Собственно говоря, за советом шли к аббату Фернандо, пользовавшемуся за свои заслуги перед святой церковью наибольшим уважением. Он был автором знаменитой книги «Шестьдесят способов, как изгнать дьявола при помощи воды». Кроме того, уже около десяти лет пользуются его способом свежевания гугенотов, беггардов, кальвинистов[5] и евреев. Не менее он прославился своим сочинением, правда, более теоретического характера, в котором доказывал, что при пытках еретиков дьявол всегда выходит из тела через левое ухо, ибо по собственному опыту аббат убедился, что череп всегда лопается в этом месте. Поэтому он предлагал при пытках употреблять завинчивающийся цилиндр св. Эмериха, устраняющий этот недостаток. Кроме того, он был известен не только как автор духовных сочинений, но и как никем не превзойденный администратор и работник в области экономики и хозяйства монастыря. За два года он сделал для своего монастыря больше, чем мог бы сделать самый хороший аббат за десять лет. Недалеко от монастыря в пещере он организовал явление св. Цецилии, для чего воспользовался глупой пастушкой, с которой монахи часто занимались амурными делами.
По другую сторону монастыря он выкопал чудодейственный колодец св. Иллариона, для продажи воды из которого потребовалось наладить производство глиняных кувшинов. Вода эта потом прославилась на всю Испанию, и за ней приходили паломники даже с Пиренеев.
Вскоре оказалось, что колодец, дававший в день не более двадцати пинт воды, не может удовлетворить потребности всех паломников.
Поэтому аббат Фернандо приказал провести канал от недалеко протекавшей речки Мирбы, куда многочисленные пилигримы сбрасывали нечистоты. Канал вел во двор монастыря, где был устроен большой водоем. Из этого водоема затем было проведено два канала: один в чудодейственный колодец, а другой в монастырскую уборную. Это была первая попытка в испанском королевстве ввести канализацию. Таким образом, колодец св. Иллариона оказался своеобразным филиалом монастырской уборной.
Доходы от продажи чудодейственной воды первое время намного превышали доходы с пещеры, где явилась св. Цецилия, но благодаря промыслу божию случилось новое чудо: глупая пастушка родила мальчика с шестью пальцами на ногах и руках, точь-в-точь как у монаха Онесифона из монастыря Великой черной св. Маргариты.
Чудо о мальчике с шестью пальцами, родившемся от святого духа, распространилось с быстротой молнии по всей Испании.
После этого в Толедо поймали еврея, притащили его к пещере и торжественно сожгли в честь св. Цецилии.
На это интересное зрелище приезжала посмотреть даже сама королева с маленьким инфантом, который хлопал в ладоши и даже изволил подложить немного хворосту на костер.
Затем к ребенку, рожденному от святого духа, привели мавра, который сорвался с виселицы. Его приговорили к повешению за то, что он, желая опозорить христианство, ежедневно, став лицом на восток, произносил слово «Христос» наоборот: «сотсирх, сотсирх, сотсирх». Мавр все время оправдывался тем, что он выкрикивал по-арабски первое слово шестнадцатого стиха алкорана[6], которое в переводе означает: «верую, верую, верую».
У пещеры св. Цецилии его должны были посадить на кол, но, увидев малыша, рожденного от святого духа, он неожиданно разрыдался на всю округу.
Святой ребенок ему улыбнулся и вцепился руками в его черную бороду. Мавр испугался и заявил, что он не позволит посадить себя на кол, прежде чем не примет христианство. Это желание его было исполнено, после чего его посадили на кол уже со святым распятием в руке.
Таким образом, торговые дела монастыря процветали, и жилось в нем настолько хорошо, что туда два раза в неделю наведывался главный инквизитор Альмано де Базза.
Он привозил с собой несколько молодых девиц, обвиняемых в колдовстве и в сношениях с дьяволом.
Главный инквизитор применял на практике идеи досточтимого аббата Фернанда, который утверждал, что, если колдунью раздеть донага и оставить в монастырской ризнице на всю ночь с монахом, у которого будет висеть на шее амулет св. Парамония, то из нее выйдет дьявол, так как он не перенесет присутствия тонзуры, амулета и монастырской обстановки. Благодаря этим мерам много колдуний избежали костра и были возвращены в лоно церкви. Колдуний, из которых вышел дьявол, монахи оставляли в монастыре для работы по хозяйству и главным образом для доенья коров.
Итак, к этому аббату Фернанду решило обратиться братство св. Антония.
