Из задумчивости её вывел резкий мужской голос, неожиданно прорезавший полдневную тишину: «Не хочешь – не ешь! Оставайся голодным! Только потом не плач мне, что ты кушать хочешь!» Евгения обернулась. Через несколько столиков от неё, мужчина пытался впихнуть в малыша кусок рыбы в томате, украшенной свёклой и зеленью. Ей стало интересно удастся ли ему это мероприятие и она развернула стул. Мужчина, почувствовав взгляд, мельком оглянулся на неё, потом ещё раз, а потом обернулся и внимательно вгляделся в её лицо:
– Женя?
– Да, – удивилась она, – а вы кто?
– Женька, да ты что? Совсем не узнаёшь меня? Смотри, Виталик, это тётя Женя! – сказал он своему сынишке. – Мы с ней дружили, когда были ещё меньше тебя, и слушались родителей, если ты сейчас же всё не съешь, мне будет стыдно.
Мальчик надул губки и упрямо опустил голову. Евгении стало смешно: ну в самом деле, нашёл чем взять ребёнка. С чего бы ему стыдиться какой-то чужой незнакомой тётки?! Однако сейчас её занимало другое:
– Так Вы… ты… Женечка? – поразилась она, что он узнал её через столько лет, при случайной встрече, в абсолютно чужом, для обоих, городе.
– Конечно «ты», только «ты», – засмеялся мужчина, – не могу же я обращаться на Вы к девочке, разбившей мне самолётиком голову.
– Ну что же, тогда принимайте в свою компанию! – пересела она, смеясь, за их столик и обратилась к малышу: «А тебя как зовут?» – Но мальчик и не собирался разговаривать с этой странной тёткой, которая забрала у него отцовское внимание.
– Вот, ничего не хочет кушать! – пожаловался Женечка и опять накричал на сына, а когда тот расплакался, выскочил с веранды со словами: «Я пошёл! А ты сиди здесь, пока всё не съешь!»
Евгении стало жаль парнишку:
– Что, так невкусно?!
Мальчик упрямо молчал.
– А что это у тебя на тарелке? – продолжала она свою игру, откусив кусочек. – Ой, это же рыба!
– Я не люблю рыбу! – обиженно произнёс малыш, сквозь всё ещё не высохшие слёзки.
– Давай мы вытрем тебе сопельки? – предложила, она и ребёнок послушно подставил маленький задиристый носик. – Смотри, ты знаешь, что это? – указала она рукой на волны.
– Море! – ответил, всё ещё набычась, Виталик, удивившись тупизне этой взрослой тётки, не знающей таких простых вещей.
– А кто живёт в море?
– Моряк! – произнёс малыш, явно гордясь своими познаниями.
– А что он делает в море? – она едва сдерживала смех, от неожиданности ответа.
– Плавает! – резонно ответил мальчик.
– А зачем он плавает?
– Потому, что он – моряк.
Против этой железной логики аргументов у неё не было.
– А кто живёт в морской воде? – решила она зайти с другой стороны.
– Подводная лодка… и ещё торпеда.
Ни подводная лодка, ни торпеда в её планы не входили, и она решила упростить условия задачи:
– А где живут рыбки?
– В аквариуме.
Евгения не выдержала и засмеялась. Осознанно или нет, но это невинное дитя явно переигрывало её. И Виталик неожиданно рассмеялся вместе с ней.
– Ладно, – произнесла она сквозь смех, – тогда давай прикончим эту рыбу на тарелке и закажем себе мороженое с шоколадом.
– Мне папа мороженого не разрешает, – серьёзно сказал мальчик, – он говорит, что у меня горло заболеть может. – и подумав добавил: «Я люблю какао!»
– Значит возьмём какао! – улыбнулась Евгения.
Так и начался их короткий совместный отдых, вместивший в себя множество праздничных моментов и пролетевший, как одно мгновение. Они катались на катерах, катамаранах, морских велосипедах, ездили на экскурсии в соседние города, проводили часы на детских площадках… А, перед её отъездом, обменялись телефонами.
Вернувшись домой, она с головой погрузилась в свой привычный быт, и если и вспоминала эту встречу, то не столько Женечку, сколько маленького Виталика, его милую доверчивую улыбку и нежные ручонки.
Женечка позвонил через полгода:
– Привет! Узнала? Я сейчас приду… скажи мне адрес.
– Придёшь? Ты шутишь?
– Ну ты адрес мне дашь, или мне в адресный стол идти?
