Знакомили, знакомили. Ну, конечно, эти женщины не довольны были. Даже пожилые, которым вообще терять нечего: стихи читает, книжки дарит, чай пьет – идиот, в общем. Нам тоже крыть нечем – у них факты. Мы говорим: «Ну, он такой. Принимайте его таким». – «Это что ж, он на зарплату жить будет?» – "Будет. Он же не прикидывается. Он действительно такой. Это же он как-то сказал: «Давайте напишем, пусть этого продавца заменят другим, иначе будет».
Честное слово, душой возле него отдыхаешь. Намотаешься где-нибудь, налаешься, наобещает тебе кто-то золотые горы, а сам вообще не явился, приходишь к нему: «Расскажи, как ты себе представляешь... Вот, вообще... Как бы ты хотел?.. А какие должны быть отношения?»
Он говорит, а ты сидишь, думаешь о чем-то. Как на берегу моря... Мы его очень бережем. Говорят, где-то девочка появилась под Архонгульском. Такая же. Если их познакомить, окружить плотно, накрыть чем-нибудь сверху, интересная порода людей может пойти.
Встретились два таракана. Один из них был интеллигентом, а второй просто спросил: «Как вы относитесь к большому спорту?»
– Большой спорт прекрасен. Прекрасно желание побеждать любого, колоть, забивать. И нет больше радости, чем убедиться, что другой сломлен. Я это понимаю, но это не для меня. Шахмат я боюсь, потому что там обязательно унижают одного из двоих. Ему доказывают, что он слабее, и просят не раздражаться. Видимо, это прекрасно, но не для меня.
И они поползли дальше, преодолевая водопроводную трубу.
– И, вы знаете, я любуюсь лицами чемпионов, хотя они получаются несколько мрачноваты. По мне, пусть не такие уж чемпионы, пусть подобрее и из дам – повеселее и, простите, поженственнее. Чтоб не такая тяга
преодолевать себя и партнера, она же когда-нибудь станет женой.
Они остановились у газовой колонки. Вокруг разливалась приятная теплота.
– Я не против карьеры даже в спорте. Но спорт ради карьеры?.. Простите. Приятно увидеться и поговорить с Мохаммедом Али, но жить под его руководством?
В это время вспыхнул свет. Они помчались. Один успел нырнуть в щель.
– Куда же вы, а я?..
– Не сочтите предательством, вас опрыскали. Может быть, большой спорт – это плохо. Но элементарная физическая подготовка... Особенно для интеллигенции.
Директор нажимает кнопку. Появляется секретарша.
Директор. – Попросите ко мне Семенова.
Появляется Семенов.
Директор. – Семенов?
Семенов. – Да.
Директор. – Вон отсюда.
– К тебе можно зайти?
– Можно. Но есть нюанс.
– Какой?
– Муж.
– Значит ты замужем? Поздравляю. Ну как?
– Хорошо.
– Муж хорош?
– Хорош, но есть нюанс.
– Какой?
– У него семья.
– Ага. Так он с ней?
– С ней, но есть нюанс.
– Какой?
– Он у меня все время.
– Значит, хорошо?
– Хорошо, но есть нюанс.
– Какой?
– Я люблю другого.
– Почему же ты не там?
– Он меня не любит.
– Значит можно зайти?
– Конечно.
Сбитень варим у себя. Соседка снизу прибежала.
– Что вы здесь делаете?
– Сбитень варим «встань трава». Старинный русский напиток. Вода, сто граммов сухого вина, мед, и варится. Как только закипит, вливаем водку и гасим. Пить теплым.
Соседка прекратила кричать, присутствовала. Сосед присутствовал. Дальние соседи пришли.
– Что делаете? Почему тишина?
– Сбитень варим. «Встань трава» – старинный русский напиток. Мед, водка, пить теплым.
Соседи присутствовали. Весь двор затих. Участковый явился.
– Почему подозрительно?
– Сбитень варим, старинный русский напиток «встань трава. Светлеют горы». Пьем теплым.
Участковый побежал переоделся... Выпили сбитню теплого... Посидели... Разошелся двор. Зашумел. До поздней ночи свет. Люди во дворе. Кто по году не разговаривал, помирились. Дерево облезлое полили. Стол под ним. Ворота закрыли. Окна открыли. Танцы пошли. Любовь пошла. А глаза вслед добрые. Каждый ключик сует – идите ко мне. Посидите у меня. Песню пели старинную «раскинулось море...» И современную «нежность». А посреди двора котел, а из него пар аж по всем дворам. Пока в ворота не постучали.
– Чего у вас там?
– Сбитень варим. Старинный русский напиток «встань трава», – отвечает участковый и помешивает.
