Элвис был сражен. Впервые за долгие годы у него так встал. С чего?
А потом он понял, с чего. Он не думал о том, что член не может встать. Он думал о чем-то, что его увлекло, и теперь, когда у него в голове щелкало что-то кроме старых воспоминаний и сомнений, переживаний о следующих обеде и походе на толчок, он получил новую дозу жизни. Он улыбнулся и продемонстрировал медсестре десны и оставшиеся зубы.
— А вы сходите со мной, — сказал он, — и тогда согласен на душ.
— Глупышка, — ответила она, опустила его ночнушку, встала, сняла перчатки и бросила в мусор у его койки.
— Может, подергаете чутка, — сказал Элвис.
— Вам должно быть стыдно! — сказала медсестра, но сказала с улыбкой.
Когда она ушла, то оставила дверь открытой. Это сперва обеспокоило Элвиса, но потом он решил, что его койка под таким ракурсом, что никто ничего не увидит, а если и увидит — ну и хрен с ними. Он не собирался смотреть дареному стояку в уретру. Поднял простыню повыше, запустил под нее руки и задрал ночнушку на пузо. Ухватился за своего змея и начал душить его одной рукой, пробегая пальцем по гнойнику. Второй рукой ласкал яйца. Подумал о Присцилле и миловидной черной медсестре и дочке Быка и даже синеволосой толстой дамочке с татуировкой ЭЛВИС на попе, и дергал все сильнее и быстрее, и черт возьми, становился все тверже и тверже, и первым пролился фурункул, взорвавшись горячим гноем на ноги, а потом яйца, о которых он думал, что они уже опустели навсегда, заполнились соком и электричеством, и наконец он достиг предела. Дамба лопнула, потекло. Он услышал, как радостно кричит, и почувствовал теплую влагу, скользящую по ногам, доставшую даже до пальцев.
— О боже, — сказал он тихо. — Хорошо. Хорошо.
Закрыл глаза и уснул. И впервые за долгое время — не урывками.
Время обеда. Столовая «Тенистой рощи».
Элвис сел за стол с подносом пареных моркови и брокколи и ростбифом. Сбоку на подносе сгрудились сухой хлеб, кружочек масла и низкий стаканчик молока. Не воодушевляет.
Рядом запихивала в нос морковь Печальный Йодлер, разглагольствуя о грехах Господа, Небесного отца, от которого во сне залетела бедняжка Мария, когда он присунул ей свой хрен, пока она храпела, и — благослови ее душу — даже ничего не поняла и не получила удовольствия, а проснулась уже с животом, полным ребенком, и без всяких воспоминаний о перепихоне.
Элвис все это уже слышал. Раньше это его коробило, речи о Боге-насильнике, но он их уже наслушался и теперь ему было все равно. Она все трещала.
Старик напротив, который носил черную маску и — иногда — белый стетсон, известный пациентам и персоналу как Кемосабе, щелкнул в пол из двух своих игрушечных пистолетов без пистонов и крикнул невидимому Тонто наклониться, чтобы прокатить его домой.
За другим концом стола Диллинджер рассказывал, сколько виски он выпил и сколько сигар выкурил, пока член не отрезали под корень, чтобы он стал ей и скрывался здесь в женском обличье. Теперь, говорил он, он больше не думает о банках или автоматах, женщинах или хороших сигарах. Теперь он думает о грязных тарелках, цвете шторок и гардин в сочетании с коврами и обоями.
Даже хотя на него вновь нахлынула депрессия, Элвис припомнил прошлую ночь и бросил взгляд вдоль стола на Джека (мистера Кеннеди), который восседал в дальнем конце. Он увидел, что старик смотрит на него так, словно только им двоим была известна какая-то тайна. Паршивое настроение Элвиса уменьшилось на деление: это настоящая загадка, и с приходом ночи он ее расследует.
Снова качнем сторону Земли с санаторием «Тенистая роща» в сторону от Солнца и снова взметнем голубую и низкую луну. Сдуем прозрачные облака с грязного черного неба. А теперь сосредоточимся на трех часах ночи.
Элвис проснулся от шума и повернул голову к его источнику. Рядом с койкой стоял Джек и смотрел на него. На Джеке был пиджак поверх ночнушки и толстые очки. Он сказал:
— Себастьян. Оно на свободе.
Элвис собрался с мыслями, слепил из них более-менее цельную аппликацию.
— Что на свободе?
— Оно, — сказал Джек. — Прислушайся.
Элвис прислушался. В коридоре раздавалось скребыхание, как в прошлую ночь. Сегодня оно напомнило гигантские крылышки саранчи, неистово бьющиеся в маленькой картонной коробке, их кончики царапают картон, режут, разрывают.
— Господи боже, что это? — спросил Элвис.
— Я думал, это Линдон Джонсон, но нет. Я отыскал доказательства, что это новый убийца.
— Убийца?
Джек наклонил ухо. Звук удалялся, затем затих.
