- Я Д’Арнатьян, меня послал мой отец, который был ВАШИМ БЛИЗКИМ ДРУГОМ, - гордо заявил гасконец, нажимая на последние три слова и сел на стул с кнопкой, случайно оставленной Отосом.
Де Тервиль вскочил и заключил Д’Арнатьяна в объятия.
- Одно лицо, одно лицо, - повторял он, поднося луковицу к глазам. - Я сразу узнал Вас, я знал Вашего отца! Кстати, а документы у вас есть?
- Да! - крикнул Д’Арнатьян и предъявил свои фальшивки.
- Я знал Вашего отца, чем я могу помочь его сыну? - спросил де Тервиль, сличив почерк Д’Арнатьяна с почерком его отца на старой фотографии с обнаженной девицей.
- Я хочу стать мушкетером!
- Да, сложное дело, оно лишь обеспеченному человеку под силу, - постарался намекнуть де Тервиль. - А пока я Вас отправлю в Академию, где вы научитесь фехтовать, ездить на лошадях, пить, курить, ругаться матом, одалживать в долг и находить место на стоянке для своей лошади.
- Любой гасконец с детства академик, - громко возразил Д’Арнатьян, вспоминая исправительную школу.
- Ну, хорошо, хорошо, не кричите так, постараюсь что-нибудь сделать для сына моего лучшего друга, - фальшивым голосом сказал де Тервиль, выбрасывая письма Д’Арнатьяна в урну.
Д’Арнатьян же, выглянув в окно, вдруг увидел незнакомца из Менге, который пытался снять проститутку за двадцать су.
- Мерзавец, - подумали одновременно Д’Арнатьян и проститутка.
- Простите, мне нужно убить одного человека, - извинился Д’Арнатьян, разнося окно тяжелым стулом и, выпрыгивая из окна де Тервиля вслед за осколками.
- Настоящий гасконец! - подумал де Тервиль и занялся прежним делом.
Выбегая со двора, Д’Арнатьян случайно задел раненого Отоса за больной палец.
- Извините, - попытался загладить свою вину Д’Арнатьян, - Я очень тороплюсь, блин, мне надо догнать одного господина.
- Ну, так вот, господин торопыга, - сказал Отос, - меня Вы найдете, не гоняясь за мной.
- Где же? - спросил Д’Арнатьян.
- У женского монастыря Ля Жермен в двенадцать.
Разозлившийся Д’Арнатьян побежал дальше и столкнулся с Потросом, рассказывавшем всем окружающим, что свою дорогую перевязь он купил у самого Александра Македонского, и что алмазы в перевязи самые большие в мире. Однако, налетевший Д’Арнатьян нечаянно сорвал перевязь с Потроса и наступил на самые большие алмазы в мире, в результате чего от алмазов осталась лишь горстка толченого стекла.
- Сударь, вы невежа, - сказал Потрос, с ненавистью глядя на гасконца.
- Я? Да если б я не торопился, я бы Вам показал, - заявил Д’Арнатьян.
- В таком случае давайте встретимся - прогнусавил Потрос, сморкаясь в плащ Д’Арнатьяна.
- У монастыря Ля Жермен в час, - подвел итог Д’Арнатьян, плюнув на сапоги Потроса.
Затем Д’Арнатьян развернулся и побежал за своим незнакомцем из Менга. Тот стоял и разговаривал с другими мушкетерами.
- А, вот ты где, подлец, - Д’Арнатьян схватил того и швырнул лицом в лужу. Когда тот поднялся, обнаружилось, что это Амарис, одетый в такой же плащ, что и незнакомец из Менга. К его лицу прилип чей-то окурок и кусок газеты.
- Прошу меня извинить сударь, - сказал огорошенный Д’Арнатьян и помог тому подняться. - Я принял Вас за другого.
- Хорошо, хорошо, - сказал Амарис, слишком ошеломленный, чтобы сказать что-нибудь еще.
Но Д’Арнатьян желая искупить свою вину, увидев женские трусики, выпавшие у Амариса из кармана и, на которые наступил Амарис, попытался их поднять и вручить мушкетеру. Однако тот неожиданно засопротивлялся, не давая поднять свою ногу, и Д’Арнатьян толкнул его так, что тот вторично упал носом в лужу. Когда тот поднялся, гасконец вручил нежную ткань Амарису:
- Сударь, это Ваше.
- Нет, не мое! - заявил Амарис, с ненавистью глядя на Д’Арнатьяна.
- Нет Ваше!
- Нет не мое!
- Нет Ваше!
- Э, да это же трусики госпожи де Шеврез, - сказал один из спутников Амариса, указывая на надпись на трусиках, сделанную губной помадой: «милому Амарису от г-жи де Шеврез».
- Сударь, Вы скомпрометировали даму, - злобно зашептал Амарис.
- И это говорите мне Вы ? - рассмеялся ему в лицо Д’Арнатьян, подмигивая стоявшим рядом товарищам Амариса. Те понимающе ухмыльнулись, поклявшись про себя, что непременно расскажут всем как Амарис «скомпрометировал» даму. - Ну, если Вас устроит, то я готов признать, что мы вместе скомпрометировали даму, - снисходительно предложил Д’Арнатьян, ухмыляясь.
