Им оказался полный, лысеющий мужчина невысокого роста, одетый в потрепанный костюм-тройку. Он опирался на старенькую трость и больше походил то ли на Дэвида Суше, исполнившего роль Пуаро, то ли на Чарли Чаплина. Просеменив через холл, будто 3ПИО из «Звездных войн», мужичок широко улыбнулся и протянул руку, которую пожал вошедший следователь.
— Моя фамилия Мельник, — представился Григорий. — Я по поводу исчезновения вышей примы.
— Да, да, да. Моя фамилия Шпак, — затараторил директор театра. — Может я напрасно бью тревогу, но если она не появится через два часа, то придется отменить спектакль и вернуть деньги за билеты. Все бы ничего, но я уже пустил их в оборот, положил на депозит — полпроцента в день на две недели, — Он вздохнул. — Да и дети расстроятся, что уж говорить об их папах. Давайте поднимемся в мой офис.
Поклонник Суше и Чаплина жестом предложил проследовать гостю наверх.
— Конечно, — развел руками Григорий и стал подниматься по широкой лестнице, ступени которой были покрыты красной ковровой дорожкой.
.
Кабинет директора ТЮЗа. 13 часов 20 минут.
.
Внутренне убранство кабинета так и веяло волшебством: все стены увешаны афишами, фотографиями актеров в костюмах сказочных героев. Напротив окна стоял большой двухтумбовый стол красного дерева, за который и разместился его хозяин, погрузив свои телеса в глубокое кресло-качалку. Мельник пристроился на задрипанном стуле, стоящем рядом. Осмотревшись, Григорий увидел и портрет Императора, там, где тому и следовало быть, над дверью. На полотне Государь был изображен в образе Ивана-царевича, скачущего на сером волке, естественно, в горностаевой мантии, со скипетром и державой в руках. И, само собой, в большой императорской короне. Той самой, что снималась в фильме про неуловимых красноармейцев.
— И так, — сыщик откашлялся в кулак. — Почему вы уверены, что ваша сотрудница похищена?
— Милостивый государь, — начал директор театра. — Вы, вообще, ее видели? Это необычайных хм… талантов девушка. Одни ее… способности чего стоят! Позвольте, я продемонстрирую вам фото.
Он залез в ящик стола и выудил оттуда толстую папку, которую протянул работнику сыска. Тот раскрыл портфолио, и его глаза буквально полезли на лоб. На первой же фотографии красовалась пышногрудая шатенка, затянутая в красный латексный купальник. Ее плечи покрывал такой же плащ, а голову — идентичная шляпка.
— Нихрена себе! — присвистнул Мельник.
— А я вам что говорил! — директор пригладил лысину. — Талант!
— А какие же роли она исполняет? Вы меня простите, но с такой фактурой сниматься надо в фильмах для взрослых.
Суше-Чаплин усмехнулся. Его глаза забегали по сторонам.
— Скажу вам по секрету, — Он перешел на шепот, — иногда мы этим и занимаемся, ну это, снимаем кино. Но вот Мария пока кобенится. Цену, видать, набивает. Сегодня мы играем «Красную шапочку», а без Марьи, сами понимаете, нам не вытянуть спектакль, главное действующее лицо — внучка. Детям все равно, а вот их папы будут расстроены.
— Понимаю, — ответил Мельник, разглядывая фотографии пропавшей Герринг. — Вы звонить ей не пробовали? Может, она у друзей?
Директор тяжело вздохнул.
— Бесполезно. Ее сумочку обнаружил сторож прямо у входа. Сумочка есть, Марьи нет. Телефон обнаружился внутри, среди охапки презервативов.
— Видимо, она куда-то собиралась. Хорошо. Я изымаю вашу находку в качестве улики до выяснения.
Директор выудил сумку из-под стола и почесал залысину.
— Вы уж найдите ее, а то к нам в театр ходить перестанут.
— Я постараюсь, — Григорий достал из кармана джинсовки полиэтиленовый пакет и убрал в него ридикюль Герринг. — Еще вопрос: у вас на входе видеокамеры есть? Мне бы запись посмотреть.
— Конечно, конечно! — Чаплин-Суше кое-как выбрался из кресла-качалки и поманил следователя за собой. — Пройдемте в комнату сторожа.
.
Кабинет охраны ТЮЗа. 14 часов 00 минут.
.
