Но что-то тронуло Хорька -
Принял Иа за свояка.
И понял - ставки высоки.
Пообещал созвать полки
И побежал за огород
Хорьковый собирать народ.
Его там было - будь здоров,
В Тарам-Парам нашедших кров.
Хорёк энергией вспылал,
И ратовал, и убеждал
Решительно в один присест
Созвать региональный съезд.
На нём чесать не чушь и бредь,
А действий план перетереть.
План должен чёток быть и спор -
Дать «ржавым» праведный отпор.
Осёл от слов таких Хорька
Воскрес душой, взбодрясь слегка,
И даже вроде бы подрос.
Хоря поцеловал в засос,
Таким был долгим поцелуй,
Что чуть - Ослиный обалдуй -
Хорька Иа не проглотил.
Но, слава богу, отпустил.
Подумал: «Скрутим в тетиву
Хорьков едино и братву,
Корыто мы себе вернём
И славно-славно заживём.
Лишь обретаясь у корыт,
Верну себе солидный вид».
И вот, забыв переполох,
Осёл нырнул в чертополох,
Электровозно трубанув,
Упал, нервически уснув.
Тревога не ушла совсем,
Но он уснул на радость всем.
Ретиво-мощный ор Иа
Достал, как сорная трава.
Что от него еще нам ждать?
Ослов так трудно изменять.
Он нам напомнил анекдот,
В котором некий идиот
Бумажник где-то потерял.
Потом его, глупец, искал
Под фонарём лишь потому,
Что там искать светлей ему.
К чему, теряя целый лес,
Сбирать имевших интерес
В регионально малой роще?
Лишь потому, что это проще?
Конечно, коль, имея власть,
Не хочешь с высоты упасть,
Заботься, чтоб электорат
Был хлебу с зрелищами рад,
И был бы хоть немного сыт
От крох общественных корыт.
ПРИЛОЖЕНИЕ КО ВТОРОЙ ГЛАВЕ
ПРИЛОЖЕНИЕ КО ВТОРОЙ ГЛАВЕ. ПЕСЕНКА ОСЛИКА ИА НА БЕРЕГУ ПРУДА. ИCПОЛНЯЕТСЯ КАК БЫ В ТРЕТЬЕМ ЛИЦЕ ОТ ИМЕНИ КАК БЫ СТОРОННЕГО НАБЛЮДАТЕЛЯ С ПОДОЗРИТЕЛЬНЫМ КАК БЫ СОЧУВСТВИЕМ
Берега, берега…
Словно юркий волчок
Между вами Иа
Ходит грустный.
Подло с ним обошлись,
Винни-Пух, Пятачок,
И совсем зарвались
В своих чувствах.
Он отдал бы свой хвост
И копыта б отдал,
Перекинул бы мост,
Только Винни
Жжёт мосты на прудах,
Обнаглевший нахал,
И в своих всё мечтах
Половинит.
Пусть себе на беду
Не вернется Иа,
Но под Винни дуду
Он не спляшет,
Как оранжевый сон,
Порыжеет трава,
Влез Иа в свой вагон
Уходящий.
Пусть же знает медведь,
Что в годину беды
Станет пить Иа, петь
И лягаться.
Свой положит живот
Он на плаху судьбы
И врагов перебьёт,
Может статься.
Будет весь небосвод
Белый да голубой
И узнает народ
Просветлённый,
Что оранжевый цвет -
Он для жизни чужой.
А Иа для побед
Был рождённый.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ, В КОТОРОЙ МЕДВЕЖОНОК ВИННИ-ПУХ, ИМЕЯ ОПИЛКИ В ГОЛОВЕ, МНИТ СЕБЯ ВЕЛИКИМ ЛЕСНЫМ ДЕЯТЕЛЕМ
«А если кто-нибудь что-нибудь о чём-нибудь знает, - сказал медвежонок про себя, - то это, конечно, Сова. Или я не Винни-Пух, - сказал он, - А я - он, - добавил Винни-Пух. - Значит, всё в порядке!»
Успех порою придаёт
Нам сил для радостных забот,
Пьянит от мозга до штиблет,
Как водка или марафет.
Возможно, с марафетом Пух
Проблем не знал, как два из двух.
А с мозгом - ну, не повезло,
Опилки всё же - барахло.
И вот оранжевый кумир,
Нырнув в свой иллюзорный мир,
Поддергивая рукава,
Стал заплетать в клубок слова,
Пиша расцвеченный памфлет,
И за советом шля совет
Для всех, надевших спозаранку
Хустынку или вышиванку.
Весь обратившийся во слух,
Себя лишь слышал Винни-Пух.
Возлюбовавшися собой,
Пух за себя восстал горой.
От тех, чьё имя легион,
В себе мессию видел он.
Когда опилки в голове,
Ум с ними точно не в родстве.
Итак, о чем же Пух писал,
И в чем зверей он наставлял?
Да как обычно, то да сё.
В его советах было всё:
В клубок закручены народ,
Менталитет, Триполье, мёд,
Вхожденье в европейский лес,
Национальный интерес,
И размышленья о свободе,
Опять о пчелах и о мёде,
И важное: с какой руки
Расписывать верней горшки.
О том, что де настало время
Налоговое снизить бремя;
Бандитов в тюрьмы посадить;
Зверей лояльных наградить;
Что срочно нужно нам по свету
Тарам-Парамскому поэту
Поставить памятники так,
Чтоб знал его любой дурак.
И что пора, мол, по утрам,
По вечерам и по ночам,
А также днём по всем часам,
Соборность чтить в Тарам-Парам.
Не просто шляться по гостям,
Пытаясь раздобыть ням-ням,
А разъяснять и тут и там
Непросвещенным дуракам
Свободы «незалэжный» вкус.
Вкус, о котором друг наш Скунс,
За морем счастливо живущий,
Отныне другом ставший лучшим
Лопочет «Вери вэл» по всей
Исконной прерии своей.
Так этот Скунс ужасно рад,
Что Винни-Пух как демократ
Направит возрожденный лес
На новорельсовый процесс.
Иначе лес для всех зверей
Засохнет с веток до корней.
И солнце перестанет быть
И на востоке восходить.
Уж что там в Пуха голове,
С умом он точно не в родстве.
Потом без всяких переходов
Пух принялся за антиподов:
Осла вовсю критиковал,
Что, мол, тот неуч и нахал,
Бандит, бродяга и агрессор,
Хам, возомнивший, что ПроФФесор.
Что за его дела в ответе
Лис Рыжий с северным Медведем.
Поверив в то, что он отец
Всех кроликов, свиней, овец,
Наш Пух, опилочный мудрец,
Накинул лавровый венец.
Пусть видит всяк окрестный зверь:
Почти что Цезарь он теперь -
Судья, законник и трибун,
Мессия, в общем, и вещун.
Наверно, мысли мудреца
Ему наблеяла Овца.
Звучало глупо - но для Пуха
Все это - фимиам для слуха.
Овца сплетала в паутину
Для Пуха всяку чертовщину
В один кроссворд, одну шараду,
Слащавый гимн да с ложкой яду.
Медведь наш пыжился, сопел,
От удовольствия кряхтел.
Свой нежа и лаская слух,
Примлел от лести Винни-Пух.
И было начал управленье
Тарам-Парамом, только рвенье
Ему присущим не былО,
И скулы от труда вело.
Наш Винни быстро охладел
К юрбе Тарам-Парамских дел.
Хоть мысли Пуховы роились
Так, что опилки задымились
От броуновского движенья
Его пустого управленья.
Таки опилки в голове
С умом не состоят в родстве.
Работа - нет, не для него.
Приятнее ему всего
Нудеть, нотации читать,
Специалистов поучать,
Как что им, неучам, творить,
Кто виноват и как им быть.
И слушать сладко-льстивый крик.
Там, типа: Винни-Пух велик!
Хоть прям сейчас сади на трон,
Столь справедлив и ТАК умён!
Все эти псевдосеренады
Для Винни-Пуховой услады
Записывали как программы
На видео и фонограммы,
Чтоб Пух потом за плошкой мёда
Внимал стараниям народа,
А сам народ (в лице Овцы
И прочих, взятых по уздцы)
Не напрягал бы языки
С друг другом наперегонки.
Овце поверив… и народу,
Пух осознал, что от природы
Величие в наличье в нём,
Совместно с силой и умом.
Сомнений не было ни в грамм,
Он - царь-отец в Тарам-Парам.
Когда опилки в голове,
Ум с ними точно не в родстве.
И за любимого себя,
Всех ближних жутко возлюбя
(Ну, кроме всяческих Ослов),
Поэму, оду в сотню слов
Решил наш Пух присочинить.
Но потерял он мысли нить -
Не вытанцовывался - нет -
Во славу медведЯ сюжет.
То смысла нет, то рифма - «бэд»,