Стемнело. Опускается ночь. Я не могу уснуть. Я верчусь. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь... Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь... Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь... Вот я к вам пришел. Да, сейчас. Именно. Я не ответил вам сегодня днем в вашем кабинете, когда вы на меня пошли, как танк. Я сообразил потом, на лестнице. Я могу также пойти на вас. Мне есть что сказать. Я не сообразил сразу. Ха-ха. Отвечаю сейчас, ночью. Первое. Второе. Третье. Четко. Где вы слышали такие выражения? Раз. Два. Четко, сжато, лаконично – характерно для меня. Мною сделано это, это, это. Не сделано то-то, то-то, то-то. По таким причинам. Лаконично, скупо, сжато, телеграфно – рубленый стиль. Ваши слова: «Дурака валяешь, детский сад развел», «на горшке сидеть». Мой ответ: «Я здесь по распределению – раз. Сижу не на горшке, а в бедламе, которым вы жутко руководите, – два. И ничего вы мне не сделаете – три.» Отвечаю сжато, скупо, лаконично – характерно для меня. И болтаю столько, сколько нахожу нужным.
Пожилой человек, перестаньте говорить чушь. Я тоже с высшим, я тоже могу нахамить. Ха-ха. Продолжаю мысль, не давая опомниться: «Доверять надо всем. И мой детский лепет это смелый ход вперед». Дайте ему воды. Он не выдержал. Он мне не интересен. Иду дальше. Какая ясная голова, какая легкая походка.
Тетя Катя. Это я. Так вот, тетя Катя. Вы вахтер, а я опоздал. Я пробегал. Вы крикнули. Я промолчал. И только на лестнице сообразил. Отвечаю сжато, скупо, лаконично, остроумно – характерно для меня. «Штаны потеряешь.» Глупо. Бежал достойно, хотя и тяжело дыша. «Все уже работают, а он лезет». Ну, не лезет, а идет к себе. А насчет «все работают», то ха-ха-ха. И я могу обернуться и прокричать назад большое оскорбление. «Не надо вязанье в кобуре держать.» Поднимите ее. Отстегните портупею и дайте ей воды. Она мне не интересна.
Так... Кто еще? Ночь приходит, а народу много. Всем, кому не ответил днем, отвечаю сейчас. Каждый, кто хочет, найдет меня в любое время ночью в постели. Я его жду.
Иду дальше, сохраняя хладнокровие и выдержку.
Он. Вы. Я – к нему. Нет уж, пропустите. Отстраняю рукой, вхожу. Он. Вы. Слушайте. Вы собрали вокруг себя подхалимов и думаете, что правда к вам не просочится. Она просочилась. Она здесь. Я в белье. Да, я в ночном. Никто ему не скажет, кроме меня, ты стар. Твои традиции, которые ты так уважаешь, – гибель твоя. Твои друзья, к фальши которых ты так привык, гибель твоя. Твое самолюбие – гибель твоя. Твоя принципиальность – гибель твоя. Не спрашивай мнение у тех, кто согласен, спрашивай у тех, кто возражает.
Все. Он побледнел. Он осекся. Он не знал этого. Он мне не интересен. Теперь вы, девушка. Я пробивался через весь вагон. Я стоял три пролета возле вас, собираясь пошутить, но вы вышли вдруг. Видимо, вам было нужно. Я растерялся. И только когда вагон со мной отъехал, я сообразил... Отвечаю скупо, точно, сжато, остроумно – характерно для меня. Пошутить я собирался так: «Смотрите, как рвет водитель. Не мешки везешь.»
Вы резко ушли, оставив себя без этой шутки. Кто больше потерял? Такими, как вы, полны вагоны. Таких, как я, мы там не видим. Только без рук... Не надо меня целовать... Ну, не балуйтесь... Ну, все, перестаньте. Я уже весь в помаде... Вы же видите – у меня опущены руки. Все. Ищите встреч.
Вот и он. Стой, что ты мне крикнул вслед, а я не обернулся и только втянул голову в плечи. Отвечаю тебе сейчас, ночью, резко, грубо, жутко, сильно – характерно для меня. Хам. Я таких, как ты... Ты меня понял... Смотри, как я беру тебя за грудь, как у тебя болтается голова, как мои пальцы сжимают твой ворот. Они побелели. И это одна рука. Что будет, если я применю вторую? Не извиняйся, не дрожи. Умей отвечать сильному. Ты никогда не будешь кричать вслед. Или я тебя сейчас буду бить страшно, жутко, сильно и резко. Характерным, присущим мне боем.
Я еще сильнее сжимаю твой ворот. Мои зубы скрипят. Ты задыхаешься. Не кричи мне вслед больше. Не кричи. А теперь иди домой, шатаясь и схватившись за горло. Ты уже запомнил меня. Ступай вон. Не оборачивайся. Что?.. Ну, я же догоню... И бежать мне легко. Я лечу... Лечу... Оставьте меня... Кончается ночь... Мне еще нужно повидать его. Моего единственного... Я же не успел сказать ему самого главного. Это все пустяки... Я сразу не нашелся... Это же все мелочи. Только тебе я могу сказать... Только от тебя я могу услышать... Мы просто были в запале... Я позвоню... Я позвоню...
Кончается ночь... Мне надо сказать маме, как я хочу сберечь ее. Я позвоню... Я позвоню... Сказать моей первой, моей ранней, что я любил ее и не говорил из дурацкой сдержанности, которую называл мужской. И если бы я сказал второй, что люблю, я бы ничего не потерял, а только стал бы лучше... Я позвоню... Я позвоню...
