Клещ понимал, что прокололся, и даже особо против наказания не возражал. Он загнал в цистерну через горловину трёх духов, и они за три часа всю работу успешно выполнили. Кроме всего прочего, на дне питьевой цистерны обнаружили штук двести утопленников-леммингов и котёнка Ганса.
* * *
А эмалевый значок «Мастер» у Митяя украли прямо из дембельского дипломата за час до дембеля. Знали, что делали. Найти значок уже физически не было времени. Иначе Митяй всё вверх дном перевернул бы, всю часть построил, и значок бы нашел, и того бы гада из-под земли достал…
Он ушел домой со своим старым значком «Специалист 1-го класса». Не «Мастер», конечно, но тоже эмалевый…
Лет семнадцать прошло уже с той поры, а Митяй нет-нет да при случае и вспомнит эту историю и особенно украденный значок…
Однажды, проходя около исторического музея на Красной площади, я заметил мужика, продающего разложенные на ступеньках старые советские значки. Уже много лет, зная, как дорог был Митяю этот значок, я нет-нет, да заглядывал на такие антикварные развалы – искал значок. «Мастер» – большая редкость, а эмалевый особенно. Алюминиевые два раза попадались, а эмаль нет. Никогда.
Вдруг я увидел его! Потускневший значок «Мастер» лежал на расстеленной мешковине, вперемешку с «Ударниками труда», значками ГТО и октябрятскими звездочками. Я проверил – не алюминиевый ли? Нет – Эмаль! Я не торговался.
Через неделю Митяй с женой приехал в Москву. Мы встретились с ними в баре О2, на крыше гостиницы Ритц-Карлтон, что на Тверской. Сидим, пьём коктейли, любуемся видом на Красную площадь. А в кармане у меня заветный значок. Мне не терпелось. Но моя девушка, как всегда, лучше меня придумала, что и как надо сделать.
Через полчаса застолья официантка подошла к нашему столу:
– Простите, это не вы потеряли? – как бы между делом спросила она и протянула Митяю значок. Митяй не сразу сообразил, в чем дело. А когда понял, то на некоторое время потерял дар речи. Он сидел, отрешенно наблюдая, как зайчики света отражаются в белой букве «М» на синем эмалевом фоне. После долгой паузы он наконец, оторвал взгляд от значка и посмотрел на меня. Глаза его выражали целый калейдоскоп эмоций. Он вышел из-за стола и крепко пожал мне руку.
Ничто так не снимает сонливость, как чашечка крепкого сладкого горячего чая, выплеснутая на живот.
На мокром от осеннего дождя плацу, ёжась от холода, переминалась с ноги на ногу разномастная шеренга бойцов во главе с худеньким лейтенантом. Перед ними нервной походкой, дефилировал всклокоченного вида майор. Рыхлый, с красными прожилками нос выразительно дополнял его тусклые, осовелые глаза. Майор ходил туда-сюда вдоль строя, что-то объяснял, периодически матерился и то и дело для выразительности рассекал ладонью влажный сентябрьский воздух. Лейтенант, старательно вращая головой, внимательно следил за всеми перемещениями своего командира. Фуражка, свободно сидевшая у него на ушах, не успевала за поворотами его маленькой головы, и лейтенант вынужден был периодически центровать ее отработанным движением, прикладывая ребро ладони к носу и козырьку.
Вдруг майор остановился и, задрав голову, некоторое время провожал взглядом красные огоньки пролетавшего в тёмных облаках самолёта. Оторвав глаза от самолёта, он обвёл взглядом строй и пальцем указал на трепыхавшийся над их головами мокрый красный транспарант, белая надпись на котором гласила: «Солдат помни: честь твоей образцовой части – это часть твоей чести!»
– Бойцы, помните – мы находимся на территории образцовой части!
Майор сделал рукой жест в сторону удаляющегося самолета:
– Вон, видите, летит самолет, и его не сбивают. А почему? Дело в том, что это наш самолет. Мы видим его, можем его сбить, но все-таки не сбиваем. Это есть пример правильного выполнения своего долга. А раз мы подаём пример, значит, наша часть – образцовая.
Он исподлобья оглядел строй.
– Бойцы, сегодня, вы должны на деле доказать, что всерьёз достойны этого звания. Я ещё раз повторяю для особо одаренных: сегодня на внеплановых ночных стрельбах генерал лично будет присутствовать! Лично! Всем понятно, что из этого следует?! – майор в который раз обвёл испытующим взглядом строй, проверяя, оценили ли его подчинённые в полной мере всё значение предстоящего события.
Не удовлетворившись увиденным, майор расшифровал:
– Если хоть одна падла промажет – голову оторву!
– Нервничает Гундос, – наблюдательно шепнул кто-то в строю.
Майор действительно нервничал. Прошло немало времени после последних показательных зенитных стрельб, но ещё очень свежи были в памяти и продырявленный пулями «кукурузник», и наложивший в штаны лётчик, и по-отечески строгое, бледное лицо, сорвавшего голос генерала.