Когда прибыла депутация этого братства, во главе с заместителем толедского градоначальника грандом Мануэло Фаненас Эльквадала, главный инквизитор и аббат Фернандо сидели в трапезной, расписанной кистью старинного испанского художника.
В этом большом помещении, предназначенном исключительно для утоления голода монахов, стены были украшены живописью; рассматривая ее, францисканские монахи всегда думали о том блаженстве, которое предоставляет им по своей доброте не забывающий их господь бог.
На стенах было изображено, как бог бросает с неба целые окорока, жареных цыплят, колбасы, форелей из Невады, самых вкусных морских крабов из Бийского залива. И все это подбирают францисканские монахи. Бог, видимо, всячески о них заботится. Вот в капкан попала серна, и для того чтобы она не протухла, два ангелочка-херувимчика непрестанно дуют ей в зад. Кроме того, весьма многозначительная картина написана перед входом в трапезную: бог посылает своих ангелов для поддержания огня в очаге, где жарится на вертеле дикий кабан. Маленький мускулистый ангел все время поворачивает этот вертел, а внизу поучительный латинский стих: «Огонь — радость верующих и горе еретиков».
Итак, в эту трапезную пришла депутация просить совета как бороться с распространением еретических учений Мартина Барбарелло.
Я сказал, что в трапезной сидели двое — это правда, но, кроме них, там был третий, к сожалению, не сидевший, а уже лежавший в углу, свернувшись, как огромный пес, которых в то время разводили при дворце королевы Аррагонской. Это был отец-эконом, который не мог выдержать общества и особенно времяпровождения аббата и главного инквизитора и свалился.
Но те еще нашли в себе силы встать и приветствовать депутацию братства св. Антония, после чего все сели, перекрестились и воскликнули: «Да здравствует святой Антоний!».
Подкрепившись вином Биро, прозванным в шутку за свой красный цвет и густоту еретической кровью, они приступили к дебатам о том, как вернее отбить охоту у еретиков почитать память Мартина Барбарелло.
— Древний кастильский стих, — сказал гранд Мануэло Фаненас, — говорит, что в Севилье самый большой, в Толедо самый богатый, а в Компостле самый красивый костел. Теперь, однако, стих можно изменить так: в Севилье меньше, а в Толедо больше еретиков.
— Хорошо же, — сердито сказал главный инквизитор Альмано де Базза, — вы знаете, что я делал все, что было в моих силах. Я организовал уже три Варфоломеевские ночи[7], я разрешил королевским мушкетерам присутствовать на майском торжестве, насадив на пики детей тех, кто следует учению Мартина Барбарелло. Что же нам еще делать? Вы сами хорошо знаете, что было бы совершенно излишне устраивать четвертую Варфоломеевскую ночь в Толедо. Если в последнюю Варфоломеевскую ночь мы убили не больше двадцати еретиков, то теперь мои солдаты не убили бы ни одного последователя проклятого Мартина Барбарелло, так как и они, мои солдаты, сами исповедуют учение этого проклятого еретика. Теперь уже не то, что было пять-шесть лет тому назад! Солдаты св. инквизиции сделались еретиками! Подумайте, до чего мы дошли! Это между нами, конечно. Недавно в застенок попал один еретик, который учил, что земля шарообразна и что она вертится. Его должны были подвергнуть шестистепенной пытке, чтобы он признался в сношениях с дьяволом. Прихожу это я в подвал и вижу: вместо того, чтобы орать благим матом на лестнице пыток, сей муж сидит себе с палачом и с палачовыми помощниками-негодяями на куче испанских сапог, они спокойно попивают чистый spiritus vini и при этом рассказывают друг другу анекдоты из жизни двора королевы Изабеллы Католической[8]. А на пергаменте уже было написано, что бакалавр отказался от своего учения о шарообразности земли и признался, что эту мысль нашептал ему дьявол, что он признает католическую веру и так далее. Причем присутствующий при этом писарь инквизиционного суда, который, кстати сказать, был совершенно пьян, приписал еще примечание, что этот бакалавр по милости божьей выдержал всю шестистепенную пытку, что все раны при этом чудесно зажили, и что он видел собственными глазами, как ангелы снимали его с лестницы. А палач и его бездельники были настолько дерзки, что утверждали, будто писарь ошибается: — не два, мол, ангела снимали с лестницы бакалавра, а три, и четвертый ангел играл с двумя испанскими сапогами.
