В дело ввязались даже независимые городские бандерлоги. Они объявили, что легко организуют выезд к месту транспортных неувязок и осенне-полевых работ господина Чичикова, а тот с народами разберётся лично. Взамен бандерлоги продиктовали даже телефонограмму, где озарили персональный райдер Чичикова для гримёрки, бильярдной и бани по-чёрному. В райдер Чичикова они включили копии заверенных списков жителей обеих деревень по положению на первое июня 1913 года, виски «Джек Дэниелс» в литровой таре, воду «Vittel» без газа, зелёные яблоки, ромашковый горячий чай с натуральным молоком, «…тонкие голландские рубашки…» и недешёвое «…мыло для сообщения гладкости коже», импортное тоже. Что касается райдера самих бандерлогов, то здесь они оказались непривычно скромны. Обозначили лишь ящик водки «Белуга», жареного поросёнка, сметану домашнюю, горячие пирожки со шкварками, луком и картошкой и огурцы солёные в рассоле охлаждённые, а взамен трёхразового питания — суточные.
Один видный экономист из Краснотупиковска, а именно Иван Иванович Хитрогрызов, исполняющий тайную ревизию районного исполкома по мелкому рогатому скоту, много чего интересного про скот рассказал по телевизору, а на конце поделился с аудиторией даже свежим анекдотом про местную экономику. После его телеэфира сделалась такая неразбериха, что началась тотальная распродажа слежавшейся на складах соли. Правда, потом люди справились с этим делом полностью, потому как нашлась ещё и нейодированная соль с тёмными наценками, зато во всех киосках «Край печати» кандидата в мэры № 3, младшего совладельца «Хайкомбанка» Эдика Хайгуллина.
«Один спекулятор почтенной наружности, с бакенбардами…», ранее торговавший слегка забродившим свежевыжатым яблочным соком, перевёл свой бизнес на пивные дрожжи и крышки для сезонной консервации. И в этом он ничуть не прогадал, потому что теперь разъезжал только на такси и с охраной, что перешла к нему от Мудрецова после появления там неясных приставов. Кто его надоумил к смене ассортимента товаров потребления, неизвестно, но бытовые мысли о Чичикове явились, ибо спекулятор теперь уже козырял моднейшим кашемировым пальто цвета утреннего кормового люпина последней декады мая.
Отличился даже отставной прапорщик, что ранее был известен лишь тем, что неделимыми вечерами корпел над пивом и нардами в пельменной и бесконечно болтал об итогах эпидемии местного воровства и её влияния на дармовую приватизацию. Как-то утром он широко распахнул ранее заложенные кирпичом резервные двери собственной квартиры на первом этаже и объявил об образовании магазина непромокаемых юфтевых сапог, всепогодных солдатских шапок и общевойсковой фурнитуры на блесны, чему сильно обрадовались все рыболовы и скотники района. Так уж не Чичиков ли его на это надоумил, заподозрили любознательные люди? Ведь прародитель Чичикова когда-то немало дел имел с провинциальной скотиной, да и рыбалку у помещика Петуха видел собственными глазами? О них точно не могли бы в городе позаботиться без команды сверху! Кто-то ведь понял, где лежит ключик к их голосам и душам?
«Одна знатная, почтенная дама просила особенным письмам…», чтобы в мэрии срочно озаботились ею, ибо она на Первомай понесла, а сейчас вспомнила и думает, что отцом её будущего ребёнка вполне как мог бы оказаться и Чичиков. (Здесь фамилия Чичикова впервые употребилась в официальных документах новейшей истории города NN). Сообщила дама, что наиболее вероятный отец её будущего ребёнка ей не пишет, на её запросы ничего об алиментах не сообщает в ответ и от неё куда-то скрылся. Не была бы эта озабоченная дама — даже перо наше не поворачивается царапнуть и тем сообщать вам — «членом» одной весьма влиятельной партии, обращение хода бы, конечно, и не получило. А так пришлось умным головам читать и этот документ, а затем ещё проводить пленум и утверждать безотлагательное партийное расследование о моральном облике Чичикова в случае его неосторожного вступления в их ряды.
