Петр же все время стоял на одном месте и занимался делом – строил, стругал, пилил, тесал. В результате Петр остался победителем.
Полтавская битва
Горел восток зарею новой. Уж на равнине по холмам гремели пушки. Дым багровый клубами всходил к небесам навстречу утренним лучам.
Не по доброй воле гремели пушки. Их каждый раз заряжали с казенной части и вынуждали палить по шведам. Шведы тоже палили, но плохо. Карл XII после очередного бегства повредил себе ногу и не мог ходить.
При самом начале битвы Петр приказал войскам своим одержать победу, и войска не смели ослушаться. Карл же XII не догадался это сделать, и войска его не знали, как вести себя: одержать победу или потерпеть поражение.
После небольшого колебания шведы из двух зол выбрали меньшее – поражение…
Много способствовало поражению шведов присутствие в их войсках малороссийского гетмана Мазепы. Гетман был человек весьма образованный и до конца своих дней сохранил сильную любовь к женитьбе. В искусстве жениться Мазепа не знал соперников, но воевода он был плохой. Неумением воевать он перезаразил все шведское войско, и оно не выдержало натиска Петровских войск.
Шведы бежали. Те же, которым было лень бежать, сдались Петру. Карл и Мазепа не поленились и бежали. После Полтавской битвы шведы повесили носы на квинту. Так они и висят до сих пор. Русские же под предводительством Петра высоко подняли головы. Гордые возвратились войска в Петербург под звуки музыки.
Народ наружно радовался и кричал «ура», но внутренне роптал на Петра.
Окно в Европу
Победив кого следует, Петр задумал прорубить окно в Европу.
– Пора, – сказал он, – на людей посмотреть и себя показать!
Сановники светские и духовные принялись увещевать царя.
– Не богоугодное ты дело затеял! – говорили сановники. – Окно дело грешное. Не по святой старине поступаешь, царь. Светские сановники подходили с дипломатической стороны и вещали:
– Окно, государь, вещь опасная. Прорубишь окно, а в него швед влезет.
– А мы ему в шею накладем! – смеялся Петр. – Он и уйдет.
– Уйдет швед, пролезет в окно немец.
– Немцу зачем в окно? Мы его и в дверь пускаем.
– Тогда немец из окна вылезет.
– Зачем же ему вылезать?
– А уж такая у немца привычка. Не пустишь в дверь, он в окно влезет. Пустишь в дверь, он в окно и вылезет. Характер такой.
Петр смеялся и продолжал прорубать окно. Петр прорубал, а сановники мирские и духовные приходили по ночам и заколачивали окно. Петр не унывал и настойчиво продолжал свою работу. Когда работа была окончена и новый свет хлынул в прорубленное окно, сановники опьянели от ужаса и завопили:
– Горе нам! Горе нам!
И началась между ними и Петром тайная борьба. Сановники каждую ночь упорно затыкали подушками прорубленное окно в Европу. По утрам Петр вынимал подушки, а уличенных виновников ссылал и даже казнил. Но ночью приходили новые сановники и приносили новые подушки. И до самой смерти Петра продолжалась эта тайная борьба.
Русскому народу так и не удалось при жизни Петра увидеть как следует Европу.
Петр-редактор
А. С. Суворину в то время было всего лет десять, и «Новое время» еще не существовало. А газета была необходима.
Русский народ искони славился тем, что не мог жить без газеты. Гостинодворцы невероятно скучали, лишенные удовольствия давать взятки репортерам бульварной прессы. Министры горевали:
– Некому восхвалять наши действия. Полцарства за коня… виноват, за писателя! Великие люди плакали:
– Когда мы умрем, кто напишет о нас некрологи? Помрем, как говорят хохлы, «и некролога не побачим».
Тогда сам Петр решил издавать газету. Недолго думая, он подал прошение о разрешении ему газеты под названием «Куранты о всяких делах Московского государства и окрестных государств».
Газета велась довольно смело. В ней задевались не только полиция, Германия и духовенство, но и высшие сановники. Однако газета ни разу не подверглась конфискации и редактор ни разу не был оштрафован и даже не посажен в «Кресты».
Можно смело сказать, что во время «Курантов» газетные работники пользовались полнейшей свободой слова.
Это был лучший период в периодической русской печати.
Народ роптал.
Науки и искусства
От наук и искусств Милосердный Бог спас допетровскую благочестивую Русь. Географией интересовались только извозчики. Историей – тоже извозчики. Люди высших классов считали ниже своего достоинства заниматься науками.