- Меня устроит, если мы встретимся у монастыря Ля Жермен в два часа дня, - с ненавистью сказал Амарис, плюнув в Д’Арнатьяна. Однако Д’Арнатьян вовремя увернулся и плевок Амариса угодил в открытое окно проезжавшей мимо кареты с дамой.
- Какого хера! - донесся милый женский голосок. - А, так это Вы, Амарис!
- Сударыня, я его на куски изрежу, - пылко пообещал Д’Арнатьян.
На этой мажорной ноте оба расстались до двух часов дня.
Теперь надобно пояснить, что же такое монастырь Ля Жермен. Это был женский монастырь, основанный в 1520 году партией холостяков на деньги, выигранные в рулетку. Однако свою дурную славу монастырь снискал гораздо позже, благодаря нынешнему канцлеру Сеге, бурная молодость которого прошла в пьяных оргиях и публичных домах. Вскоре его похождения настолько возмутили двор, что будущему канцлеру предложили выбор: либо он покидает Париж в ближайшие 24 часа, либо его депортируют в течение часа, после истечения 24 часов. Будущий канцлер бросился на колени перед королем и поклялся исправиться, умоляя при этом короля послать его в монастырь, где он и проведет в раскаянии остаток своих дней. Король согласился и послал его в один из монастырей для отцов-иезуитов, но Сега переправил кое-что в сопроводительных документах и в результате попал в женский монастырь Ля Жермен. Однако ему не удалось провести там остаток своих дней, как ему хотелось. Спустя девять месяцев настоятельница с трудом выгнала Сегу, вручив ему 10-летний абонемент на совершение грехов и справку о полном исправлении. Когда Сега предъявил эти документы, королю стало стыдно за то, что он так отнесся к святому человеку, и дабы искупить свою вину перед ним, назначил Сегу попечителем школ для сирот и ревизором публичных домов. За прошедшее с тех пор время, Сега сделал головокружительную карьеру, и сейчас занимал пост канцлера и управляющего финансами.
Занимая столь высокий и ответственный пост, Сега проявил просто-таки незаурядные способности и чудеса изворотливости. Он был просто неподкупен. Правда, взятки он брал, но ничего не делал, разумно полагая, что жаловаться на него не будут.
Монастырь Ля Жермен же с тех пор уже не мог избавиться от дурной славы. Несмотря на высокую ограду и неприступные ворота, там то и дело находили потайные ходы, лазы и, наконец, просто отодранные в некоторых местах доски, причем потайные ходы обычно достигали таких размеров, что по ним мог проехать целый конный полк.
Именно здесь и должен был драться Д’Арнатьян.
Когда Д’Арнатьян пришел к монастырю, было уже пять часов вечера. Однако вопреки ожиданиям, мушкетеры все еще ждали его.
- Прошу меня извинить господа, - сказал Д»Арнатьян, пытаясь выиграть время. Однако, увидев, что эти слова произвели негативное впечатление на мушкетеров: те начали плеваться; Д’Арнатьян тут же добавил , - Вы меня не так поняли. Я опоздал, так как мне пришлось убить кое-кого, я прошу у вас извинений, но только за это.
Лица мушкетеров разгладились. Им пришлась по душе хвастливая речь гасконца.
- Я ошибался в Вас, юноша, - сказал благородный Отос, - Мне жаль будет, если я Вас убью. Но если Вы останетесь живы, и не будете подавать на меня в суд, не будете просить меня отнести Ваши грязные носки в стирку, не будете подкладывать мне кнопки, как НЕКОТОРЫЕ! - он возвысил голос, - Тогда я так и быть, предлагаю Вам свою дружбу.
- Сударь, Вы ранены? - спросил Д’Арнатьян, указывая на забинтованный палец Отоса. - У меня есть волшебный эликсир, мне дала его матушка, - взволнованно ответил Д’Арнатьян, протягивая Отосу бутылочку с серной кислотой. - Выпейте один стакан, выздоровеете дня через два, и я сражусь с Вами, - благородно предложил гасконец.
- И эта речь мне по вкусу, - задумчиво сказал Отос, проверяя, хорошо ли вынимается шпага из ножен. - Но я хорошо сражаюсь и левой рукой, так что это не даст Вам преимущества.
Противники обнажили шпаги, причем шпага Д’Арнатьяна оказалась длиннее на целый фут. Пока все с удивлением смотрели на это чудо, мимо проходил гвардеец де Жюссак.
- А, вы хотите нарушить королевский эдикт, мать вашу! - указывая на табличку с надписью «Дуэли запрещены в Понедельник, Вторник и во все остальные дни недели!», сказал он. - Так-так, придется мне арестовать вас. Ваши шпаги господа, - сказал он, протянув руку.
- Что будем делать? - спросил Амарис. - Мы не можем сдаваться третий раз за неделю.
- Да, но нас только трое, а он один, - согласился Отос.
