При виде этого святого, пахнущего детскими пеленками и нефтью семейства Ксения вдруг развеселилась. Выбрав подходящий момент, она подошла, сверкая улыбкой, к своему вчерашнему ухажеру. Молодая, уверенная в себе дама, по виду процветающий менеджер столичной компании или юрист.
–Дорогой сэр, сударь, со вчерашнего вечера вы остались мне должны сто пятьдесят долларов. И если вы сейчас мне их не вернете, я устрою прямо здесь и сейчас такой грандиозный скандал…
В этой замечательной фразе для искушенного уха слышалась знаменитая реплика из "Стакана воды" Скриба. Ее бросила герцогиня Мальборо своему кузену-врагу: "Если эта статейка появится в сегодняшних газетах, то завтрашние газеты объявят о том, что ее доблестный сочинитель сер Генри Сен-Джон находится в Тауэре, где и сочиняет статьи о том, как делать долги". Вот что значит получить хорошее базовое образование!
–Что вы, что вы, милочка, – самым корректным образом, улыбаясь грустной улыбкой собаки, сказал глава семьи и немедленно вытащил из кармана свой неутомимый бумажник. – У меня просто вчера вечером не нашлось подходящей купюры. Спасибо вам за понимание, услугу и до новых радостных встреч.
Всю дорогу до Москвы Ксения летела в прекрасном настроении. Жаль, что воздушная дорога и отдых на море оказались столь краткосрочными. А не обернется ли похожим счастливым исходом и её тяжба с Рафиком? Разве не сможет она, с помощью своего милого крючкотвора – юриста, выдумать – и, главное, осуществить! – какую-нибудь каверзу?
6. Следователь, справедливость и последствия
Егор Семенович Орлов, которого все чуть ли не со школы звали Семенычем, прилетел на отдых к вечно теплому Красному морю, так же как и переводчица художественной литературы Ксения, после изнурительного стресса. Ему тоже нужна была релаксация.
Семенычу было лет 25, и он работал следователем в одном из подмосковных городков, то ли возле самой Москвы, то ли возле Ногинска. Работой он дорожил и о такой работе долго мечтал. Во-первых, ему не чужда была справедливость, а во-вторых, не казались лишними и те преимущества, которые эта ответственная работа давала. Например, говорили, что много можно получить за закрытие уголовного дела, если только действовать с умом. Уголовка – она для многих кормилица.
Сам Семеныч понимал, что дорогого стоит и его пристальный взгляд профессионала, и умение кое-что не замечать. Но в его возрасте, понимал Семеныч, что-то замечать или не замечать надо очень осторожно, не так, как может это делать районный прокурор или начальник милиции. Эти уже свой опыт приобрели и жизненный капитал скопили, им можно уже и на пенсию, покупать виллу где-нибудь в Испании или на Южном берегу Крыма. У Семеныча же денег на виллу пока нет, ему надо свой опыт и квалификацию копить, делать карьеру. Молодым ведь везде и всегда дорога. Ну почему бы, например, не помечтать о должности генерального прокурора или хотя бы о работе в аппарате генерального прокурора. Разве не в каждом ранце солдата лежит себе полеживает жезл маршала? Что ни день кого-нибудь из этого аппарата показывают по телевизору – то самого генерального прокурора, то кого-нибудь из его следователей по особо важным делам – ах, ах, эти особо важные дела! Какая вокруг них валюта, и какие вокруг них возможности!
Уголовное дело, которое вдруг потребовало от Семеныча срочной релаксации, поначалу показалось ему очень простым. Убили во дворе продуктового магазина в их небольшом городе молодую бабу, нетрезвую. У бабы был муж – парень тоже не старый, характеризуется по месту жительства хорошо, нрав спокойный, мастер на все руки. Оба они, и жена, и муж, из простых семей, без особого образования, немножко пьющие, смотрящие по вечерам телевизор. Кто убил? Вот в этом-то и вопрос. Бомж проходящий. Не первый раз в городе, да и вообще в текущей судебной практике такие истории случались. В пятницу сели молодые муж и жена к телевизору, раскупорили бутылочку водочки, под грибки, под домашнее соление бутылочку эту опростали. Только мало показалось, заспорили, кому бежать в магазин за добавкой. Жена, на бег скорая, босы ножки в мужнины сапоги вставила, во что-то сорванное с вешалки запахнулась и в магазин, благо он через двор, поскакала. Вернусь, дескать, через десять минут. Через десять минут не вернулась, а пьяненького мужа сон сморил, и обнаружил он, что родной жены и его сапог нет, только под утро.
