Страстно стремилась учиться. За два месяца научилась читать по-русски, используя случайно попавшую в дом ташкентскую газету.
Осенью 1926 г. убежала из дома, переплыла Аму-Дарью и попыталась поступить в школу в Турткуле.
Способности девушки обратили на себя внимание русской учительницы Галины Коган. За несколько недель освоила курс за семь классов школы. Было решено, что после октябрьских праздников Г. Коган отвезет девочку в Ташкент чтобы показать специалистам.
Во время демонстрации 7 ноября в Турткуле шла в группе девушек и женщин, снявших паранджу, и была опознана родственником Алимхана. В ночь 18 ноября 1926 г. С. Аймухаммедова была похищена из школы и задушена в доме своего мужа.
ДЬЯКОНОВА ОЛЬГА ДМИТРИЕВНА. Родилась 9 ноября 1917 г. в Симферополе. В начале 1930 г. вместе с отцом, переведенным по работе в Киев, переехала туда и одновременно с занятиями в школе начала ходить в музыкальную школу и петь в детском хоре.
К моменту ареста отца в 1935 г. была принята в Киевскую консерваторию и считалась основной надеждой украинской вокальной школы. В апреле 1935 г., через неделю после расстрела отца, была исключена из комсомола, а также из консерватории как дочь врага народа. С 1935 по 1938 год проживала с матерью в Туруханске. Зарабатывала тем, что давала уроки пения детям местных сотрудников ОГПУ и партийных органов. После заключения в лагерь в июне 1938 г. продолжала петь даже на земляных работах. Находившийся с ней в лагере профессор Ленинградской консерватории Н.Смирнова утверждала, что по богатству и силе голос О.Дьяковой не имел равных в мире.
Время от времени Дьякову вызывали петь к начальнику лагеря, если приезжали из центра инспектора или иные важные лица. После такого выступления 7 февраля 1939 г. была приглашена в комнату заместителя начальника ГУЛАГ ОГПУ Семена Варшавенко, который в свое время был исключен из музыкального училища за участие в революционном движении. Гость был очарован ее голосом. С.Варшавенко обещал О.Дьяковой облегчить ее судьбу. Однако О.Дьяконова оказала сопротивление домогательствам С.Варшавенко и была пристрелена им из револьвера, подаренного лично тов. Дзержинским. С.Варшавенко был расстрелян в марте следующего года.
ГАЛЬПЕРИН НАФТАЛЕ АРОНОВИЧ. Родился в Житомире 7 марта 1906 г. Переехал в Москву в 1933 г. и был принят на третий курс 1-го государственного медицинского института. Прошел курс института за два года. Был оставлен в аспирантуре. В 1936 г. разработал основные положения вирусной теории рака, однако по совету своего учителя профессора В.Иванова не публиковал ничего до завершения первой серии практических опытов. В июне 1937 г. профессор Иванов был арестован и расстрелян как японский шпион-отравитель, и Н.Гальперин, отказавшийся отречься от своего учителя и разоблачить его, был изгнан из института. В последующие три года он работал участковым врачом в районной больнице в селе Бобовичи Гомельской области. Лишенный возможности работать в лаборатории, все внимание уделял теоретическому завершению вирусной теории рака и разработке методов борьбы с этой болезнью. В начале 1941 г. получил первый ***штамм антител и неофициально провел курс лечения восемнадцати раковых больных в бобовической больнице. Радикальный положительный эффект был достигнут в шестнадцати случаях. Попытки добиться опубликования работы в Минске и Москве не дали результата. В продолжении работы в больнице было отказано, и Н.Гальперин был переведен провизором в аптеку, откуда также уволен как потенциальный отравитель.
Летом 1941 г. в связи с оккупацией Бобовичей германской армией Н.Гальперин был арестован и отправлен в гомельское гетто. Ему удалось сохранить некоторые из записей, которые он перед отправкой на расстрел передал товарищу по гетто Х.Беленькому. Однако Х.Беленький погиб в газовой камере, и записи Н.Гальперина пропали. Н.Гальперин скончался 7 сентября 1941 г.
ЕРМАКОВ ВЛАС ФОМИЧ. Родился 1 января 1930 г. в деревне Новоселки Смоленской области. Летом того же года отец был признан кулаком и выслан со всей семьей в Чердынь. По строению мозга и складу характера В.Ермаков должен был стать величайшим физиком-теоретиком XX века. Умер от голода в поезде 1 сентября 1930 г. Где похоронен, неизвестно.
