Игорь Губерман - Шестой иерусалимский дневник (сборник)

Ознакомительная версия.

привносим цвет настроя своего.

979

Уже мне чужды гомон и галдёж,

и поздно влечь подружку в березняк;

как говорит сегодня молодёжь —

настал поздняк.

980

Спасибо жизни: строчки ткутся,

с утра прозрачна голова,

и под пером упруго вьются

неуловимые слова.

981

Читатель мой, хотя и кроткий,

зато ни в чём не хватит лишку:

прочтёт страницу, выпьет водки

и, закурив, отложит книжку.

982

Моя животная дремучесть

мне очень в жизни помогла

одолевать любую участь

и застывать, покуда мгла.

983

Без устали твержу:

ничуть не сбрендил я,

грядёт пора, не менее лихая,

в руинах мирового милосердия —

остаточная музыка глухая.

984

По-моему, любовное влечение —

отменное для духа приключение.

985

Забавно, что душа когда понура

и всякие гнетут её превратности,

способна даже редкостная дура

в неё посеять искорки приятности.

986

Когда душа уже взлетела,

и нарастает отдаление,

то про оставленное тело

в ней испаряется волнение.

987

Я вспоминаю институт

как несомненную удачу:

я потерял невинность тут

и все иллюзии в придачу.

988

Здоровье нынче сильно подкачало,

уже хожу к районному врачу,

но если бы крутить кино с начала

мне кто-то предложил, то не хочу.

989

Знает к нашим душам пароли

танцев наших ловкая шарманщица,

все мы сочинялы и врали,

но надежда – крупная обманщица.

990

Я чтением себя всегда глушил,

на выдуманных судьбах замыканием,

наркотик для мятущейся души,

оно к тому же славно привыканием.

991

Смерти ощущая приближение,

чувствуя, что клонишься медлительно,

веровать в души преображение —

очень и разумно, и целительно.

992

Что говорить, в былые дни

я был гораздо меньший трус

и написал полно хуйни,

погибшей, как Ян Гус.

993

Когда шептала воля мне —

«Увидимся авось»,

то мне, как некогда в тюрьме,

в больнице не спалось.

994

Приходит возраст замечательный,

нас постепенно усыпляющий:

мужчина я ещё старательный,

но очень мало впечатляющий.

995

Уверен я пока не шибко,

но у меня окрепло мнение,

что наша крупная ошибка —

себя обуздывать умение.

996

Не геркулес и не атлант,

артист бы спал давно,

но люди липнут на талант,

как мухи – на гавно.

997

Я решил конец пути

жить сугубо взаперти,

потому что из окна

жизнь яснее мне видна.

998

И я соловьиные трели

на лунном певал берегу,

играл я на дивной свирели,

останки её – берегу.

999

Грешил я так во цвете лет,

гулял я так тогда,

что, даже если ада нет,

я попаду туда.

1000

Не знаешь назначения, названия

какой-то вещи, утвари, предмета,

но есть, однако, чувство узнавания,

как будто в прошлой жизни видел это.

1001

В эпоху дикую, трагичную,

в года повального разбоя

приятно встретить смерть обычную —

от долгих лет и перепоя.

1002

Стоны, слёзы, кровавая смута

и презрение к людям земным —

так же точно душевны кому-то,

как покой тишины – остальным.

1003

У жизни есть ещё одна отрада:

испив земного времени сосуд,

идти в последний путь уже не надо:

оденут и прекрасно отнесут.

1004

Многие, с кем жизни мы связали,

канули уже в немую Лету;

с неких пор живёшь, как на вокзале,

только расписания в нём нету.

1005

Но столь неправедно потом

я ввергнут был в узилище,

что Страшным выслушан судом,

останусь я в чистилище.

1006

Готовлюсь я спокойно умереть:

уже меня потомок не забудет,

и книгам нет угрозы устареть,

поскольку их никто читать не будет.

1007

А там, наверно, дивное собрание

теней, уже постигших все секреты,

и с тенью друга, сгинувшего ранее,

затянемся мы тенью сигареты.

1008

Душе моей желаю отпущения

грехов былого тела злополучного,

и дай Господь ей после очищения

опять попасть в кого-нибудь нескучного.

1009

Стоять погода будет жаркая —

в такую даже не напиться,

когда, ногами вяло шаркая,

друзья придут со мной проститься.

И будет зной струиться жёлтый,

немного пахнущий бензином,

и будут течь людские толпы

по лавкам и по магазинам.

1010

Ознакомительная версия.