Искусством ведали уличные мальчишки – лепили из снега весьма замысловатые фигуры и рисовали на заборах углем не хуже других. К литературе русский народ спокон веков чувствовал призвание, и при Петре литература, хотя и устная, сильно процветала.
Народ-творец изливал свою душу в лирических произведениях, хватавших за душу как русских, так и иностранцев. Некоторые из этих элегий дошли до нас. Одна из них начиналась так:
Нс тяни меня за ногу, Ай, Дид! Ой, Ладо! Из-под тепленькой перины, Ай, Дид! Ой, Ладо!
Из прозаических сочинений к нам дошли превосходные сказки, в которых говорилось о первой русской авиаторше Бабе-Яге, летавшей на аппарате, который был тяжелее воздуха, – в ступе. Петру все это показалось мало. – Народу много, – сказал он, – а науки мало! Вы бы поучились немножко.
Он начал с министров, усадив их за азбуку. Министры плакали и не хотели учиться. Петр колотил их дубинкой и в короткое время достиг неслыханных результатов – почти все министры всего в два-три года научились читать и писать. Петр наградил их за это чинами и титулами, и только тогда они поняли, что корень учения горек, а плоды его сладки.
К концу царствования Петра почти не было ни одного придворного генерала, который подписывался бы крестом. В его царствование был заложен первый камень русской письменной словесности – по приказу Петра был рожден Вячеслав Иванов, прославившийся в то время под фамилией Тредиаковского.
Об искусстве также много заботился Петр. Народ, видя это, втихомолку плакал с горя и горячо молился об избавлении от науки, искусства и литературы Святой Руси.
В то время народ русский еще пребывал в истинном благочестии.
Сотрудники Петра
Сотрудников себе Петр выбирал долго, но выбрав, не вешал их зря, а заставлял заниматься делом. В первые годы своего царствования он окружил себя сотрудниками из бояр.
Но когда последним обрили бороды, Петр увидел, что они для службы России не пригодны, и принялся выбирать сотрудников из простых людей. Бояре также не были довольны царем. В особенности им не понравилось то, что молодой царь колотил их дубинкой.
– Сколько на свете Русь стоит, – ворчали бояре, – нас били батогами, а Петр дубинку завел. Обидно.
И патриотическое сердце бояр так страдало, что даже плаха не утешала их.
– Ты раньше постегай, – говорили они, – а потом казни. А то дубинкой… Что мы, англичане либо французы, чтобы нас дубинкой били? Ты нам батоги подавай…
Среди сановников, выбранных из простого народа, выделился Меншиков. Петр взял его за то, что пирогами торговал.
– Хоть пирогами торговать умеет! – сказал Петр. – А бояре даже этого не умеют.
Меншикову сановничье ремесло показалось гораздо более выгодным, чем ремесло пирожника, и он ревностно принялся за новое дело. Видя, что опыт с Меншиковым удался, Петр еще больше налег на простой народ. Каждого нового кандидата в сановники Петр спрашивал:
– Из бояр?
И если спрошенный отвечал утвердительно, Петр говорил ему:
– Ступай, брат, откуда пришел! Мне белоручек не надо.
Когда же кандидат отвечал отрицательно, Петр приближал его к себе и давал работу.
Впоследствии много графов и князей переодевались простолюдинами и поступали на службу к Петру. Когда обман обнаруживался, Петр не сердился. Так, под видом рабочих, поступали в сановники к Петру князья Долгорукие, Шереметевы, Толстые, Брюс и др.
Меншиков на склоне лет своих заскучал по ремеслу пирожника, и однажды у него блеснула мысль:
– Чем Россия не пирог?
И он потихонечку стал продавать этот сладкий пирог… И среди остальных сотрудников нашлись подражатели Меншикову. Петр вешал понемногу «пирожников», но даже эта крайняя мера редко исправляла их.
Считать Россию пирогом и продавать ее тайно по частям сделалось второй натурой у многих сановников почти до наших дней.
Царь-плотник
Петр Великий часто ездил за границу.
Вечно озабоченный государственными делами, он однажды в Саардаме дал пощечину одному честному голландцу. Жители Саардама еще до сих пор гордятся этой исторической пощечиной и задирают нос пред жителями остальных голландских городов.
– Мы не какие-нибудь! – говорят с гордостью саардамцы. – Сам Петр Великий избрал для пощечины физиономию одного из наших граждан.
Осчастливив саардамцев, Петр уехал в Амстердам, где стал учиться плотничьему искусству. Теша бревна, он неоднократно думал:
