ЗАПИСКА ОТ КЛАРЕНДОН ТРАСТИС [98]
«Испомещённый» означает человека, который, как говорят, испомещён, что значит, что он получил в собственность землю с поселениями на ней; такой термин-историзм.
УВАЖАЕМЫЙ СТАРШИЙ ЦЕНЗОР!
В несвязной беседе, предметом которой были обеды за высоким столом [99], Вы между прочим заметили мне, что соус из омаров «хоть и является непременным дополнением к палтусу, всё же не всегда во здравие».
Этот соус — вообще не во здравие. Я никогда не спрашиваю его без некоторой неохоты, и я никогда не беру вторую ложку без чувства опасения, что ночью меня будут преследовать кошмары [100]. Это естественным образом подводит меня к предмету Математики и к вопросу «испомещения» Университетским Руководством всех тех, кто производит вычисления, столь необходимые для этой важной области Науки.
Так как Членов Конвокации вынуждают (либо личным образом, а либо, что менее раздражительно, письменно) рассматривать предложения от Кларендон Трастис, так же как и любые другие вопросы, затрагивающие человеческие, а равно нечеловеческие, интересы и хоть в какой-то мере поддающиеся рассмотрению, мне пришло в голову предложить Вашему вниманию соображение насчёт того, насколько крытые постройки желательны для проведения математических вычислений. В самом деле, из-за неустойчивого характера погоды в Оксфорде совершенно нецелесообразно пытаться организовать деятельность, малоподвижную по природе, на открытом воздухе.
Опять же, студентам часто бывает невозможно выполнять математические расчёты в тесной близости друг к другу, приводящей ко взаимному трению и влекущей всеобщие переговоры, а следовательно, эти процедуры требуют отдельных помещений, в которых неугомонные любители поговорить, которых предостаточно во всех Общественных Сферах, могли бы содержаться заботливо и безвыходно.
Ради удобства стоит перечислить пока следующие реквизиты; другие можно добавить после, когда фонды позволят.
А. Очень большое помещение для вычисления Наибольшего Общего Делителя. Ему можно бы придать ещё небольшую комнатку для расчёта Наименьшего Общего Кратного, однако без неё можно и обойтись.
В. Участок открытого пространства для культивирования Корней и упражнения в их извлечении; при этом Квадратные Корни целесообразно культивировать на расстоянии друг от друга, поскольку они могут попортить соседа своими углами.
С. Помещение для приведения Дробей к Наименьшим Членам. Его следует снабдить подвальчиком для хранения находимых Наименьших Членов, который может быть пригоден также для содержания в нём тех Членов Студенческого Сообщества, которые любят отлынивать от занятий.
D. Большое помещение, которое можно будет затемнить и заполнить волшебными фонариками с целью проявления Периодических Дробей в процессе расчётов. Такое помещение может также быть снабжено буфетом со стеклянными дверками для хранения различных Шкал и Систем Счисления.
Е. Узкая полоска земли, огороженная с боков и тщательно выровненная, для изучения свойств Асимптот и проверки на деле, встречаются между собой Параллельные Прямые или не встречаются, для чего она должна, говоря выразительным языком Евклида, непрерывно простираться «впрямь» [101].
Эта последняя процедура, а именно «непрерывное продолжение Прямых», может потребовать многих столетий, но такой период времени, хоть и долгий по сравнению с жизнью индивидуума, всё равно что ничего в жизни Вселенной.
Поскольку нынче для запечатления выражений человеческого лица широко применяется фотография, то почему бы не приспособить её также для алгебраических выражений? Тогда желательно наличие и небольшой фотографической комнаты — как для обычного использования, так и для фотоизображения разнообразных явлений Нарушения Симметрии — следствия процессов Рассеяния, Затмения и Вырождения, часто возникающих по причине Общего Тяготения в моменты строгих математических расчётов, и производящих любопытное действие на черты лица.
Могу я надеяться, что вы немедленно уделите внимание этому чрезвычайной важности предмету?
Заверяю Вас
в искренней преданности.
МАТЕМАТИКУС
6 февраля, 1868 г.
Solitudiem faciunt: Parcum appellant [103].
Музей [104]! Строения прекрасней нету ныне,
Где Черуэлл [105] петляет по равнине.
Как часто я бродил в соседских кущах,
Всегда спокойной радостью влекущих!
Как часто медлил, провожая взглядом
Дитя и няню, проходивших рядом,
И озирал скамью под пышной кроной
Для резвых крошек, для четы влюблённой,
Глядел на сорванцов, в кулачном бое
Усердье проявлявших молодое
(Две фразы лишь могли все чувства в нас
Спугнуть: «Простите, сэр, который час?»
И «Бросьте, сэр, монетку!» Эти фразы
Просты и величавы, как приказы.) —
Вот вещи, привлекавшие вниманье,
Но все они теперь — воспоминанье.
Угнетены прекрасные беседки —
Палатки им назначены в соседки;
А на лужайках новые забавы —
Там фракции орут для пущей славы,
И мышь летучая на крикетных воротцах
Визгливо вопиёт... или смеётся.
Пригорки срыты. Гладко, голо, скучно,
Но запускать мячи теперь сподручно;
Когда бы не испуг и не ушибы,
То просто так детишки не ушли бы.
Не ладно там, где роскошь заправляет.
Коль ставка на барыш — душа страдает.
В расцвете спорт или пришёл в упадок —
На всё есть мода, уж таков порядок,
Но чудный парк, отраду городскую,
Не возместить, коль уничтожен всуе.
Взгляни и ты, чиновный друг порядка:
Здесь весело богатым, бедным — гадко.
У мест счастливых велико отличье
От мест, принявших роскоши обличье:
По тропкам франты ходят величаво,
При глупой шутке восклицая: «Браво!» —
И богатеи (так нам заявляют)
Нешуточные суммы оставляют.
Сведём баланс. Доход — одно названье,
Поскольку средств не видно прирастанья.
Не то — потери. Богатей таков:
Займёт пространство многих бедняков —
Займёт для игрищ и прокатных лавок,
Займёт для зрелищ и лотков для ставок.
Сам голени набивкой защищает,
А яркий луг в пустыню обращает;
Элитный спорт, что держит парк в неволе,
Простых людей подальше отфутболил
И по лужайкам, тишины палач,
Гоняет с гиком свой набитый мяч.
А помните профессора и дона,
Беседовавших здесь непринуждённо?
Прохожих изумляли старики —
Те «мёртвыми» зовутся языки.
(Пишу как Хэбер [106]. Нет уж, дам зарок
Не портить Голдсмитовский плавный слог.)
Профессор тот к питомцам снисходил,
На полусотню в год прилично жил
И так бы жил, я думаю, доднесь,
Когда б друзья (как именно — не здесь
Мне говорить) манером Джона Пога
В его пирог не влезли понемногу
И не добыли пальчиком счастливым
В пять сотен фунтов весом сочной сливы [107].
В трудах учёных он закончил дни,
Не требуя богатства, как они.
О Роскошь! Проклятая небом сила!
Ты парк всех этих прелестей лишила.
Твой броский яд не служит утешеньем —
Он с ликованьем занят разрушеньем.
Здесь бадминтон, кларет или полпиво
В мужчинах возбуждают стих глумливый
И, напитавшись их душком угарным,
Всяк удальством заносится вульгарным.
Ещё глоток — и сумасбродство злее,
Уже друзья взирают сожалея;
Удар клюкой — и пухлый мяч несётся,
Сбивая в прах крикетные воротца.
Как далеко заходит разоренье!
Совершено полдела, без сомненья,
И сельских добродетелей венок
Вот-вот забудет бедный городок.
Умеренность в быту, в сужденьях зрелость,
Добрососедство — всё куда-то делось;
И трудолюбье, чуждое соблазна
Беспечно жить и развлекаться праздно,
Что каждый час наукам посвятило
И среди нас поддержку находило,
И ты, Пристойность, бытия опора,
Защитница от крайностей и вздора —
Любимое и обжитое место
Вам всем покинуть суждено безвестно!
Но даже в эти сумрачные дни,
Оксония, растлителя гони!
Внуши ему, что праведное слово
Не так цветисто, но зато сурово,
Что в интерес партийный нет резона
Вникать — там нечего искать «pro bono» [108],
Что подойдёт к концу и царство фракций,
Коль здравым смыслом все огородятся,
И не затронет ничьего ушка
Могучий клич: «Валяйте дурака!»
Май 1867 г.