Всем потребовалось всё выяснить предельно точно, но выяснять оказалось не у кого. Но и это ещё не всё. Один тщеславный зодчий, что давно уже метил в главные архитекторы города вместо загулявшего архитектора Мамагонова, через свою тёщу разогрел своё завистливое окружение до опасного кипения. Из её слов узнали все, что по заказу одного неотёсанного грубияна при деньгах, одиозного и опасного для всего городского общества коммерсанта жёстких понятий зодчий, её зять, спроектировал выдающуюся по альтернативе всей остальной архитектуре города пристройку к его уже и без того неотёсанному дому. Этот его дом-2 на бумаге виделся уникальным высотным сооружением и в проектной декларации именовался как Биг Ден. А поскольку он много в чём превосходил аналог свой со стороны Англии, а именно Биг Бен с часами, то прояснилось, что вскоре все остальные часы города будут идти ровно по Гринвичу, а не так, как этого кому-то хотелось бы. Появились сведения, что по поводу этому уже всерьёз занервничал официальный Лондон. Что посредником в урегулировании скандала между островитянами и генеральным заказчиком проекта, калифорнийским серым китом районного бизнеса Деней Гробороем, согласился выступать сам господин Чичиков. Что делает он это по отчаянной мольбе, страшно даже сказать об этом, с самого дипломатического верху. Трудится он для спасения города от неминуемых европейских санкций, хотя Франция присоединяться к ним сразу отказалась. А вот секретная служба краевой столицы жёстко выступила на стороне англичан, поскольку губернаторский вертолёт с их хозяином при заходе на кабана или лося обычно снижается до дистанции убойного выстрела именно со стороны Денькиного огорода. Но службу аргументированно успокоили эксперты и стройнадзор, заявив, что половину строительных материалов всё равно растащат по дворам, а потому каланча Деньки выйдет многим слабее проектных вершин и вертолёт уверенно вырулит на рубеж открытия губернаторского огня. В общем, полный караул, и ещё выше в городе NN поднялся кипеш неопределённости в том, какие стройматериалы здесь можно будет зашибить бесплатно, а также об основных видах на дальнейший расцвет города NN с этими стройматериалами.
Зодчий, по словам всё той же его тёщи, и на этом не остановился, но другие тонкости и без жениной мамы уже через её дочку узнали. Оказалось, что набросал он жилой монолит с нарзанными бассейнами, энергосберегающими фонарями и люстрами, антивандальными подъездами и подвесными садами, где беспрерывно растут пальмы и колосятся дармовые бананы, сушёные финики и свежие помидоры черри. Зрелище получилось изумительной красоты, на что клюнули как обманутые, так и пока ещё не до конца обманутые дольщики и принялись переводить деньги на опубликованный в «Чистой правде» крупным шрифтом счет якобы владельца этого пятна застройки, а именно Чичикова Павла Ивановича из Херсона до востребования. В этом проекте господин Чичиков город уже не защищал, а, как многим показалось, навалился на вопросы социальной поддержки и надёжной защиты населения. «Подобной расторопности, проницательности и прозорливости было не только не видано, но даже не слыхано». Людьми до Чичикова здесь раньше никогда же и никто не занимался! А строителями, что вот уже лет пять как морочили головы по вопросу возведения жилья для обманутых дольщиков, «… были даже подкуплены люди, чтобы под вечерок в тёмном переулке поизбить нашего героя». И они, несомненно, сделали бы это! Но здесь у них завязалась неувязка. Избить ли им зодчего зятя и тем самым попасть в бетономешалку его тёщи — главной бухгалтерши их стройуправления? А затем ещё и под стволы правосудия бешеного Дениса Викторовича Гробороя угодить, которому зодчий зять до монолита каланчу проектировал? Или же применить меры физического воздействия персонально к Чичикову? Но его ведь в городе пока ещё никто убедительно не видел? А потом, кто стоит за Чичиковым, если он, как говорят, даже охраны и пистолета не имеет? Здесь уже даже бандиты со строителями разделились на две непримиримые партии… Словом, заказчики злодеяния с его воплотителями заспорили, но так к единому мнению и не пришли.
Но публике от этого стало только лучше. Потому что сбылись предсказания одного пророка, который «…пришёл неизвестно откуда…» в красном китайском пуховике и мексиканской шляпе и каждодневно сидел перед ЦУМом на армейской табуретке с инвентарным номером в/ч, где с гибкими скидками продавал намагниченные здоровьем перья и щебёнку от натоптышей и сглаза. Пророк мастеровито рассказывал хлёсткие политические анекдоты, вербовал горожан в партию Огромного и Бесконечного Счастья и умело щёлкал мыльницей. Здесь мы чуть было не сообщили читателям ещё одну правду, что к партии ОБС одновременно причесалась и Партия Единого Порыва, впоследствии аппетитно поглотившая ОБС, но вовремя остановились. Застопорились здесь мы только потому, что такая откровенность была бы хороша до поры до времени, а в ту секунду она могла бы сильно навредить всем остальным партиям города и невыгодно для них аукнуться во всех итогах избирательной суеты.
