Арфа, Марфа и заяц
(Давид Самойлов)
В Опалихе, возле Плаццо де Пеццо,
в котельной жил одинокий заяц,
который,
как это умеют зайцы,
долгими зимними вечерами
очень любил поиграть на арфе.
Правда, казалось несколько странным,
что заяц в котельной играл вечерами
не на органе иль клавесине,
на окарине иль клавикорде,
не на волторне или тромбоне
и даже не на виоле де гамбо,
как это любят другие зайцы,
а на обычной концертной арфе.
Впрочем, стоит ли удивляться,
что заяц в котельной играл на арфе?
Просто мы с тобой не имеем арфы,
и потому мы на ней не играем…
Однажды зашел я к нему под вечер
(люблю провести вечерок в котельной,
в бойлерной, в камергерском блеске
черных венецианских кресел!),
и мы разговорились о Бахе,
о Брамсе, о Шуберте и Сен-Сансе,
о Скарлатти и Доницетти,
о кантилене и о бельканто
италианской оперной школы.
Потом он стал в концертную позу,
как это умеют одни лишь зайцы,
и положил холеную руку
на струны, натянутые вертикально,
настроенные в до-бемоль мажоре,
синие, как гусарский ментик,
красные, как бутылка кьянти.
А на чердаке распевала Марфа,
в манере, присущей одной лишь Марфе,
и я задохнувшись тогда подумал:
ах, арфа,
ах, Марфа,
ах, боже мой!
Рифмовник для Каина
(Арсений Тарковский)
Шелест пуха, дух вязанья
Теплой кофты шерстяной.
Мамка щучья и фазанья,
Кто там ходит за стеной?
Кто там ходит в синей феске,
Лапу серую жуя,
Как на той старинной фреске
В грозной книге Бытия?
Это Авель, бедный мальчик,
Как пред скинией Давид, –
Авель, Авель, бедный зайчик,
Тихо в дудочку дудит.
То сбивается со счета,
То на счет четыре-пять
Вдруг выходит за ворота,
Чтоб немного погулять…
В темных зернах хлорофилла
Спит минога и омар.
Дремлет муха дрозофила,
Насекомое комар.
В лавке грека Ламбринади,
Там, где раки Бордолез,
Спит селедка в маринаде,
Погружаясь в майонез.
Но, угрюм и неприкаян,
Проявляя волчью прыть,
По дорогам ходит Каин,
Хочет Авеля убить.
У него одна забота –
Все живое отравлять.
Он не любит, если кто-то
Ночью вышел погулять…
Спит животное кузнечик.
Остро пахнет бузиной.
С желтым ядом черный глечик
Носит Каин за спиной.
Он шагает то и дело,
Все готов перетерпеть –
Лишь бы Авелево тело
Желтым ядом натереть…
Я взываю к Артемиде –
Чтобы не было того,
Отымите, отымите
Глечик с ядом у него!
Дайте Каину письмовник,
Пусть забудет о грехе.
Дайте Каину рифмовник
На шатучем лопухе.
Дайте Каину подстрочник,
Подберите словари,
Пусть сидит и переводит
От зари и до зари.
Посидит, попереводит
Года три-четыре-пять –
Будет знать, как братьев меньших
Желтым ядом отравлять!
Яр-пар
из книги «Сыр-бор»
(Виктор Боков)
Лето – рута,
лето – ель,
нетто-брутто,
карамель.
Клюква, брюква,
благодать,
есть где зайцу
погулять.
И охотник
тоже рад –
он для зайца
друг и брат.
Пиво, раки
и блины,
все друг в друга
влюблены.
Речка, гречка,
берега,
гуси-гуси,
га-га-га.
Лето – чудо,
лето – рай,
все, что хочешь,
выбирай!
Как съесть зайца
(Владимир Солоухин)
Чтоб зайца съесть –
идите на охоту.
Возьмите дальнобойное ружье
и, выждав миг,
когда пойдет он погулять
(о маленький комочек вещества,
которое сто миллионов лет
природа создавала кропотливо!),
в него стреляйте.
Я понимаю, этот способ груб
(ни Исаак Ньютон, ни Бабель Исаак
не пользовались им),
но способ есть
куда гуманней:
в гастроном идите
и в том отделе, где торгуют дичью,
скажите:
– Ну-ка, свесьте мне того,
да, этого, вот именно его!.. –
Придя домой, включите радиолу
(тут хорошо поставить фугу Баха!)
и зайца на конфорке опалите.
Потом ножом разрежьте аккуратно,
чтоб ткань его не сильно повредить
(ведь мозг в его красивой голове
четырнадцать имеет миллиардов
тончайших клеток,
фосфор и другие элементы
таблицы Менделеева,
что очень ценно!),
и начинайте жарить.
А потом,
зубами прокусивши мякоть
и запрокинув голову
(не заячью, конечно, а свою),
вы чутким человечьим ртом
глотайте, жуйте, чмокайте губами
и переваривайте, наслаждаясь
процессом перевариванья.
О эти звуки в зыбкой тишине,
ха-ха, их перекрыть уж невозможно,
их усмирить не в силах даже пушки –
такие это звуки! (Я в виду –
вы поняли –
имею фугу Баха!)
Вот так!
Вологодская драма
(Александр Яшин)
В Вологде у нас
вместо Ц бают Ч…
Заяч возле черкви
танчевал на крыльче.
А по чентральной уличе,
по чепкой траве
проходил охотник
без чаря в голове.
Он блюда порчионные
шибко любил.
Он в зайча не причелился,
а просто убил.
Побелело зайча
чветущее личо.
Повалился заяч
личом на крыльчо.
Ах, сам-то я виновен
в этом грустном конче:
зачем я вместо Ц
выговаривал Ч?
А то бы шкурка зайча
чела бы была!..
Торопитесь делать
добрые дела!
Заячье отступление
из поэмы «Треугольные уши»
(Андрей Вознесенский)
Фиеста феерий!
Фатальная зависть!
Долой Рафаэля!
Да здравствует заяц!
Жил огненно-рыжий охотник Мишель.
Из зайца он сделал, мошенник, мишень.
Дабы добывать ежедневный пирог,
он в зайца стрелял через задний порог.
А зайка, а зайка бежал по параболе.
Его не убили, его не поранили.
Не делали пиф и не делали паф –
он сам испугался, случайно упав.
А зайка, а зайка
уже – боже мой!
Он белый, как сайка.
Он антиживой.
Распалась семья,
в которой семь я,
а восьмой,
мерцающий, как неон,
говорит, что и он – не он.
По угорью, по заречью…
(Александр Прокофьев)
По угорью, по заречью,
где течет река Оять,
вышел дроля, вышел милый,
вышел серый погулять.
Ой, как шел по луговине
мой залетка дорогой,
увидал его охотник –
трах по пузу кочергой.
Ох и круто, ох и люто,
поначалу да сперва
покатилась разудала,
буйна сера голова.
Ой калина, ой малина,
краснотал да чернотал.
У плетня лежит залетка,
ручки-ножки раскидал.
Ох и круто, ох и люто,
елки-палки, лес густой,
не гуляет мой гулена,
пропадает милый мой.
В нерасстеганном кафтане
уж на печь ему не влезть,
по Ояти не гуляти,
каши масляной не есть.
Ой поминки, ой веселье –
как тут было не сплясать.
В три огня сварили зелье,
стали дролю поминать.
Апосля того первого,
ох и пятого того,
я сказал слова-находки
про залетку моего.
Ничего, мол, мне не надо,
был бы дролечка со мной,-
был бы дролечка в сметане,
мой залетка заливной!