Сначала она хотела сказать, куда ему идти, но потом подумала, что у неё для этого нет ни одного основания. Это она ведь ощутила дрожь, коснувшись случайно рукой его руки, покачнувшись при резком повороте автобуса, почти перед самым отъездом. Он относился к ней, как к сестре своих друзей, и даже не подозревал о внезапно охватившем её тогда волнении. За всю ту встречу, единственный раз она поймала его ласково улыбающийся взгляд, когда Виталик обнял её ручонками за шею. Но возможно она просто выдумала, и этот взгляд был предназначен не ей, а сыну. Женечка ни дал ей ни одного повода сомневаться в его добропорядочности.
Так начался их бурный и странный роман, растянувшийся почти на два десятилетия. Женечка прилетал на час, на два, на пол дня… и исчезал на месяц, два, полгода. Сначала она думала, что он делает пересадки, продолжая полёт, но потом убедилась, что он летит специально к ней, туда и обратно, зачастую только для того, чтобы вместе посидеть за кофе в ресторане аэропорта, между его самолётами. Множество раз она пыталась оборвать эту непонятную связь, обвиняя себя в нарушении всех своих жизненных принципов, но опять шла на поводу у всё сметающей страсти. Кончилось всё тем, что супруга Женечки развелась с ним, Женечка с Евгенией расписались, и он переехал жить к ней.
Поначалу, Евгения винила себя в развале семьи друга детства, однако, со временем, когда его характер проявился в полной мере, только смеялась своей неистребимой наивности. Этому много способствовали также посещения его родни и Виталика, у которого у самого уже было трое прелестных ребятишек. А однажды, когда они были там в гостях, она случайно услышала, как жена Виталика сказала Женечкиной сестре: «Ты не понимаешь. Он может жить только с ней, потому, что она одна способна сгладить все острые углы, выпирающие из него, и потому, что только ей он способен разрешить это сделать. Они всегда любили друг друга, с самого детства… жаль, только, что так поздно это поняли».
Евгения и сама много об этом думала. И даже теперь, когда уже и их браку исполнилось треть века, она не могла ответить на вопрос: как бы было лучше, ведь кто его знает, как было бы иначе?! Жизнь – дама весьма ироничная. «И так хорошо, – думала она, с нежностью глядя, поверх очков, на Женечку, который уже успокоился после очередной вспышки, и перечитывал старый детектив, – бедненький, опять разнервничался на пустом месте, совсем сердце не жалеет».
А Женечка, делая вид, что читает, подсматривал за супругой из-под полуприкрытых ресниц: «Постарела моя Генюся, а всё ещё красива, сколько же в ней нежности и терпения… Не пойти завтра на рыбалку, что ли? Нет, всё равно пойду, и пиво буду пить… Она же понимает…»
– А ты кем станешь, когда вырастешь? – спросила Наташка.
– Я никогда не вырасту, – захныкал Славик, – и никто из нас не вырастет, мы все умрём.
– Ну ты, если хочешь, умирай, – сказал Олежек, – а я вырасту и стану водить большой автобус. Ещё больше, чем мой папа водит. А знаешь какой большой автобус он водит, как дом. Надо только сильно-пресильно захотеть и тогда не умрёшь!
– Не выдумывай, таких автобусов не бывает! – засмеялась Лариска.
– А вот и бывает, бывает! Я сам на картинке видел! – надул губы Олежек. – Целых два этажа!
Дети заспорили. Валера говорил, что автобус не может иметь два этажа, потому что второй этаж до колёс не достанет, а если у него будут свои колёса, то они повиснут в воздухе и не достанут до земли. Он нарисовал автобус, с болтающимися у крыши первого этажа колёсами.
– А самолёт ещё больше автобуса! – сказал Толик. – Ты лучше стань водителем самолёта!
– У самолётов не бывает водителей, – важно заявил Андрюша, – это называется «пилот».
– Не, на самолёте страшно, – честно признался Олежек, – он же в небе ни на чём держится, с него упасть можно.
– А я, когда вырасту, стану Ангелом, – негромко сказала Сонечка, – и буду всем помогать.
– А ты не боишься упасть? – удивился Олежек. – Ангелы тоже падают. Я сам вчера слышал, как по телеку, в новостях, говорили: «падший Ангел».
– Нет, – Сонечка отрицательно помотала головой, – у Ангелов, которые падают, крылышки – вот такие, малюсенькие, как у воробышков, – она показала на свою ладошку, – а у меня будут большие-большие, как небо, и красивые, как у Царевны-Лебедь. Они будут прозрачно-белые, и когда я буду лететь по небу, все будут думать, что это облака, а когда опущусь на Землю, чтобы кому-нибудь помочь, все подумают, что это туман. А когда я буду заглядывать в окна, они будут золотые-золотые, как солнечные лучики.