Правда, тогда стрельбами командовал другой начальник, подполковник по кличке Батя, но генерал присутствовал тот же самый, что будет и сегодня. Батя тогда недосмотрел, и кто-то умудрился доверить зенитку одному «оленеводу» из союзной республики. Всё бы ничего, но этот «здравствуй дерево» оказался ещё и с инициативой. Вместо мишени в виде серебристого конуса, которую тащил за собой на длинном тросе «кукурузник», он открыл прицельный огонь по самому «кукурузнику». На поражение. Он потом оправдывался: «Этот мишеня больше самалёта похож, был однако…
Как лётчик тогда уцелел, одному Богу известно. Он каким-то чудом умудрился заложить вираж и даже посадить изрешеченную машину на ближайшем совхозном поле. Горе-зенитчику тогда тоже, можно сказать, повезло, обошлось без дисциплинарного батальона. Он только получил пару раз по морде от сослуживцев, два раза от лётчика и один раз от Бати лично. Потом он отсидел месяц на губе и был до дембеля сослан на кухню. А вот командиру Бате повезло меньше, злой рок судьбы, в виде разъяренного генерала, послал его дослуживать к белым медведям куда-то в Заполярье. И где сейчас этот Батя, одному богу известно. Тогда же его, майора, за особое усердие и партийную принципиальность, проявленную при разборке инцидента, генерал и назначил командиром на место Бати. Подчинённые, правда, его служебное рвение оценили по-своему, окрестив своего нового командира соответственно – Гундос.
Майор поёжился: – А если всё путём выйдет, то можно ведь и подполковника досрочно зашибить. Генерал это может. Прецедент есть. Надо вот только на стрельбах не облажаться. Он обвёл красными глазами переминающийся с ноги на ногу строй:
– Вопросы есть? Нет вопросов. Ну, смотрите, если что не так, вам дисбат за счастье станет. Задача ясна?! Не слышу! Бойцы, задача ясна?!
– Так точно!!!
– Всё. Готовиться! Вольно! Разойдись!
Строй, ещё секунду назад вяло переминающийся с ноги на ногу, с неожиданной резвостью рассыпался в разные стороны. На плацу перед майором остался колыхаться на ветру только один молоденький лейтенант.
– Я сказал: разойдись! – в лицо лейтенанту пахнуло настоявшейся смесью чеснока и перегара.
– Тащ майор, – моргнул обоими глазами лейтенант, стараясь вдыхать в стороне от тухловатого амбре, – на «зушке» наводчика и прицельного нету…
«Зушкой» здесь в части называли ЗУ-23-2 – зенитную автоматическую спаренную пушку для борьбы с низколетящими воздушными целями.
Майор подался вперёд, сгребая лейтенанта за ворот шинели: – Как нету?!! Ты что шутки шутить вздумал?!
От тёплого майорского дыхания лейтенанта передернуло:
– Заряжающие – два салаги-азиата есть, а подготовленных наводчика и прицельного нет. Глушко и Прокопенко на прошлой неделе демобилизовались, а младший сержант Баранов с утра в госпитале, с животом. Скрутило его, тащ майор. Больше никто на зушке подготовку не проходил пока…
Майор выпустил из кулака ворот лейтенанта.
– Ты меня добить решил. Какие на хрен ночные стрельбы без зенитки?! – Майор вытер испарину со лба. – Без прицельного ещё обойдёмся – расстояние до цели выставим и всё. Аэрозонды – это тебе не самолёт. А вот без наводчика никак. Короче, даю тебе час, чтобы найти замену. Рожай, если хочешь, но чтоб через час доложить об исполнении. Приказ ясен?
– Так точно!
– Свободен.
– Постой! – крикнул майор, вдогонку лейтенанту, прислушиваясь к урчанию собственного желудка. – А Баранова с чего пронесло, не картошка часом?
– Не в курсе, тащ майор, но похоже.
– Ладно. Свободен, – буркнул, Гундос, морщась. – Как пить дать, картошка…
Лейтенант уже час бегал по казармам. Всё напрасно. Может, конечно, кто-то и умел управляться с зениткой, но упорно это скрывал. Все шли в отказ. Народ добровольно подставляться не хотел. Охотников искать себе на задницу приключений, будучи гвоздём программы на стрельбах перед генералом, не находилось. К концу второго часа безрезультатных поисков взмыленный лейтенант наткнулся во дворе кухни на мутного вида бойца неопределённой раскосой национальности (таких обычно злые языки причисляли к урюкам). Солдат сидел на деревянном чурбаке, расставив ноги и деловито выпятив нижнюю губу, неторопливо и старательно счищал ножом слизь и кожуру с подобия картошки, которую он вылавливал из отдающей пряно-кислой вонью жижи внутри хлипкого деревянного ящика.