— Сегодня у него другая цель, — сказал Джек. — Пойдем. Хочу кое-что тебе показать. Не думаю, что спать сейчас безопасно.
— Да боже мой, — сказал Элвис. — Расскажи администраторам.
— Костюмчики да накрахмаленные воротнички, — ответил Джек. — Нет уж. Я доверился им в Далласе, и смотри, куда это завело меня и мой мозг. Я думаю мешком с песком, только изредка ловлю пару волн от мозга. А кто знает, когда им вздумается отсоединить батарейку в Белом доме?
— Есть о чем волноваться, да, — сказал Элвис.
— Ну-ка послушай, — сказал Джек. — Я знаю, что ты Элвис, и ходили слухи, ну знаешь… как ты меня ненавидел. Но я много об этом думал. Если бы ты ненавидел меня — прикончил бы прошлой ночью. Все, что мне от тебя нужно — чтобы ты посмотрел мне в глаза и сказал, что не имеешь никакого отношения к тому дню в Далласе и что никогда не знал Ли Харви Освальда или Джека Руби.
Элвис уставился на него так искренне, как мог.
— Я не имею никакого отношения к Далласу и не знал ни Ли Харви Освальда, ни Джека Руби.
— Хорошо, — сказал Джек. — Можно звать тебя Элвисом, а не Себастьяном?
— Пожалуйста.
— Великолепно. Ты надеваешь очки, когда читаешь?
— Я надеваю очки, когда хочу нормально видеть, — ответил Элвис.
— Тогда захвати их и пойдем.
Элвис легко размахивал ходунками, чувствуя, что сегодня они ему не очень нужны. Он был возбужден. Джек чокнутый, а может, и сам он чокнутый, но зато у них начиналось приключение.
Они пришли в туалет для посетителей. Тот, что предназначен для мужчин.
— Заходи, — сказал Джек.
— Так, минутку, — сказал Элвис. — Ты же не заведешь меня туда, чтобы поиграться с моим хреном?
Джек уставился на него.
— Послушай, я занимался любовью с Джеки, Мэрилин и многими другими, а ты считаешь, что мне зачем-то понадобился твой дряхлый хер?
— Тоже верно, — согласился Элвис.
Они зашли в туалет. Он был просторный, с несколькими кабинками и писсуарами.
— Сюда, — сказал Джек. Подошел к одной из кабинок, толкнул дверь и отошел, чтобы освободить проход ходункам Элвиса. Элвис пролез внутрь и посмотрел туда, куда показывал Джек.
Граффити.
— И все? — спросил Элвис. — Мы расследуем скребыхание в коридоре, хотим узнать, кто напал на тебя вчера ночью, а ты показываешь мне картинки в сральнике?
— Ты приглядись, — сказал Джек.
Элвис наклонился поближе. Его глаза были уже не те, и очки, пожалуй, стоило бы сменить на получше, но он разглядел, что граффити состояло не из букв, а из простых картинок.
Дрожь, как рюмка хорошей выпивки, пронеслась по Элвису. Когда-то он был фанатичным читателем древних и эзотерических текстов, вроде «Египетской Книги Мертвых» и «Собрания сочинений Г. Ф. Лавкрафта», и он тут же узнал, на что смотрит.
— Египетские иероглифы, — произнес он.
— Тютелька в тютельку, — сказал Джек. — Эй, а ты не такой дурак, как некоторые говорят.
— Спасибо, — ответил Элвис.
Джек залез в карман пиджака и достал сложенный клочок бумаги, развернул. Прижал к стене. Элвис увидел, что он покрыт такими же картинками, как те, что были на стене в кабинке.
— Я скопировал их вчера. Пришел посрать, потому что мой туалет еще не отмыли. Увидел это на стене, вернулся к себе в комнату, поискал в книгах и расшифровал. Верхняя строчка переводится примерно так: «Фараон сосет ослиный хер». А нижняя — «Клеопатра — шлюха».
— Чего?
— Собственно, и все, — сказал Джек.
Элвис был озадачен.
— Ну ладно, — сказал он наконец. — Один из здешних многочисленных чокнутых, исключая присутствующих, воображает себя Тутанхамоном, вот и пишет на стене иероглифами. Ну и что? В смысле, какая связь? Зачем мы приперлись в туалет?
— Не знаю, как конкретно все связано, — сказал Джек. — Пока не знаю. Но это… чудовище — оно застало меня вчера спящим, и я проснулся как раз вовремя, чтобы… в общем, он повалил меня на пол и присосался ртом к моей заднице.
— Говноед? — предположил Элвис.
— Не думаю, — ответил Джек. — Ему была нужна моя душа. Ее можно извлечь из любого отверстия в теле человека. Я про это читал.
— Где? — спросил Элвис. — В «Хастлере»?
— «Настольная книга о душе для мужчин и женщин» Дэвида Уэбба. Там в конце есть еще неплохие рецензии на фильмы о похищенных душах.