Комната охраны больше напоминала коморку папы Карло из «Золотого ключика» Алексея Толстого: обшарпанные стены, с которых свисали клочья облупившейся еще дореволюционной краски, пожелтевший от времени и протечек потолок, и, конечно же, баннер — пылающий камин с огромным котлом. Сам сторож больше походил на дворника из «12 стульев» Ильфа и Петрова, чем на отца деревянного мальчугана: широкие штаны заправлены в хромовые сапоги, гимнастерка и фуражка с треснутым козырьком. Зачем тратиться на форму, когда полно реквизита молью недоеденного. И, само собой, ружье, которое покоилось в данный момент на табурете. Сам секьюрити давал храпака на стареньком диване, закинув ноги на потрепанный подлокотник. Из еще более древнего транзистора, висевшего над дверью, лился очередной выпуск русландских недоновостей.
«Приветствую вас, наши многоуважаемые радиослушатели! Император жив и здоров, а теперь новости правосудия.
Продолжается следствие по факту продажи чиновниками оборонного министерства военных полигонов под строительство коттеджных поселков. Дело находится на контроле у Великого Председателя, поэтому пока никаких результатов нет. Известный политик Влад Вервольфович предложил простой выход из ситуации. Цитируем:
«… проводить учения прямо там, посреди дорогостоящих строений. Таким образом, солдаты научатся вести боевые действия в городских условиях, приближенных к реальным. А кто из жителей элитных поселков против, те пусть катятся ко всем чертям. Их никто не заставлял покупать казенные земли!».
Конец цитаты, а теперь о погоде: на территории Русландии осень, местами возможны дожди».
Директор театр, подпрыгнув пару раз, сумел-таки выключить радиоприемник, отчего сторож, не открывая глаз, промолвил.
— А по сопатке?!
— Просыпайся, морда! — ласково кхекнул представитель искусства. — Кузьмич, театр просрёшь!
— Хрен там! — по-прежнему не просыпаясь ответил тот. — Я все слышу. Мимо меня мышь не проскочит и комар не пролетит! Я в сторожах уже сорок лет — мастерство не пропьешь, хоть и пытался. Я пакость за версту чую.
Поняв, что сон безнадежно испорчен, дедок продрал глаза, зевнул, едва не порвав рот, и скинул ноги на пол. Потянувшись, он встал и вытянулся в струну. Директор посмотрел на работника сыска и пожал плечами.
— Кузьмич, это лейтенант из Имперского сыска. Выдай, любезный, ему запись с видеокамеры.
Тот, молча, опустился на пол, ровно наполовину скрылся под диваном и вылез обратно через минуту, держа в руке перемотанную скотчем VHS кассету. Поднявшись, дед отряхнулся, подняв в воздух клубы пыли, и протянул запись Мельнику.
— Вот, вашбродь. Токать не прое… — Он закашлялся в кулак. — Не потеряйте, в смысле. Это у нас единственная пленка, верните к вечеру'с. Я тута буду.
Григорий принял из рук Кузьмича кассету.
— А скажи, не видал ли ты чего подозрительного?
Сторож уже собирался увалиться обратно на диван и даже занес одну ногу, но слова офицера вернули его в прежнее положение и заставили вновь вытянуться в струну.
— Никак нет, вашбродь!
— Ну, а саму приму видел?
— Видал, господин следователь. Пронеслась, аки фурия мимо моих покоев в первом часу ночи. Видать, торопилась шибко. Я только визг тормозов услышал, потом все стихло и меня сморило чуток. Обычно я не сплю ночью, а тут… Вы уж извиняйте, если что не так, — старика обуяла кручина, он стянул фуражку и стал ломать ее в руках, как нашкодивший пацан. — Готов ответить по полной. Меня куда теперь, в «Бутырку» или?..
Мельник закатил глаза, разглядывая трещины на штукатурке.
— Успокойся, отец. Служи спокойно. Мы с вами еще свяжемся. Из города не уезжайте.
Дед со спокойной душой надел фуражку и расслабился.
— Да куда я денусь?! У меня зарплаты на автобус не хватает.
Григорий махнул рукой, давая понять, что дед может спать дальше, что тот послушно и исполнил, завалясь на диван. Уже через секунду по сторожке разлетелся храп. Сыщик вытащил телефон и набрал номер Аверина.
— Максим, ты освободился? Будь добр, подхвати меня у детского театра. Хорошо, жду.
Деятель искусств в лице директора проводил представителя закона до дверей, пожал руку, сунул в карман контрамарку на «Красную шапочку» и раскланялся. Сыщик же вышел под безоблачное осеннее небо столицы и вдохнул всей грудью, глядя на пролетающий над городом кукурузник, за которым развивалось полотнище с надписью
«Жить станет лучше! Ну, веселее — это точно!».
— Жопа какая-то, — сплюнул Мельник, и в этот самый момент к нему подкатил служебный «Форд» с нахмурившимся Авериным за рулем.
— Куда едем? — спросил он через открытое окно.
Григорий прислушался к своему урчащему желудку и сказал.
— В Управление. Надо в столовку сходить, жрать хочу.
.
