой он крутой, внезапно воодушевляется: «Ребята, а можно я сам? Здесь же всё просто, никаких умений не надо!» Ну, насчет не надо — это еще вопрос. Но звезда желает. Да и режиссер повелся: еще бы, реклама–то какая — знаменитость самолично трюки выполняет! Правда, суровые каскадерские мужики полчаса звездюку втолковывали, что от него требуется, а заодно и швейцара вразумляли, чтобы не дай бог силы не приложил, а то повредит певцу чего — за всю жизнь не расплатится.
Хлопушка, дубль третий, мотор. Игорь К. со всей своей молодецкой дури влетает в бар и прет на швейцара, запуганный цербер просто шарахается в сторону и звезда наша, путей не разбирая, рушится через канаты в пустой бассейн.
Немая сцена. Вытащили знаменитость из бассейна, предъявили мне. Трясет это чудо у меня перед носом ободранными костяшками пальцев и хнычет: «Мне же сегодня еще в студии играть, новый диск записывать!» Обрабатываю ссадины, заклеиваю пластырем, высказываюсь в духе: каждый должен свое дело делать, кто ж тебя, звездюка, на мужскую работу тянул?
Звездюк явно обиделся. Но промолчал.
Ладно, поехали следующий эпизод снимать. ДЛТ, Дом ленинградской торговли, универмаг на Невском. Главная лестница, верхний ярус. По сюжету героя выталкивают из очереди, он переваливается через перила, летит вниз метров пять, приземляется на площадку и катится по ступеням, сшибая толпу.
Толпу, естественно, изображают каскадеры, я в том числе. Пока мужики укладывают на площадку страховку — пустые обувные коробки в три ряда, я в кладовке закрепляю на приятеле хоккейные щитки. Страховка страховкой, а кости ломаются легко. Рядом пресловутый Игорь К. стаскивает с себя жутко дефицитный по тем временам пуховик, в котором как бы ему предстоит падать, и ноет: «Только пуховик не порвите!» Я, не выдержав: «Ага, тебе в нем еще вечером в студии играть!» Звезда окончательно надувается и замолкает надолго.
Привычные уже хлопушка, дубль, мотор — начали! Постановочная драчка наверху, тело переваливается через перила, рушится вниз. Коробки разъезжаются, и бедный мой приятель уже безо всякой актерской игры кувыркается по лестнице, налетает на меня, и мы в обнимку пересчитываем все ступеньки до конца. Внизу расцепились, спрашиваю шепотом: «Цел?» Он мне в ответ: «Два ребра в минусе». Снято! И тут вылетает наш звездюк с криком: «Пуховик не порвали?!!»
Что я тогда сказала — повторению в приличном обществе не подлежит. Замечу только, что где бы я потом с Игорем К. ни встречалась, он сразу на другую сторону улицы перебегал. Ну а два ребра — подумаешь! Затянула я приятелю грудь бинтом, и поехали мы дальше снимать, как нас главный герой машиной задавить пытается. Самое главное было режиссера уговорить, чтобы он в самом деле звезду за руль не посадил. А с профессионалами работать — одно удовольствие.
Режиссер мне потом под рюмку чая поведал, что звездюк был обижен не на шутку. И долго возмущался, почему его на съемочной площадке никто всерьез не воспринимал, хотя он — Игорь К., певец, композитор и прочая, а ко мне, грешной, каскадеры с полным пиететом относились.
Но режиссер его просветил: у нее, говорит, самая опасная профессия на свете. Она же доктор «скорой помощи»! И что ей после этого пару раз с лестницы свалиться или из–под движущегося автомобиля выскочить?
Вот именно что: тьфу, и больше ничего.
Профессия у нас действительно опасная, тут даже и захочешь не приврешь.
В тридевятом царстве, тридесятом государстве пожалуй что куда спокойнее было. А теперь, по нашим светлым временам, гражданам с экранов телевизоров считай что каждый день авторитетно объясняют, какие мы, врачи, вредители и коррупционеры. Как послушаю — саму до колик пробирает.
Вот и просвещается так наше народонаселение. А потом, заливши бельма, норовит то с кулаками на врача–вредителя наброситься, то доктора ножом от жизни полечить. А то и вовсе сразу топором, чтобы жизнь нам медом не казалась.
Со временем, конечно, привыкаешь, но всяко удовольствие весьма пожиже среднего.
Да хотя бы вот недавняя история. По нашим просветленным временам обычная вполне. Если там и было что–то необычное, так это только то, что дежурство до нее спокойным слишком выдалось. Нет от греха бы нам насторожиться — не к добру! А мы, наоборот, совсем расслабились.
А под вечер вызывает нас мужик. По телефону толком не поймешь, то ли он по скудоумию весь из себя дурной, то ли пьян в такое матерное слово, какого даже в русском языке пока что не придумали. Звонит и вместо «здрасте» поливает: где вы шляетесь, такие–рассякие, таком–сяком вас, вдоль–поперек и всяко?! У меня жена тут помирает, с утра вас, гадов, ждем, а вы, скоты, не едете! Где вы, уроды, в мать вас перемать?!!
Мы, признаться, малость обалдели. Не от ненормативной лексики, естественно, на ней–то мы и сами очень даже содержательно общаемся. Просто нас с утра на этот адрес вообще–то говоря никто не вызывал.
Оказалось, был с утра там участковый терапевт, направление в инфекционную больницу пациентке выписал и транспорт из больницы заказал. А этот самый транспорт всё еще по адресу не выехал, потому как дел у них невпроворот, да еще и пробки на дорогах.
По–любому мы здесь ни при чем, но выходим крайними. Косяк не наш, но ехать больше некому. И не потому что клятва Гиппократа, то да сё, а потому, что ежели больная вправду умирает (а тем паче не дай Бог помрет), отписываться нам потом — Лев Толстой повесится.
Поехали мы с фельдшерицей, никуда не денешься…
Говорят, в кино порой бывает так, как в жизни, но в жизни — очень редко как в кино. А по–моему, смотря как посмотреть, извините мне такую тавтологию.
У нас вот получилось как в кино. Причем по эпизодам. Звездные войны, так их перетак.
Итак, раскладка. Первый эпизод… ну, пусть будет «Скрытая угроза». Хотя угроза–то скорей открытая была. Приехали мы. У парадной поджидает нас мужик, бухой в неологизм, и с ходу дурноматом обещает нас, вредителей, в капусту порубить. И без перехода тут же в ноги валится: погорячился, мол, простите–помогите. А затем с колен опять к угрозам возвращается.
При таком раскладе мы в квартиру бы, понятно, не пошли. Но мужик, похоже, притомился и куда–то от парадной чесанул. В магазин, сдается, за добавкой.
А нам деваться некуда, вызов нам никто не отменял, мы лечить обязаны. Тут–то второй эпизод этих самых звездных войн и начался. Потому как поднялись мы в коммуналку на третьем этаже, в комнату загаженную пропихнулись и увидели, что помощь уже никому не требуется. Причем давно. Потому что возлежит там на кровати натуральная покойница давностью часа так в три–четыре, уже и коченеть легонько начала.