Но утром труп молодой привлекательной женщины со следами насилия и надругательства нашли во дворе того самого магазина. Вызвали милицию, а с ней приехал дежурный следователь, которым оказался по стечению служебных обстоятельств Семеныч. Труп опознали, приехали к мужу, подняли, начали выяснять подробности. Не ревность ли, не какой-либо семейный эксцесс? Женись после этого, после таких страхов, между прочим думает следователь.
Здесь, в доме у пострадавшей, а теперь уже покойной, Семенычу ничего интересного в смысле определения истины и поиска виновного не показалось. Сквозь рыдания мать потерпевшей утверждает: зять из дома не выходил, спал, когда она к ним забегала после программы "Время". Характеристики зятю дает самые лучшие, – жили, дескать, душа в душу. Так кто же убийца, кто не должен уйти от неизбежного наказания? Надо искать, собирать данные, запускать оперативную работу, все как обычно, рутинно.
Тело – в морг, потом на судебно-медицинскую экспертизу, а здесь как раз появилась первая свидетельница, которая, собственно, труп и нашла. Утром-то, когда эта самая, прогуливающая свою собачку, бабушка, нашла труп молодой женщины, та была еще теплой. Правда, теплой, вы не ошибаетесь? Вот это номер! Так значит что, утром ее, выходит, убили, а где же она находилась всю ночь?
Потом обнаружилось, что вроде бы вечером видели, как возле магазина какую-то женщину забирал милицейский газик. А куда отвезли? Какой газик? Почему ни одно отделение милиции не зарегистрировало этой ситуации? Ни одной схожей по описанию молодой женщины в милицию не привозили. Хотя газики и наряды милиции в город выезжали.
Дело закрутилось. Семеныч принялся мечтать о том, что его могут показать в телевизионной передаче "Криминал". Сейчас стало модным показывать по телевидению правду-матку. Похоже, здесь повеселились какие-то молодые отморозки от милиции. В семье не без урода. Это даже было бы, как говорится, "в жилу", если показать беззаконие в недрах правопорядка, в рядах доблестной милиции. Рядовые – это не начальство, а начальство всегда с удовлетворением сдавало младших. Это свидетельствовало о его принципиальности и верности закону. Своих, дескать, не жалко. Семеныч знал, что здесь работают не святые. Он выстроил свою версию, и она даже показалась ему убедительной. Молодые парни заехали, чтобы скоротать вечер за водкой, увидели подвыпившую молодуху, или силой посадили ее в милицейский газик, или пригласили. Такие случаи бывали. Хотели попользоваться. А что же случилось дальше?
Вся эта хитрая версия возникла в уме Семеныча, конечно, не сразу, а некими вспышками, озарениями. Он к ней постепенно подбирался и чувствовал, как вокруг него, пока он работал, образуется какая-то тревожная тишина. Он потребовал списки всех нарядов, которые дежурили в ту ночь. Пауза. Тут его и вызвало на доклад по расследуемому делу должностное лицо, которое могло быть и помощником мэра, и самим мэром, и главой администрации района, и его секретарем, и даже прокурором.
Надо ли в коротком повествовании, которое не есть художественное произведение, а просто некое краткое изложение, рассказывать о всех перипетиях жизненного сюжета? Тем более, что сюжет здесь оказался до боли похожий на литературную подтасовку. Сын ли прокурора, молодой лейтенант, только что выпущенный из училища, был в этом злополучном наряде, который покуражился над молодой женщиной, а когда зашла молодежь слишком далеко и женщина скончалась то ли от того, что не выдержало сердце, то ли потому, что слишком много было влито в нее водки, какое это имеет значение. Может, был другой сын и другого ответственного в районе и городе лица? Сын судьи, племянник мэра, племянник или внук жены мэра. Какое это в нашей стране в наше время имеет значение? Не имеет значение это и для этой истории.
Сам Семеныч уже забыл, выходя из кабинета должностного лица, которое могло быть, как было сказано, и прокурором, что он, Семеныч, собирался досконально проверять один из милицейских нарядов, выезжавший для несения патрульной службы в ту трагическую ночь, который особенно его заинтересовал и вызвал подозрения. Концепция у следователя поменялась. Не было никакого подозрительного наряда, да и вообще, разве по городу ходят только милицейские газики? А воинские газики, крытые в зеленый цвет, из ближайшего гарнизона, а разве службы и патрули Государственной инспекции по безопасности дорожного движения, в упрямом просторечии по-прежнему называемые ГАИшниками, не пользуются машинами той же марки? Здесь искать – не переискать!
