Я уже говорил, что Кернин – адвокат, Джонс – железнодорожник, а Попли – банкир. Но мог бы не говорить. Читатель догадался бы об этом и сам. В любой компании рыболовов всегда найдется адвокат. Вы сразу отличите его. Единственный из всех, он вооружен рыболовным сачком и складным стальным удилищем с катушкой, при помощи которой рыбу вытаскивают на поверхность воды.
И там всегда имеется банкир. Банкира вы сразу узнаете по его нарядному виду. В банке Попли ходит в своем банковском костюме. Собираясь на рыбалку, он надевает рыболовный. Из этих двух костюмов второй явно лучше первого, потому что на банковском есть пятна от чернил, а на рыболовном нет ни одного пятна от рыбы.
Что касается нашего железнодорожника, то – и читатель знает это не хуже меня – его всегда можно узнать по длинной жерди, которую он сам срезал в лесу, и по десятицентовой леске, намотанной на ее конец. Джонс говорит, что такой леской он может поймать столько же рыбы, сколько Кернин – своим патентованным складным удилищем с катушкой. Что правда, то правда. Ровно столько же, ни больше и ни меньше.
Но Кернин утверждает, что с помощью его патентованного снаряда можно, подцепив рыбу на крючок, дать ей как следует заглотнуть его. А Джонс говорит, что ему плевать на это: насадите ему рыбу на крючок, и он iyi же вытянет ее из воды. Кернин уверяет, что Джонс упустит ее. Но Джонс говорит, что у него рыба не уйдет. Он берется вытащить рыбу, и он вытащит ее. Кернин рассказывает, что ему не раз случалось (на озере Россо) держать рыбу на крючке больше получаса. Теперь я уже забыл, почему он переставал ее держать. Возможно, что рыбе просто надоедало висеть на крючке так долго, и она уходила.
Кернин и Джонс чуть не целый час обсуждали при мне вопрос о том, чья удочка лучше. Быть может, вам тоже случалось присутствовать при подобных спорах. Боюсь, что они неразрешимы.
Решение ехать на рыбалку было принято нами в маленьком гольф – клубе нашего курортного городка, на той самой веранде, где мы обычно сидим по вечерам. О, это совсем маленький клуб, без претензий! Площадка здесь недостаточно хороша для гольфа, и, говоря откровенно, мы не слишком часто гоняем по ней мяч. И, уж конечно, не обедаем в нашем клубе– он для этого не годится. Бутылочку здесь тоже не разопьешь – сухой закон! Но все-таки мы приходим сюда и сидим. Сидеть здесь очень приятно. В конце концов, что еще остается при настоящем положении вещей?
Итак, решение о рыболовной вылазке было принято именно здесь.
Эта мысль пришлась по душе всем нам. По словам Джонса, он давно уже ждал, чтобы кто-нибудь из нас организовал такую экспедицию. По-видимому, это было единственное развлечение, которое он любил по-настоящему. Я же был просто в восторге, что поеду вместе с этой четверкой истинных рыболовов. Правда, сам я не удил рыбу почти десять лет, но рыбная ловля – моя давнишняя страсть. Я не знаю в жизни большего наслаждения, чем-то, которое ощущаешь, когда, подцепив на крючок четырехфунтового окуня, вытаскиваешь его из воды и взвешиваешь на руке. Но, повторяю, я не выезжал на рыбную ловлю уже десять лет. Да, это правда, каждое лето я живу у самой воды, и – как я только что сказал – страстно люблю удить рыбу... Но все-таки, сам не знаю почему, за десять лет я ни разу не вы брался на реку. Каждый рыболов хорошо знает, как это получается. Время пролетает незаметно, а годы уходят. И все же я удивился, узнав, что Джонс, этот заядлый спортсмен, не выезжал на рыбную ловлю – как это только что выяснилось – целых восемь лет. А я-то воображал, что он просто днюет и ночует на воде. Полковник Морс и Кернин – я был изумлен, узнав это, – не были на рыбной ловле уже двенадцать лет, то есть ни разу после того дня (это обнаружилось в ходе нашей беседы), когда они вместе ездили на озеро Россо и Кернин вытащил настоящее чудовище пяти с половиной фунтов– так они утверждали. Впрочем, нет – кажется, он не вытащил его. Да, да теперь я припоминаю, он не вытащил его, Он подцепил его на крючок и мог бы вы тащить, он чуть не вытащил его, но все-таки не вытащил. Да, именно так. Теперь я вспомнил, как Кернин и Морс немного поспорили между собой– нет, нет, вполне дружелюбно! – относительно того, кто был в этом виноват – мямля Морс, слишком долго провозившийся с сачком, или осел Кернин, прозевавший время для под сечки. Все это было сказано самым дружеским тоном. Ведь история произошла так давно, что оба могут теперь вспоминать о ней без малейшей горечи или обиды. В сущности, она даже забавляет их. Кернин сказал, что никогда в жизни не видел ничего смешнее бедного старины Джека (так зовут Морса), окунающего свой сачок не туда, куда надо. А Морс сказал, что никогда не забудет, как бедный старина Кернин дергал свою леску то вправо, то влево, не зная хорошенько, в какую сторону тянуть. И, вспоминая об этом, оба хохотали.
Они бы еще долго хохотали, если бы не Чарли Джонс, который прервал их, сказав, что, по его мнению, рыболовный сачок – никому не нужная, дурацкая вещь. Попли согласился с ним. Но Кернин возразил, что без сачка вы можете упустить всю вашу рыбу – она плюхнется в воду у самого борта. Джонс сказал, что это не так: если крючок хорошенько зацепит рыбу и в руках у него, Джонса, будет прочная леса, рыба никуда от него не уйдет. Попли подтвердил его слова. Если его крючок глубоко вонзится рыбе в глотку, сказал он, а леска будет короткая и прочная, и если на другом конце лески будет находиться он, Попли, то рыба никуда не уйдет. Ей это не удастся. В противном случае Попли будет знать, почему она ушла. Одно из двух: либо рыба никуда не уйдет, либо Попли будет знать, почему она ушла. В этом есть железная логика.
Впрочем, некоторым из моих читателей, быть может, уже приходилось слышать подобные споры.
Итак, мы договорились выехать на следующее утро, и притом как можно раньше. Все наши мальчики были единодушны в своем решении. Когда я говорю «мальчики», я употребляю это слово в том смысле, какой оно имеет среди рыболовов: так они называют людей в возрасте примерно от сорока пяти до шестидесяти пяти. В рыбной ловле есть нечто такое, что сохраняет людям молодость. Если человек изредка, ну, скажем, раз в десять лет, забывает все свои дела и отправляется на рыбалку, это поддерживает в нем бодрость.
Все мы сошлись на том, что ехать надо на моторной лодке, на большой моторной лодке, говоря точнее – на самой большой моторной лодке, какая имеется в нашем городке. Мы могли бы поехать и на обыкновенной греб ной лодке, но это совсем не то. Кернин говорит, что человек, сидящий на обыкновенной лодке, не в состоянии дать рыбе возможность хорошенько клюнуть. Борт лодки так низок, что рыба, когда ее вытащишь, может, сорвавшись с крючка, перепрыгнуть через борт и уйти. Попли сказал, что на обыкновенной гребной лодке нет комфорта. В моторке человек может вытянуть ноги как ему угодно. Чарли Джонс сказал, что в моторке можно откинуться назад и к чему-нибудь прислониться. А Морс сказал, что в моторке никогда не устает шея. Молодые неопытные мальчики (в узком смысле этого слова) никогда не думают о такого рода вещах. По этому через несколько часов после выезда у них устает шея, тогда как опытным рыболовам, расположившимся на моторной лодке, не приходится напрягать спину и шею, а в те промежутки времени, когда рыба перестает клевать, они даже успевают вздремнуть.
Как бы там ни было, но все наши «мальчики» едино душно признали, что у моторной лодки есть одно громадное преимущество: можно нанять человека, который нас повезет. Этот человек раздобудет для нас червей, позаботится о запасных лесках, и, кроме того, он сможет заехать за каждым из нас в отдельности– все мы жили у воды, но в разных местах. В общем, чем больше мы думали о преимуществах, связанных с тем, чтобы нанять человека, тем больше нам нравилась эта мысль. Когда «мальчик» превращается в мужчину, ему нравится иметь «человека», который бы делал за него его работу.
Тем более что Фрэнк Ролле, человек, которого мы решили нанять, не только являлся обладателем самой большой во всем городе моторной лодки, но и знал озеро. Мы позвонили по телефону в его шлюпочный сарай и сказали, что дадим ему пять долларов, если он заедет за нами пораньше утром– разумеется, при условии, что он знает, где водится рыба. Он сказал, что знает.
Говоря чистосердечно, я просто не помню, кто из нас первым упомянул о виски. Ведь в наше время каждый должен соблюдать осторожность. Мне кажется, что все мы уже давно думали о виски и только потом кто-то высказал эту мысль вслух. Существует своего рода традиция – едешь на рыбалку, бери с собой виски. Нет такого мужчины, который бы не утверждал, что в шесть часов утра ему просто необходимо холодное, не разбавленное виски. Говоря о виски, люди употребляют выражения, в которых сквозит глубокая нежность. Один уверяет, что, когда едешь удить рыбу, никак не обойтись без глоточка доброго виски. Другой говорит, что стаканчик виски– это самое подходящее дело, а остальные сходятся на том, что ни один мужчина не станет настоящим рыболовом без хорошей порции этой «живительной влаги», этого «нектара», этого «напитка богов». В душе каждый считает, что ему-то лично виски совершенно ни к чему. Но он чувствует, что мальчикам, когда они собираются всей компанией, оно просто не обходимо. Так было и с нами. Полковник сказал, что он при несет с собой бутылочку спиртного. Попли сказал: нет, он принесет ее сам. Кернин сказал, что это – его забота. А Чарли Джонс сказал: нет, выпивку принесет он. Выяснилось, что у полковника есть дома отличное шотландское виски. Как это ни странно, но у Попли тоже оказалось дома такое виски. И объясняйте как хотите, но обнаружилось, что шотландское виски имелось в доме у каждого из нас. Итак, по окончании дискуссии было установлено, что все пятеро намерены принести с собой по бутылке виски. И, стало быть, каждый из нас полагал, что остальные выпьют в течение утра по бутылке с четвертью на брата.
