науке!».
Транспорт встал. Счастливые горожане выпадали из окон.
Так смело против государственного строя в те годы не выступал никто!
1968 год. Заканчиваю Технологический институт имени Ленсовета. В химию вместе с учебой в техникуме уже вбухано десять лет. Столько потребовалось, чтобы понять: мне сильно не нравится то, чему я так упорно учился.
Писать еще и не помышлял. Но уже пошучивал. Устраивал в «Техноложке» день смеха. Едва не отчислили. Значит, было смешно.
Юрий Львович Кузнец преподавал что-то типа политэкономии. Один из тех предметов, которые понять было нельзя, заучить невозможно. А на лекции Кузнеца сбегались студенты из других институтов. Говорил свободно, говорил интересно обо всем. Высокий, улыбчивый, усики, — наш Ричард Гир.
В канун Первого апреля он стоял над раскатанным по полу шуточным «дацзыбао», прикидывая с идеологической точки зрения, что нам за это будет.
Стоя над «дацзыбао», в ответ на наивный вопрос: «Что миг делать дальше?» — Кузнец с высоты своего роста сказал: «Семен, жизнь достаточно неприятная штука. Мужчина должен получать удовольствие хотя бы от работы! Не нравится химия — бросай!»
Через год с химией завязал.
Прошло тридцать лет. Сочиняю всегда с удовольствием. Никогда не было стыдно за то, что читаю со сцены. Мне улыбаются незнакомые люди, аплодируют в залах и еще платят за это деньги!
Иногда возникает подозрение, что жизнь удалась.
2002 год. Во дворе бомжи. С морозами они исчезают как мухи: где-то зимуют, весной оживают. Меня приветствуют издалека, интересуются творческими планами.
Гуляем с Брюсом. У стены пес задирает лапу. Бомж делает то же самое. Заканчивают. Оправляются.
Бомж говорит собаке:
— Ну что, мой друг, мы оба одинаково небрежны!
На газетке разложена нехитрая снедь. Благо баки для отходов рядом.
— Семен Теодорович! Как видите, к чаю все есть! Чая нету! Бальзак всегда поддерживал отбросы общества! Вы у нас тоже писатель! Дайте десять рублей!
В ванной подтекала штуковина, которую называют «полотенцесушило».
Дождались лета. Позвонил в жилконтору. Спросил: отключена ли вода?
Сантехник бодрым голосом:
— Семен Теодорыч! Докладываю. В системе никакой коды нет. Слили до капельки!
Вызываю соседа. В отличие от меня мужик с руками. При себе разводной ключ, молоток. Пытается отвернуть гайку, из-под которой подкапывало. Не идет. Перекосило. Сосед постукивает молотком. Еще молотком. Еще. И вдруг гайка пулей мимо виска, пробивает окно, внизу чей-то стон!
Из отверстия бьет черный фонтан! Нефть?!
Сосед пытается закрыть течь грудью. Струя под давлением сбивает его с ног. Ржавая вода затопила квартиру, вышибла дверь, понеслась по лестнице вниз.
Жена швыряет в воду одежду, пытаясь устроить запруду. Ошалевшая собака барахтается в водовороте.
Стоя по колено в воде, тупо набираю справочную, чтобы узнать телефон аварийной. Тонем!
Сосед нечеловеческим усилием затыкает чем-то трубу. Ниагарский водопад затихает.
Под ногами хлюпает вода. Лица, одежда — все черное. И сильно пахнет.
Не переодевшись, в этом дерьме вламываюсь в жилконтору:
— Вы сказали, воды в трубах нет?!
— Была?
— Посмотрите на меня!!
И тут гениальная фраза сантехника:
— ВОТ НАРОД!
Эта фраза висит над Россией, как радуга. Великая фраза, которая сваливает все на других, при этом объединяя всех тут живущих.
Вот такой мы народ!
Эта фраза висит над Россией, как радуга. Великая фраза, которая сваливает все на других, при этом объединяя всех тут живущих.
Вот такой мы народ!
Три года ремонта на Васильевском. Три года Лариса ежедневно боролась с советской властью в отдельно взятой квартире. Жена максималистка. Она не учла: ремонтом в нашей стране сегодня могут заниматься только хорошо вооруженные люди! Под дулом пистолета, возможно, будут работать на совесть даже те, у кого ее нет.
Лариса рыдала ночами, а утром снова просила переделать стену, потому что угол комнаты должен быть прямой! То есть девяносто градусов!
Рабочие не могли понять, чего она от них хочет. Аккуратненько, ровненько! Ну не девяносто, но восемьдесят пять — восемьдесят шесть всяко!
Нет, ей подавай девяносто! «Хозяюшка, вы уж совсем!»
Лариса до сих пор не понимает: в России восемьдесят пять градусов — это наш родной прямой угол!
Актер Слава Варкин. На первом моем творческом вечере и Ленинградском Доме актера блестяще прочел рассказ «Живой уголок». Мой абсурд в его исполнении обрел житейскую достоверность.
Три истории, связанные с Варкиным
Времена «Шоу-01». Гастроли в Таллине. Накануне мы с Варкиным были в гостях. Я ушел вовремя. Слава остался и усугубил.
Назавтра вся труппа в горхолле. Полный зал. Семь часом. Пошли удары гонга. Сейчас поднимется занавес. Начинал и вел представление Слава. Его нет! Хотя только что его видели!
Занавес красиво открылся. Зритель ждет.
Спасая положение, подменяя ведущего, на сцену выскакивают перепуганные артисты, несут чушь, спотыкаются, падают… Клоунада!
Зрители в восторге, решили: так и задумано. Директор зала отправил телегу в Ленконцерт, утверждая: «весь коллектив был пьян в стельку!»
В то же время внизу в баре Варкин с девушкой пьет кофе. Смотрит в монитор, который показывает то, что на сцене. Слышит гонги, видит, как пошел занавес, толкает локтем девушку: «Смотри на экран! А счас выйду я!»
Вторая история Варкина
Служил в авиационных войсках. Обслуживали самолеты. На аэродроме был спирт. В России к спирту отношение особое. Протирать им контакты, заливать куда-то — кощунство!
Спирт надо пить! Аксиома, бороться с которой бессмысленно. И пьют беспощадно!
Каждый день взвод возвращался с аэродрома в казарму пьяный.
Непорядок!
Начальство приставило специально обученных людей, дабы развести потоки. Спирт в одну сторону, солдаты в другую, и чтоб не пересекались!
Проследили. Взвод вышел с территории трезвым. В казарму ввалился в хлам пьяным! Хотя всю дорогу шли строевым шагом с песней, никуда не сворачивая, командир глаз не спускал!
Где и как нажрались эти сволочи?!
Ни за что не догадаетесь!
Солдаты от аэродрома до казармы шли друг за другом в бушлатах. У бушлата есть капюшон. Отвлекли охрану. Открыли кран емкости. Залили спирт в капюшоны. Вышли трезвые. В сумерках шли друг за другом, по дороге прикладывались к бушлату впереди идущего! Пели при этом все громче и лучше!
Главная сложность — чеканным шагом пройти КП. Собрав волю в кулак, прошли строем красиво. Но скопилось дикое напряжение — в казарме тотчас вспыхнула драка! Мутузились молча, пока не отлегло.
А вы про какие-то там рекорды имени Гиннесса!
Третья история Славы Варкина
Он исполнял на левых концертах мою миниатюру. Имел успех. Однажды за кулисы заходит печальный грузин, говорит: «Вы мне понравились. На завтра ангажирую. Сто долларов».
А Слава соглашался и за двести рублей.