ДАДИОМОВ ВЛАДЛЕН ИВАНОВИЧ. Родился 10 августа 1949 г. в Москве. Еще в школе начал писать рассказы. В 1970 г. отнес некоторые из них в журнал "Юность", но получил оттуда ответ, что его рассказы для печати не подходят. Однако продолжал писать. Давал читать некоторые из своих произведений товарищам, один из которых перепечатал рассказ "Буран", и копия этого рассказа была передана в районный отдел КГБ, куда в январе 1971 г. В.Дадиомов был вызван на беседу. Он не отказался от авторства рассказа, однако отрицал наличие скрытого антисоветского умысла в своем произведении. Был строго предупрежден о нежелательности и недопустимости продолжения творческой деятельности. Имея на руках больную мать и нуждаясь в образовании, на два года прекратил творчество, однако затем нарушил обещание и написал повесть "Долгий путь", которая была обнаружена при негласном обыске в его комнате.
Исключен из Технологического института за моральное разложение по рекомендации райотдела КГБ и после этого имел еще одну беседу в этой организации, опять поклявшись в том, что ничего более писать не намерен.
С 1973 по 1975 гг. работал помощником начальника смены на 2-й Мытищинской камвольной фабрике, записывал новые рассказы шифром и прятал в лесу. Расшифровка заняла около месяца, после того как был выслежен и сфотографирован тайник. Признано, что шифр не имел целью передачу сведений за рубеж, а также установлено, что связей с западными корреспондентами не имеет. Однако, учитывая крайнее упорство, несмотря на неоднократные беседы, В.Дадиомов направлен на обследование в Институт Психиатрии и признан страдающим шизофренией на почве гипертрофированного творческого позыва. Оставлен на излечении в Институте сроком на полгода. По завершении курса лечения и последующей беседы с сотрудниками КГБ окончательно отказался от сочинительства. Характерно, что даже вид напечатанного текста вызывает у В.Дадиомова спазмы и рвоту. Жив, здоров. Как гений умер 16 августа 1975 г.
В. Аксенов
Карадаг-68. Из книги "Радиоэссе"
Время от времени я буду рассказывать утомленному проблемами современной жизни читателю разные забавные истории; думаю, что он заслужил эти маленькие призы. Ручаюсь, однако, что истории эти будут содержать гораздо больше правды, чем вымысла, во всяком случае, все они будут иметь реальную основу, то есть базироваться на действительно имевших место событиях - ну, а если они вызовут не только улыбку, но и размышление, то в этом, полагаю, будет не моя вина, а читателя.
Вот одна из подобных историй, случившаяся в Крыму...
Вижу уже иронический взгляд и спешу оговориться: дело было в настоящем Крыму, на полуострове Крым, а не на каком-то воображаемом острове, в Крымской области Украинской Советской Социалистической Республики, а не в каком-то мифическом государстве, и происходило это, совершенно отчетливо помню, в августе 1968 года.
В том месяце того года, как многие еще, должно быть, помнят, вооруженные силы Варшавского пакта оккупировали своего собственного союзника Чехословакию. Сенсация была невероятная, шуму - на весь мир, и никто в мире не заметил, что параллельно с этой гениальной операцией произошла другая, не менее гениальная, хотя и тихая, в ходе которой была оккупирована еще одна республика, впрочем, не состоявшая в Варшавском пакте.
Я жил в то лето в Литфондовском доме, в Восточном Крыму, в знаменитом литературном поселке Коктебель. За неделю до захвата Праги над всей Европой стояло безоблачное небо, а мы тогда входили в Европу, в том смысле, что полагали себя ее частью. Происходили всевозможные купания, ныряния и возлияния. Как всегда в Коктебеле нашу компанию начинал постопенно охватывать волошинский артистический дух, средиземноморское возбуждение сродни шампанскому. Прозрачнейшее море содержало плывущие на разных уровнях тела людей и дельфинов.
По ночам в соответствии с законами августа в море и на горы сыпались звезды. Контуры Карадага, Святой горы и Сюрюкая то плыли над нами, то вдруг с лунной четкостью закреплялись в пространстве, создавая волшебную коктебельскую иллюзию свободы и молодости. Впрочем, мы и в самом деле были тогда еще довольно молоды.
Однажды из соседней Феодосии приехали два журналиста и взялись брать интервью у писателей. Дошла очередь и до меня. Журналисты эти комсомольские были донельзя скучными провинциальными пареньками. Мы сидели на веранде, я вяло отвечал на вопросы, наблюдая проходящих мимо девушек. И вдруг один из них сказал:
- У нас тут в ближайшем будущем намечается большое комсомольско-молодежное мероприятие. И даже не без участия милиции и войск погранохраны. Республику тут одну будем брать.
