Варвара Карбовская - Солнце на лето...

– И чем же кончилось дело? – спросила я.

– Милиционер сел со мной в машину, и мы поехали в отделение. Там я со всей искренностью рассказал о своей мечте и заявил, что меня глубоко возмущает недоверие к лучшим чувствам…

– Поверили?

– Не сразу. У меня отобрали права, а через два дня вызвали в отделение. За эти два дня навели справки. Спасибо, наш парторг охарактеризовал меня, как чудака со странностями. Но скажите, разве это странность, разве это чудачество – проявлять добрые чувства?

Я подумала и ответила неуверенно:

– Видите ли, очевидно, есть люди, которые спекулируют не только на машинах, но и на добрых чувствах. И даже если таких людей немного, то все равно это ложка дегтя. И это заставляет настораживаться. Кому же охота мазаться в дегте? Между прочим я тоже вам наврала. Моя фамилия вовсе не Револьверова, и я работаю не в уголовном розыске.

– Понятно, – грустно сказал он. – А пострашнее фамилии выдумать не могли? Например, Штрафовальская? Или еще лучше: Меропресеченская? А я, знаете, зачем вас спросил? На всякий случай. Дескать, везу свою сестру, Машу, а не постороннюю пассажирку.

– Я не сообразила. Но все-таки вам вернули права?

– Конечно, вернули. «Моя милиция меня бережет», как сказал Маяковский. В отделении мне приблизительно сказали то же самое: «Мы вас предупреждаем по-хорошему, чтоб не было неприятностей. Потому что некоторые под маркой благородства души допускают всякое безобразие. И это не только в автомобильном вопросе, а вообще. Так что имейте в виду».

– Значит, что же, пока не перевелись мерзавцы, нельзя совершать благородных поступков, так, что ли?

– Эх, ничего вы не поняли, – с досадой сказал он. – Наоборот, чем больше хороших поступков, тем лучше. Но…

Он запнулся и опасливо огляделся по сторонам. Мы как раз проезжали мимо Павелецкого вокзала и остановились перед светофором. Он прошептал:

– Скорее скажите ваше настоящее имя!

Я тоже почему-то испугалась и ответила шепотом:

– Варвара.

– Прекрасно! Значит – Варюша, моя двоюродная сестра… Дело в том, что на посту тот же самый милиционер… Маленькая ложь во спасение. На всякий случай.

Ах, вот как? Стало быть, если ложь во спасение, то это благородный поступок, так, что ли?